счесть своей удачей.
В одной маленькой усадьбе возле самого побережья Хёрдис разжилась лошадью. Хозяин, Эйк Сорока, много лет мучился болью в спине, а Хёрдис вылечила его, постучав по хребту страдальца своим огнивом и провыв парочку заклинаний, совершенно непонятных даже ей самой. Боли в спине у Эйка исчезли, и Хёрдис меньше всех знала, как это получилось. Но Эйк был настолько счастлив, что в благодарность подарил ей смирную мохнатенькую лошадку бурой масти с густой гривой и крепкими копытцами, которыми она сама себе выкапывала траву из-под снега. Хёрдис дала ей имя Цветочная Ночь — Бломменатт, — никому, конечно, не сказав, что таким образом хочет расплатиться с миром, который по ее вине лишился другой Бломменатт — кюны фьяллей, жены Торбранда Тролля. В придачу Хёрдис достались седло, уздечка и седельные сумки, полные съестных припасов. Она сама начала чувствовать себя Йорейдой Малой Вёльвой, прорицательницей, целительницей и норны знают кем еще.
Теперь она смело въезжала в каждую новую усадьбу и Серого брала с собой. Женщина с лошадью — достаточно богатая и уважаемая особа, чтобы кто-то заподозрил в ней ведьму. Но теперь Хёрдис приходилось быть особенно осторожной. Здесь существовала опасность встречи с Фрейвидом хёвдингом. В своих прежних разъездах по побережью он иногда брал с собой Ингвильду, а о существовании Хёрдис никто даже не подозревал, так что она могла не опасаться внезапного разоблачения. Но сам Фрейвид несомненно узнает свою беспутную дочь. И что тогда будет… При мысли об этом у Хёрдис перехватывало дух от тревожных и сладких предчувствий. Тихий, тоненький голосок благоразумия в глубине души пищал, что игры с огнем кончаются плохо, а от удара секирой по шее ее замечательная голова слетит с плеч не хуже всякой другой. Но благоразумие заблудилось в темных закоулках души, и Хёрдис делала вид, что и знать его не знает.
На снегу, покрывавшем кое-где каменистую тропу, мелькнули свежие следы ног. Потянуло запахом дсилья. Мохнатая Бломменатт неспешно трусила вверх по склону, потряхивая спутанной черной гривой. Хёрдис оглянулась на Серого и кивком послала его на вершину холма. Пес обогнал лошадку и помчался наверх. Провожая его глазами, Хёрдис тихо фыркнула. На одном из дворов она рассказала хозяевам, что своей ворожбой поселила в тело пса душу славного воина, погибшего в битве, чему доказательством служит гривна и разум пса, понимающего человеческую речь. После этого хозяева чуть не посадили Серого за стол вместе с людьми. Но этого Хёрдис не допустила, боясь, что не сумеет удержаться от смеха.
Серый быстро вернулся, неся в голове образ большой усадьбы, такой большой, что с она с трудом помещалась в его памяти и отдельные постройки на ходу сыпались на землю. Тогда Хёрдис сошла с седла, оставила лошадку прямо посредине тропы — та уже доказала, что не тронется с места, — и поднялась на вершину, прячась за соснами.
Да, усадьба была велика — не меньше Прибрежного Дома, да пирует он вечно в Обители Павших[24]! Ворота были раскрыты, и из них выезжала дружина. Впереди ехал сам хозяин с богатым синим плащом на плечах, а за ним вытянулось уже три… четыре… пять рядов хирдманов, по три человека в ряд. А двор-то большой — там поместится целое войско! И все это — для Фрейвида? Обойдется!
Хёрдис вовсе не думала, что опоздала помешать отъезду. Быстро подняв ладони ко рту, она шепнула несколько слов. Да, волшебное огниво, Медный Лес сила земли и студеного моря сделали ее могучим существом. Несколько слов — и статный, холеный конь споткнулся, как заморенная кляча бедного бонда нырнул головой вперед; знатный хёльд в синем плаще через голову коня вылетел из седла и покатился по мерзлой земле. Строй разбился, передние ряды придерживали коней, задние со двора напирали на них, не видя, что случилось. До Хёрдис долетали изумленные и тревожные крики.
Несколько мгновений хёльд лежал неподвижно, потом поднялся, и Хёрдис видела, как его лицо кривится от боли. Падать с коня во всем вооружении на промерзшую каменистую землю не очень-то приятно! Выпрямившись, хёльд подобрал поводья, повернулся и пошел назад к воротам. Хирдманы постояли несколько мгновений, а потом дружно развернулись и в том же порядке вернулись во двор. Это было похоже на улитку, которая было высунула рожки, но осталась недовольна погодой и быстро втянула их обратно. Пир по поводу возвращения дружины из похода начнется раньше, чем собаки догрызут кости от проводов. Никто не сказал ни слова — такая примета, как падение самого вожака еще в воротах, даже не требует обсуждения.
Посчитав, что здешний хозяин в новых пророчествах не нуждается, Хёрдис поехала дальше и заночевала на дворе поскромнее. Назывался он Угольные Ямы, а сам хозяин в молодости занимался тем, что самолично копал руду и выплавлял железо. Сейчас он так разбогател, что купил себе земли и поселил на ней трех бондов, с которых и собирал дань — примерно одну корову в год со всех троих. На этом основании он гордо именовался Асгрим хёльд, хотя в округе его по-прежнему звали Асгрим Черный Нос — в память о прежнем промысле. Однако он тоже собирался пойти в поход и навек прославить свое имя. Еще бы не прославить, когда ведешь с собой целых шесть воинов, и каждый из них мог бы стать Сигурдом Убийцей Дракона, если бы родился в другое время, в другом месте, в другой семье и совсем другим человеком.
Обо всем этом Хёрдис размышляла, сидя у огня в доме Асгрима, в котором был только один теплый покой, общий для хозяев и челяди. Хорошо хоть скотина была отделена деревянной перегородкой, но родной коровий запах досаждал Хёрдис даже возле очага. Здесь она не стала притворяться провидицей — эта игра пугала ее слишком большим правдоподобием, и после собственных страшных пророчеств ей было трудно заснуть. Вместо этого она сказала, что чудом спаслась с лошадью и собакой от фьяллей, разоривших ее усадьбу. Кончив живописать ужасы, Хёрдис притворилась спящей и в самом деле чуть не заснула, но внимание ее привлекла тихая беседа Асгрима с одним из его приятелей-бондов, который собирался с ним, думая в свободное от полевых работ зимнее время стяжать славу воина, чтобы потом было о чем вспомнить.
— Если фьяллей так много, то Фрейвиду хёвдингу будет нелегко их одолеть! — озабоченно бормотал Асгрим, как будто Фрейвид хёвдинг вот-вот должен был прислать к нему за советом. — Надо бы сказать ему…
— Думаешь, мы его догоним? — сомневался бонд.
— Догоним! Он ночевал вчера в Еловом Логу, а за день ему не уехать далеко. Мы можем его догнать. Он и поехал-то, я думаю, прямо к Стормунду Ершистому в Березняк! Нам все равно туда.
— А может… — начал бонд, и Хёрдис восхитилась его благоразумием.
— Нет, надо ехать! — Асгрим понял бонда подозрительно быстро, чем выдал» что подобные мысли бродили и в его собственной рассудительной голове. — Мы же поклялись! Я сам возложил руку на ратную стрелу! А когда благородный человек возлагает руку на ратную стрелу и дает клятву, он должен исполнить ее или умереть!
Ах, Асгрим Черный Нос! Если бы все знатные хёльды и хёвдинги понимали свою честь так возвышенно и благородно! Бедняк бережет нарядное платье — а иные из тех, кто носит крашеные одежды с рождения, порой не боятся их пачкать пятнами нарушенных обетов!
Неподвижно лежа на охапке соломы рядом с маленьким сыном Асгрима, привалившимся ей под бок, Хёрдис притворялась спящей, но мысль ее работала, как жернов конунга Фроди под руками великанши[25]. Конечно, не доблесть Асгрима ее так впечатлила, а весть о том, что Фрейвид уже близко. Теперь она знала, что сбор войска Квиттингского Запада назначен в усадьбе Березняк, и, по всем приметам, до нее уже совсем недалеко.
Не открывая глаз, Хёрдис даже чаще задышала от волнения, не зная, на что решиться. То ли уходить назад от побережья, посчитав свою месть совершенной — скольких же воинов недосчитается войско Фрейвида по ее вине! — то ли идти дальше и постараться заполучить назад и Дракона Судьбы, Если бы речь шла о любом другом человеке, хоть о самом Торбранде Тролле, Хёрдис без малейших колебаний пошла бы в новые битвы. Но Фрейвид… Все же он оставался ее отцом. Нет, не дочерняя любовь и почтение удерживали Хёрдис, а робость, досадный и постыдный страх перед этим человеком. Из темных глубин сознания ползло слепое убеждение: тот, кто дал ей жизнь, легче других сможет ее отнять. Если и был на свете человек, способный напугать Хёрдис Колдунью, то это был он — Фрейвид хёвдинг. Все это походило на наваждение, на один из тех темных мороков, которые Хёрдис так легко научилась насылать на других, но от этого морока она сама не могла избавиться. От Фрейвида она получила в наследство свою кровь и свою
