— Не я, а ты сам, могучий вождь, останешься здесь! — насмешливо отрезала Хёрдис. На лице Сигвида отразилось изумление, он даже откинул ладонью волосы с глаз, тараща их на Хёрдис, как на вепря с золотой щетиной. Наверное, за всю жизнь он не слышал ни от кого таких дерзких речей. — Ты считаешь себя очень сильным, но это не совсем верно! — с вызовом продолжала Хёрдис.
— Ты взбесилась, девка! — едва выговорил Сиг-вид.
Его бледное лицо налилось краской, он глубоко вдохнул, собираясь заорать. Но Хёрдис вдруг быстро ударила его в грудь кулаком, в котором было зажато огниво.
Нелепо взмахнув руками. Сигвид рухнул на спину, прямо в грязь.
— Ты не сможешь пошевелиться, пока луна не сменится дважды! — властно заявила Хёрдис среди общего потрясенного молчания. — И ни в какой поход ты ке пойдешь!
— Ведьма! — заорал вдруг стоявший рядом рослый бородач, чем-то неуловимо похожий на самого Сигвида. — Троллиное отродье из Медного Леса!
Он порывисто шагнул к Хёрдис, протягивая к ней руки, а она мгновенно вскинула ладони и вскрикнула:
— Стой!
И бородач застыл в нелепой позе неоконченного шага: одна его нота не могла коснуться земли, а другая — оторваться от нее, словно приросла. Размахивая руками, он пытался сохранить равновесие, на его лице была смесь ужаса и удивления.
— Ведьма! Ведьма! — зазвучали вокруг возмущенные и испуганные голоса. И испуганных было больше.
Хёрдис быстро окинула взглядом двор, полный хирдманов и челяди, заметила на крыльце хозяйского дома двух богато одетых женщин, одну молодую, похожую на Сигвида, вторую пожилую, но статную и красивую. Женщины застыли с испугом на лицах, кое-кто из мужчин схватился за оружие.
— Пусть руки ваши прирастут к мечам, а мечи — к ножнам! — приказала Хёрдис. — Руки не освободятся, пока след мой не растает на ветру, а мечи будут в плену, пока луна не сменится два раза!
Три десятка мужчин на дворе держались за мечи пыхтя от натуги, пытались вынуть их из ножек или хотя бы отпустить рукояти. Но напрасно — слово ведьмы из Медного Леса сковало их так же крепко, как Фенрир Волк скован цепью Глейпнир.
Сигвид хёльд, лежа на спине возле ног Хёрдис, смотрел на нее с ужасом и пытался отползти подальше, но не мог двинуться.
— Теперь ты здорово похож на червяка, могучий хёльд! — с гордым удовлетворением сказала ему Хёрдис. — Благодари богов, что я тебя в него не превратила. Никогда тебе не стать хёвдингом Квиттингского Запада, но это к лучшему. У него плохая судьба!
Спокойно повернувшись, она пошла к воротам. Десятки взглядов молча провожали ее, десятки рук судорожно сжимали рукояти бесполезных мечей.
В усадьбе Моховая Кочка Хёрдис очень понравилось. Здешний хозяин, Хрольв Суматоха, был шумным, добродушным и гостеприимным до одури. Его дом получил название за то, что замшелая крыша придавала ему сходство с моховым пригорком, на котором он стоял, но вернее было бы назвать его Муравейником. Когда Хёрдис сказала об этом самому Хрольву, он хохотал так долго, что чуть не охрип в очередной раз, и заявил, что непременно последует ее совету. Его гости смеялись вместе с ним. Здесь постоянно жило столько гостей, что не было ни одного свободного угла. С утра до ночи здесь ели, пили и рассказывали смешные истории. Фру Гейру это все вполне устраивало, и никто даже не спросил Хёрдис, куда и зачем она идет. Пришла — оставайся, живи сколько хочешь, хлеба и пива у Хрольва Суматохи хватит на всех!
Хёрдис прожила в Моховой Кочке целых четыре дня. За это время она получила в подарок новые башмаки и отказала двум хирдманам, которые желали взять ее в жены. «Отчего я родилась не здесь?» — с изумлением думала Хёрдис. Это место подходило ей как нельзя лучше, и она даже подумывала, не остаться ли здесь навсегда, попросту выбросив из головы все девять миров, которых с Моховой Кочки было не видно.
Но на пятый день оказалось, что неприметного вида железная палочка, выкованная в виде стрелы и служащая знаком сбора войска, уже побывала и здесь. С шутками и смехом Хрольв Суматоха готовился присоединиться к войску Фрейвида хевдинга, и все его гости собирались вместе с ним. «Общим счетом это будет человек сто!» — вычислила Хёрдис со смешанным чувством восхищения и досады. Ну зачем им этот поход! Половину этих прекрасных людей просто поубивают фьялли. Лучше им сидеть дома. Конечно, можно и их приковать заклинанием к чему-нибудь неподвижному, но они не обижали Хёрдис, и ей не хотелось обижать их. Надо сделать по-другому.
На другое утро после ее решения Хрольв Суматоха стоял возле своей лежанки и любовался отлично вычищенным щитом.
— Чего ты подхватился? — сонно зевая, спросила фру Гейра. — Давно не видел отражения своей рожи? Отложи — со вчерашнего перепоя ты уродливее тролля!
— Ты не знаешь, кто так хорошо мне почистил щит? — радостно спрашивал Хрольв. — Я как раз подумал — надо подарить что-нибудь Стейну, ему скоро будет четырнадцать лет! Подарю-ка я ему этот щит! Мне самому ведь не нужно! Я ни с кем воевать не собираюсь!
— Эй, хозяин! — закричал чей-то голос из гридницы, куда выходила дверь спального хозяйского покоя. — Ты не помнишь, куда мы собирались ехать?
— Как это — не помню? — заорал Хрольв. На самом деле он не помнил, но уже изобретательно восполнил пробел. — На охоту, конечно! У Бурого Взлобка рабы видели такого кабана, что хоть самой Фрейе под седло! Ты, Арне, даже дал обет его добыть, разве забыл?
— Я столько выпил вчера, что мог дать какой угодно обет! — с готовностью согласился Арке. — Но я не отступаю от своих обетов, даже если давал их, сидя в бочке с пивом! Так что натягивай штаны и поехали!
Через недолгое время хозяин и все его гости деятельно собирались на охоту. Память о ратной стреле и походе у всех как будто слизнула корова Аудумла, так самая, что вылизала первого великана из камня. Тот же самый удалец Арне, седлая коня, озабоченно почесывал в лохматом затылке. Ему чего-то не хватало. Вчера здесь была вроде бы девушка, которая ему очень нравилась, а сейчас она исчезла. Или он увидел ее на дне той же бочки с пивом? А жаль, если так!
Хёрдис тоже отчасти было жаль. К тому времени она была уже довольно далеко от Моховой Кочки. Ей пока не пришло время отдыхать, месть ее не была завершена, и Дракон Судьбы еще к ней не вернулся. Шагая на юг, к побережью, она вспоминала Хрольва и его гостей, улыбалась, как ни странно, без малейшего ехидства и надеялась, что когда-нибудь еще вернется под гостеприимную замшелую крышу.
Правда, этой ее мечте не суждено было осуществиться.
Подъезжая к Лейрингагорду, Ингвильда заметила в водах фьорда знакомый корабль. Волчья голова с бычьими рогами сверкала позолотой, издалека выделяясь среди деревянных и крашеных штевней.
Хирдманы тоже заметили «Рогатого Волка», загудели, стали подталкивать друг друга. Кюна Далла ничего не сказала, только крепче сжала губы, «Теперь-то она будет мне верить!» — подумала Ингвильда, но торжества не ощутила. На сердце у нее было слишком тревожно, и для тревоги имелись все основания.
По пути к Двору Лейрингов кюна Далла то придерживала поводья, набираясь смелости перед встречей с мужем, то принималась погонять коня, стараясь быстрее покончить с мучительным ожиданием этой встречи. В разговорах с Вильмундом она сильно преувеличивала свое влияние на Стюрмира конунга, но Вильмунд этого не знал, потому что со времени их свадьбы почти не жил дома. Если бы он знал, как мало его отец считается с мачехой, то ему стало бы гораздо понятнее ее желание сменить одного конунга на другого.
В усадьбе об их приезде знали. Челядь и хирдманы сторонились, пропуская кюну Даллу, с удивлением провожали глазами Ингвильду. Ее никак не ждали здесь увидеть, и это удивление в глазах встречных усиливало ее тревогу. Не зря столько народу уверено, что ей совсем не следует здесь
