больным.
— Тебе ничего другого не остается! — Торбранд слегка пожал плечами, невозмутимый, как сами норны. — Раз его привела фюльгья, значит, срок его вышел, такова судьба! А с судьбой не поспоришь! Пусть ему дадут выбрать оружие.
Несколько хирдманов протянули Вильмунду рукояти мечей или секир, кто-то подал щит. Для Вильмунда это выглядело так, как будто из окружавшего его тумана высунулись рукояти оружия и края двух-трех щитов. Не глядя, он взял первый попавшийся щит и рукоять секиры. Рукояти фьялленландских мечей с молотами на концах ему не нравились.
— Возьми! — Сёльви сунул ему под локоть его собственное копье, и Вильмунд, засунув секиру за пояс, с облегчением сжал знакомое древко.
— Ореховых жердей не надо — здесь достаточно много копий! — говорил где-то в тумане Торбранд конунг, но Вильмунд снова его не видел. Окно в тумане опять сузилось, оставив перед ним одного только Хродмара.
— Послушай! — Хродмар подошел к. Вильмунду вплотную и положил свободную руку ему на плечо. Теперь ему приходилось смотреть на Вильмунда снизу вверх, поскольку противник был выше его ростом. — Я вижу, что ты не в себе, но, может быть, ты все-таки помнишь Ингвильду? Ингвильду дочь Фрейвида?
— Инг… Ингвильда? — неуверенно повторил Вильмунд.
И в мыслях его посветлело: он вспомнил какой-то чистый, радостный образ, затуманенный далью и временем. Так вспоминается лето среди зимы.
— Да, — продолжал Хродмар. — Она была с нами, когда мы договорились о поединке. Нам обоим была обещана ее рука. Она и сейчас с нами, здесь. Мы будем биться за нее, и она останется с победителем.
Вильмунд посмотрел в жесткие светлые глаза Хродмара и вдруг вспомнил берег моря, это же лицо, эти же глаза противника напротив и лицо девушки за его плечом. Он плохо отдавал себе отчет, кто ему эта девушка и зачем, но знал — она нужна ему. За нее стоит битья.
— Я понял, — глухо, но твердо сказал Вильмунд.
Хродмар быстро подался назад, предлагая Вильмунду ударить первым. Его движение словно подтолкнуло в душе Вильмунда какой-то камень, и тот покатился, со стуком подпрыгивая на уступах. Вильмунд бросился на противника и сильно ударил своим копьем. Хродмар выбил его сильным ударом по древку, сам ударил секирой, и Вильмунд ощутил сильный толчок и треск — его щит раскололся до середины. Отбросив его в сторону — в туман, он выхватил свою секиру. Не зря сам Фрейвид хёвдинг учил его драться — руки и ноги Вильмунда действовали слаженно и четко, невзирая на туман в голове и перед глазами. Противника он видел ясно, только ему казалось, что Хродмар двигается очень быстро, быстрее, чем успевал сам Вильмунд.
А Хродмар не мог заставить себя биться в полную силу. Он видел, что Вильмунд обречен, что норны уже занесли нож над нитью его жизни, и сам Хродмар чувствовал себя этим ножом. Ему осталось только нанести предначертанный удар, исполнить волю богов и судьбы, но на него давило сознание, что они с Вильмунд ом в неравном положении. Да видит ли Вильмунд его? Вот он ударил в бок, промахнулся, и Хродмар мог бы трижды убить его, пока он замахивался снова. Хродмар встретил новый удар щитом, и секира Вильмунда застряла в нем. Мгновенно рванув щит, Хродмар заставил Вильмунда выпустить оружие и замахнулся для последнего удара. Ему хотелось поскорее кончить этот безумный поединок. Но лицо Вильмунда вдруг показалось ему таким по-детски беспомощным, как будто удивленным потерей оружия, что секира уже в полете чуть-чуть повернулась и ударила Вильмунда по голове не лезвием, а краем обуха.
Вильмунд молча упал на землю. Из-под его светло-русых волос повыше виска медленно потекла кровь. Хродмар стоял над ним, не зная, что делать дальше.
— Раз уж ты не добил его, то пусть его перевяжут, — спокойно сказал Торбранд конунг. — Боги водили твоей рукой в этом поединке, боги и удержали ее.
Хирдманы подняли Вильмунда и понесли в дружинный дом. Хродмар обернулся, провожая его глазами, потом с беспокойством глянул на двери хозяйского дома. Он не хотел бы, чтобы Ингвильда увидела его стоящим над свежим пятном крови.
— Йомфру! Может, тебе любопытно узнать, что тот ярл уже обтер плечами все бревна в сенях? — услышала Ингвильда сквозь дрему голос Хрефны.
Открыв глаза, она увидела знахарку стоящей возле лежанки, с упертыми в бока руками и полотенцем на плече.
Ингвильда села, потерла кулаками глаза, улыбнулась. Сейчас она вдруг почувствовала себя совсем счастливой. Она здорова, и Хродмар рядом с ней. Больше ни о чем она сейчас не помнила: добрые дисы не пускали к ее изголовью тень убитого отца.
— Хродмар ярл? — спросила Ингвильда, все еще улыбаясь: начинать утро с этого имени было очень приятно.
— Ну да! — Хрефна нарисовала на своих широких щеках какие-то знаки, которые изображали рубцы от болезни на лице Хродмара. Она уверяла, что у нее слишком короткая память, чтобы запомнить все славные имена знатных людей, которыми усадьба Можжевельник вдруг стала полна, как дупло дикими пчелами. — Я вот принесла тебе умыться!
С этими словами она грохнула на пол возле лежанки широкую деревянную бадейку с водой, которая до этого стояла возле двери. Хрефна была очень хорошая женщина, только все делала очень громко.
Ингвильда оделась, собрала волосы, чтобы не намокли, склонилась над бадейкой. В покое было полутемно, и она наклонилась пониже, стараясь разглядеть свое лицо.
Собственные глаза, отраженные в темной воде, вдруг показались Ингвильде огромными. Она заглянула в глаза отражению, и вдруг увидела, как в окне, плывущий строй кораблей. Они были далеко, только-только показались из-за горизонта, но уже можно было различить позолоченную голову рогатого волка на штевне переднего и большой красный щит на его мачте. Корабли быстро приближались, Ингвильда видела высокую, крепкую человеческую фигуру под штевнем. Метельный Великан. Не различая лица, Ингвильда узнала его по тому тревожному ощущению прохладного ветра, уже знакомому ей по прежним видениям. Только сейчас она была слаба и ветер пробрал ее до костей, продул насквозь, как будто она в одной рубахе вышла навстречу зимней буре. А корабли все шли и шли, их было много, целые стаи «Волков», «Медведей», «Оленей», «Змеев»…
Отшатнувшись от бадейки, Ингвильда вскочила на ноги, путаясь в подоле платья, и бросилась из покоя, как от пожара. Каждый раз видения томили ее непосильным грузом, хотелось скорее поделиться с кем-то. И особенно теперь, когда каждое из них вновь заставляло ее заглядывать в лицо войны.
За дверью в сенях она сразу наткнулась на Хродмара. Поймав ее в объятия, он прижал ее к себе, засмеялся, хотел что-то сказать, но заметил, что она дрожит и льнет к нему, как будто в поисках защиты.
— Что с тобой? — тревожно воскликнул он. — Ты так бежишь, как будто…
— Ах, Хродмар! — Ингвильда обняла его за шею изо всех сил, как будто тот стылый ветер грозил оторвать ее от него и унести. — Я видела…
— Что? — Крепко прижав ее голову к своему плечу, Хродмар склонился к ней.
А Ингвильда молчала. Видение кораблей Стюрмира конунга с красными щитами на мачтах стояло у нее перед глазами. Они шли сюда, на фьяллей. Ингвильде было страшно, какие-то две силы разрывали ее пополам. Она не знала самого простого и важного: кто ее враг? Фьялли или квитты? Она выросла среди квиттов и по крови принадлежала к ним, но разве был ей врагом Хродмар? Или даже Торб-ранд конунг?
— Что ты видела? — расспрашивал Хродмар. — Что-то плохое?
— Я видела корабли, — сказала наконец Ингвильда. Каким-то неведомым чувством она ощущала движение этих кораблей во всей их тяжелой громадности, они становились ближе с каждым мгновением, и ни слова, ни молчание не могли ничего переменить. — Стюрмир конунг идет сюда. И я боюсь.
— Чего? — Хродмар удивился.
И тут же запнулся — понял чего. И промолчал, не зная, что сказать. Убеждать ее в победе фьяллей? В победе над ее родным племенем?
— Я боюсь за тебя, — тихо сказала Ингвильда, крепче прижимаясь к нему.
