О походе конунга фьяллей на Прибрежный Дом уже было известно по всему Квиттингу, и квиттам не терпелось услышать обо всем от того, кого они считали главным очевидцем событий. Фрейвид охотно принялся рассказывать, опуская только участие Хёрдис. По его словам выходило, что Большой Тюлень сам, без просьб и заклинаний, поднялся из пучины и разметал фьялленландские корабли. Слушатели дивились, качали головами, но не верить не могли. Слишком многие видели корабли с козлиными головами на штевнях, разбитые и разбросанные волнами по всему западному побережью Квиттинга. По всему полуострову толпами ходили страшные рассказы о мертвецах, которые ночами выбираются из моря и стучатся в дома. Многие люди приехали на тинг пожаловаться конунгу: на обратном пути на север фьялли отнимали корабли у мирных людей, чтобы было на чем добраться до дому. И никто не ждал, что из Фьялленланда будет прислано возмещение!
— Одного я не пойму — зачем Торбранду Троллю понадобилось нападать на Фрейвида? — крикнул один из Лейрингов, Халькель Бычий Глаз.
Это был младший брат Тюрвинда хёвдинга; его воинский дух был неукротим, хотя и проявлялся всего охотнее в гриднице за столом. Красное лицо Халькеля было покрыто шрамами, но уважали его мало — поговаривали, что на спине у него шрамов еще больше. Однако Халькель считал войну единственным подходящим для себя делом и не уставал ее искать.
— Чему ты удивляешься — Рыжебородый не дает им спать и толкает по ночам рукоятью своего молота! Их хоть не корми — только дай подраться! — со смехом крикнул его племянник, Аслак Облако, получивший свое прозвище за пышные кудрявые волосы, стоявшие облаком вокруг головы.
— Боги за что-то сильно прогневались на конунга фьяллей, — переждав общий смех, спокойно заметил Фрейвид. — Светлые асы предупреждали Фьялленланд «гнилой смертью». Почти половика дружины Модольва Золотой Пряжки умерли от нее, а из моих людей не заболел ни один раб. Разве это не доказательство гнева богов? Но они почему-то обвиняют в этом нас и какую-то ведьму, наславшую на них мор.
— Так чего же мы ждем? — Гримкель ярл вскочил на ноги, пытаясь перекричать Халькеля и прочих родичей, тоже открывших рты. — Сами боги дают нам знак, чтобы проучить этих козлиноголовых! Другого такого года не будет! Торбранд лишился жены, сыновей, шестнадцати кораблей и сколько-то там сотен дружины! Сейчас его можно взять голыми руками! Мы должны…
— Ты должен помолчать! — резко перебила его мать, старая Йорунн. Она не принадлежала по рождению к Лейрингам и была умнее их всех; благодаря уму, решительному и неуступчивому нраву она после смерти мужа, Бергтора Железного Дуба, на деле стала главой рода и единовластно распоряжалась своими взрослыми сыновьями, включая Тюрвинда хёвдинга и Гримкеля ярла. — Дай сказать конунгу! — продолжала фру Йорунн. Гримкель так и замер с открытым ртом, возмущенный, что его перебили, но не смея спорить с матерью на глазах у людей. — Ведь пока еще не ты один решаешь, куда и когда квитты обратят оружие!
Стюрмир конунг бросил старой хозяйке быстрый благодарный взгляд. Он уважал ее и часто с ее помощью склонял всех Лейрингов к нужному решению.
— Может быть, год и хорош, но я не сказал бы, что Торбранда Тролля можно взять голыми руками, — заговорил Стюрмир. Ему было не занимать храбрости, но он любил наносить только один удар — быстрый и верный, не требующий повторений. — Козлы упрямы и еще могут бодаться. У фьяллей много людей и много кораблей. Если шестнадцать пропали, за зиму Торбранд соберет еще шестьдесят. Он упрям, как оба Небесных Козла сразу. Всю зиму он будет ездить по Фьялленланду и собирать войско.
— Мы должны опередить их! — крикнул Халькель.
— А разве у тебя есть волшебный ларец, из которого вылезает разом целое войско? — насмешливо крикнула ему Йорунн. — И тебе не нужно времени на то, чтобы его собрать?
— Разве у нас мало воинов? — возмутился Халькель. — Квитты! Разве у нас некому воевать?
Гридница разразилась бурей криков. Сотни мужчин стучали чашами, выражая полную готовность идти в битву хоть сейчас. Лейринги самозабвенно орали, а Стюрмир конунг оставался спокоен, как гранитный утес в бушующем море.
— Вы еще забыли про раудов! — стукнув клюкой об пол, закричала Йорунн. Эти вопли доблести ее только злили — она-то хорошо знала, как далеко от похвальбы до настоящего дела. — Матерью Торб-Ранда была сестра Бьяртмара, конунга раудов. Думаете, Бьяртмар об этом забыл? Думаете, он откажется, если Торбранд предложит ему вместе пограбить Квиттинг? Наше железо нравится всем!
— Они обломают об него зубы! — завели Лей-ринги свою любимую песню.
Кюна Далла поморщилась.
— Неужели нам некого позвать с собой пограбить Аскефьорд? — негромко спросила она. — Не могу поверить, чтобы за сорок лет жизни Торбранд Тролль не нажил себе врагов!
То ли Стюрмир конунг услышал жену, то ли сам думал об этом.
— Может быть, и нам стоит позаботиться о поддержке? — сказал он. — Что ты думаешь об этом, Фрейвид хёвдинг?
— Я думаю, конунг, что тебе стоит спросить совета не у нас, а у богов, — спокойно сказал Фрейвид.
Это был ловкий ход: того, кто просит совета у богов, невозможно обвинить в трусости, а можно лишь похвалить за осторожность и благоразумие. Как раз эти качества и заставили Стюрмира конунга ценить Фрейвида выше, чем все шумное гнездо Лейрингов.
— Это мудрый совет, достойный тебя, Фрейвид. — Стюрмир конунг благодарно наклонил голову. — Завтра мы будем приносить жертвы Тюру и узнаем его волю.
Вдруг в гриднице раздались приветственные крики, сначала несколько, потом целый хор. Кюна Далла сжала руку Ингвильды и кивнула на дверь. На пороге стоял Вильмунд. Он чуть запыхался, как будто бежал, на нем была нарядная шелковая рубаха с несколькими влажными пятнами на груди — видно, он так спешил привести себя в порядок и прийти на пир, что вытирался после мытья кое-как. Его светло-русые волосы тоже были влажными и прилипли ко лбу, но две тонкие косички на висках были заплетены аккуратно и заправлены за уши. Лоб его украшала шитая золотом повязка, на груди сверкала широкая гривна с головками волков, скалящих зубы друг на друга. На поясе его блестели серебром ножны и рукоять нового меча, которого Ингвильда еще не видела — то ли подарок, то ли добыча? Виль-мунд изменился и точно повзрослел за эти несколько месяцев, в нем появилась уверенность, которой раньше не было. Черты лица стали неуловимо жестче, мужественнее. Глянув ему в лицо, Ингвильда на миг растерялась — да он ли это?
Но тут же взгляд Ингвильды встретился с ищущим взглядом Вильмунда, в лице его что-то дрогнуло, величавость растаяла, он радостно, с каким-то облегчением улыбнулся Ингвильде. И она улыбнулась в ответ, на душе у нее посветлело: радость от встречи с тем, кого она привыкла считать своим братом, напомнила ей о прежней безмятежной жизни, и мысли о неприятностях последнего времени отступили.
Жертвоприношения проводились в полдень, но еще с рассвета все жители и гости Острого мыса потянулись к Тюрсхейму. Рассказывали, что святилище когда-то построил сам Однорукий Ас — как он это сделал одной рукой, спрашивать было не принято, — и жил в нем, поэтому оно называлось не Тюрс-хоф — Святилище Тюра, а Тюрсхейм — Дом Тюра. Иначе нельзя было объяснить, откуда в этом святилище большая бревенчатая постройка, в то время как все остальные обходятся только оградой и жертвенным камнем. Правда, за прошедшие века сама постройка сильно обветшала, и конунги квиттов приказывали подновлять ее. От первоначального строения в итоге остались только два воротных столба, покрытых древней резьбой. Узоры правого столба изображали возникновение и становление мира, а левого — его грядущую гибель. На первый взгляд резьба казалась грубой, не такой утонченной и искусной, как делали теперь, но она завораживала своей колдовской силой. Фигуры богов, великанов и чудовищ, сплетенные в сложном священном узоре, дышали какой-то Дикой прелестью, как все, созданное в те времена, когда мир был еще молод. Основание каждого столба обвивала разорванная цепь — Дроми и Лединг, две цепи, не удержавшие Фенрира Волка*.
Незадолго до полудня к святилищу приехали Стюрмир конунг с приближенными. Конунг привел для жертвы Тюру коня, Лейринги и каждый из знатных людей — по быку. Народ пестрой многоголовой волной
