подвижный, из-за чего со спины мог сойти за подростка. Отец Богов одарил его умом не слишком глубоким, но подвижным, и бедняки соседи часто ходили к нему за советом и выбирали своим главой в переговорах со знатными людьми.
— Мы вот с каким делом, — нерешительно начал он. — Такая у нас к тебе просьба, хёвдинг. Мы знаем, «мирная земля» и все такое, да только мира что-то больше не видно. У нас такое дело…
— Какое дело? — с завидным терпением расспрашивал Хельги хёвдинг мнущегося гостя. — Говорите, добрые люди, не бойтесь. Вас кто-нибудь обидел?
— У нас сегодня ночью побывали тролли! — крикнул из-за спины Торгрима один из прибрежных рыбаков, Блекнир. — Все сушилки были втащены ко мне на двор! Мы едва вышли из дома! Все сушилки до одной!
Соседи, видевшие это, наперебой принялись рассказывать, как сбитые из жердей громоздкие сушилки для рыбы, обычно стоявшие прямо на берегу, ночью сами собой перебрались на двор к Блекниру и так прочно загородили двери, что люди не могли выйти. Мальчишка вылез через крышу и побежал за помощью. А когда сушилки общими усилиями соседей оттаскивали от дверей, они лягались и нанесли людям много ушибов. Доказательством служил приличный синяк под глазом у Торда рыбака.
— Конечно, пришлось все их разрубить и сжечь! — закончил Блекнир. — И теперь мне придется делать новые. А как пойдешь в лес, когда такое творится?
— А сушилки не визжали, когда вы их ломали? — спросил подошедший сзади Даг. Эта повесть с неприятной точностью перекликалась с его собственным «подвигом» — победой над миской.
— Визжали? — Блекнир посмотрел на него с ужасом. Как видно, если бы сушилки еще и визжали, то бедный рыбак умер бы на месте от страха.
— Вот мы и думаем, — опять взял слово Торгрим. — Раньше такого не было. Это все тот берсерк, который грызет живых людей…
— Но ты же не думаешь, что это Вальгард притащил к тебе во двор эти несчастные сушилки? — воскликнула Хельга.
— Нет, нет! — Торгрим замахал руками. — Это не он, но это из-за него. Трюмпа натравила духов на него, а он теперь у вас в доме, под защитой «мирной земли». Духи не могут до него добраться, вот и нападают на простых людей. Мимо ехал Халькель из Лаберга, так он сказал, в округе не будет покоя, пока тот берсерк живет у вас.
— Понятно, откуда ветер дует! — заметила Мальгерд хозяйка. — Лаберг нас теперь не оставит в покое. Добрые люди! — сердечно обратилась она к пришедшим. — Скажите-ка, ведь это в усадьбе Лаберг вам посоветовали пойти к нам с этой речью?
Торгрим опустил глаза, а Блекнир с готовностью закивал:
— Оддхильд хозяйка так посоветовала. И мы все нашли, что это хороший совет! Она сказала, что хёвдинг — человек умный и дружелюбный, и это так и есть, мы все знаем, хоть у кого спросить. Хёвдинг, дескать, не захочет, чтобы его собственные люди страдали из-за каких-то северных пришельцев. Лучше бы им было оставаться у себя на Севере, чем разносить свою неудачу по всему Квиттингу!
— Я сделаю все, что смогу! — подавив вздох, пообещал Хельги хёвдинг. — Идите по домам, добрые люди. Не думайте, что я о вас позабыл.
Кланяясь, пришедшие попятились назад к дверям. Хельги хёвдинг задумчиво пощипывал короткую бородку, что служило признаком глубокой задумчивости.
— Все хуже и хуже! — заметила Мальгерд хозяйка. — Лаберг теперь будет натравливать на нас всю округу. Они всех восстановят против Вальгарда и против нас, и тогда даже конунг не поможет!
— Но мы ни в коем случае не должны уступать! — настаивал Даг, следя глазами за своим миролюбивым отцом, который все ходил по гриднице взад-вперед. — Конечно, ссора с такими людьми неприятна, но если мы уступим, то нас не будут уважать! Вся округа знает, что в этом деле мы правы! И если хёвдинг уступит, то зачем вообще нужны законы?
— Но у нас на носу война! — Хельги хёвдинг наконец остановился и посмотрел на сына. Отчасти он был рад, что ему есть с кем обсудить такое тонкое дело, но противоречие его смущало. — А перед войной внутренний мир дороже всего. И если я… Если хёвдинг поссорится с самым знатным человеком на побережье, то…
— Если хёвдинг уступит в деле, где он прав, его не будут уважать! — убежденно перебил Даг. — А перед войной потерять уважение гораздо хуже, чем в любое другое время! Да будь его род древен и знатен, как само святилище Тюрсхейм! Хёвдинг восточного побережья — ты, а не он! И вести людей в битву предстоит тебе, а не ему! Уважение к вождю — первый залог победы! А иначе про нас скажут: хёвдинг испугался собственного соседа, как же он будет драться с фьяллями? И ты не захочешь, — Даг подошел к отцу вплотную и понизил голос, чтобы больше никто не слышал, — ты не захочешь потерять общее уважение в такое время. Ты просто не имеешь права! Ты же сам знаешь.
— Не может быть, чтобы Брендольв тоже этого хотел! — приговаривала Хельга. — Это все его мать. Троа говорила, что она не любит бабушку и рада насолить ей хоть чем-нибудь. Теперь я вижу, что это правда! Но Брендольв же не такой! Давай поговорим с ним! — взмолилась она и дернула брата за рукав. — Может, вместе мы чего-нибудь придумаем.
— Пока нас всех не закидало мисками и сушилками! — со вздохом добавил Даг. — Как хочешь. Попробуем сделать что-нибудь, что не затронет нашего достоинства. — Он бросил короткий взгляд на отца, намекая, что постарается действовать по его желанию, и посмотрел на Хельгу. — Я пошлю за ним кого- нибудь. Но как бы не стало еще хуже!
— Как же может стать хуже? — не поняла Хельга.
Даг только махнул рукой и поманил к себе Рэвунга. Он давно об этом думал и был уверен, что Брендольв, при его открытом и горячем нраве, уже давно нашел бы способ увидеться и поговорить с ними, если бы ему было что сказать.
Хельги хёвдинг снова принялся ходить по гриднице. Он понимал правоту сына, но ссора с Лабергом так его мучила, что сознание настойчиво искало выход.
По пути к дверям Даг поймал одобрительный взгляд Атлы. Рыжая бродяжка мечтала не столько об Ауднировом богатстве, сколько о том, чтобы надменный Гудмод основательно выкупался в луже.
Брендольв, когда Даг и Хельга наконец дождались его, выглядел хмурым и неприветливым. В этом заветном местечке, на полянке на склоне одной из прибрежных гор, они часто назначали встречи еще в детстве, чтобы вместе играть во что-нибудь, ловить рыбу, бродить по лесу. Каменистые выступы склона образовывали здесь уютную, закрытую от ветра площадку, а на изгибе кривой, старой, но все еще живой ели можно было сидеть не хуже, чем на скамье. Когда-то давно они помещались на этой «скамье» все трое, но теперь место было только для двоих.
Даг привстал навстречу Брендольву, завидев его между деревьями, но Брендольв только кивнул издалека, не изъявляя готовности протянуть руку, и Даг снова сел.
— Брендольв! — Зато Хельга вскочила и шагнула навстречу, истомившись в долгом ожидании. — Чего ты так долго собирался? Не мог подобрать разных ремешков, все одинаковые попадались?
Брендольв по привычке посмотрел на свои ноги, но сейчас сапоги его были обмотаны простыми некрашенными ремешками. И он даже не улыбнулся в ответ на знакомую шутку.
— Я был занят, — неохотно бросил он в ответ. — Мы с отцом ездили к корабельному мастеру.
— Вы к нему ездите каждый день? — спросила Хельга, задетая его холодностью. — Ты мог бы и пораньше о нас вспомнить. А вместо этого вспоминает только твоя мать. Зачем вы пугаете всю округу?
— Мы пугаем? — Брендольв выразительно поднял брови. — Разве у нас в доме живет берсерк? Разве мы виноваты, что по округе бродят духи? Вы же сами видели! На Седловой горе! Вы же сами чуть не провалились под землю вместе с той троллиной избой! Чего вам еще надо? Нет, понадобилось тащить этих троллей к себе домой! Может, вы их еще и на свою лежанку укладываете? Может, этот бродяга у вас сидит на почетном месте? Где подвиги Тора? Тогда моему отцу не большая честь сидеть там!
— Что ты несешь? — возмутилась Хельга. Она была так удивлена и растерянна из-за этих нелепых нападок, что не сразу нашлась с ответом. — С чего ты все это взял? Какое почетное место? Он сидит среди дружины, потому что он воин. А был бы раб, так сидел бы среди челяди. При чем тут подвиги Тора?
— А при том! — с вызовом ответил Брендольв. — Вы сами притащили их к себе домой, и ваш отец их принял! А гостеприимство тоже должно иметь границы! Все знает тот, кто знает меру! А если ваш отец
