Егор включил приемник и пошарил по волнам.
Музыка.
Речь наша и чужая.
Футбольный матч.
Снова музыка.
Анюты не было.
– Ну прости меня, пожалуйста! – воскликнул Егор. – Ну дурак я, дурак. Не догадался, что ты живая. Но меня ведь тоже понять можно – жил себе и жил, как все люди, а тут вдруг такая встреча! Я о подобном никогда не только не слышал, но даже в фантастических романах не читал. Трудно, знаешь ли, вот так вот сразу взять и поверить, что в твоей машине поселилось… живое существо. Опять же я так ведь и не знаю, кто ты на самом деле. Ну, что мне сделать, чтобы ты меня простила?
'…стоимость тура, включая полный пансион и проживание в отеле, от четырехсот долларов! – жизнерадостно сообщил из динамика женский голос; – Москва-тур! Телефон…'
Реклама, блин, догадался Егор и в сердцах выключил приемник.
– Ладно, – сказал он, обращаясь к шкале настройки, – я, конечно, понимаю, что ты женщина и все такое, но у меня тоже своя гордость имеется. Захочешь поговорить – пожалуйста, а сам я больше к тебе обращаться не намерен, обижайся сколько влезет. Кстати, забыл сказать спасибо – я вчера благодаря тебе заработал пять тысяч баксов. Так что, как говорится, нет худа без добра.
С этими словами Егор распахнул дверцу и решительно вознамерился выйти из машины. Он даже поставил уже одну ногу на асфальт и протянул руку к ключу зажигания, но в последний момент вместо того, чтобы этот самый ключ вытащить, повернул его по часовой стрелке.
Анюта завелась.
– Вот и умничка, – улыбнулся Егор, ласково погладил рулевое колесо и пошел открывать ворота.
На повороте к трассе он увидел цыгана Юру. Тот стоял на вчерашнем месте и в полном обалдении смотрел на проезжающую мимо машину Егора. Егор притормозил и высунулся из окна.
– Привет! – крикнул он. – Представляешь, сегодня сама завелась! С пол-оборота! Извини, но я сам ничего не понимаю!
И прибавил газу.
В 'Банке Москвы' на улице Горького было тихо, пусто, чисто и прохладно. Вежливый полноватый молодой человек в очках помог Егору с формальностями, предложил зайти через неделю за пластиковой карточкой и принял деньги.
На улицу Егор вышел, ощущая себя первый раз в жизни богатым человеком: двести долларов он обменял на рубли, две триста оставил при себе на всякий случай и две тысячи триста положил на счет. Такое дело, как открытие валютного счета, и отметить стоило как-то особо. Первой мыслью было набрать коньяка, шампанского, а также всякой заморской закуски и завалиться в мастерскую на Ульяновской к дружкам-керамистам, но мысль эту он тут же с негодованием отмел как избитую и пошлую. И даже не мысль это была вовсе, а просто годами выработанный условный рефлекс. Он попытался припомнить, сколько раз за последний десяток лет пил в керамической мастерской на Ульяновской, сидя на заляпанных шамотом и глиной стульях, за шатким, когда-то раздвижным, сделанным где-то в конце пятидесятых годов столом с позавчерашней газетой 'Вечерний Ростов' вместо скатерти. И не смог этого сделать. Получалось слишком много. Так много, что все эти дни рождения, получения гонораров, государственные и религиозные праздники, вступления в Союз художников, писателей, журналистов и даже композиторов, открытия выставок и выход первых книг, свадьбы, разводы, поминки и, наконец, дружеские и просто пьянки и выпивки слились в какое-то одно бесконечное и, главное, абсолютно предсказуемое и скучное застолье. В этом застолье все, что могло случиться: драки, скандалы, братания, песни и пляски, походы на левый берег с целью купания голыми при луне и без оной, паданье мордой в салат и шамот, адюльтеры и просто сексуальные игры со старыми и новыми знакомыми девушками и женщинами, бесконечные споры об искусстве и своем месте в нем ('Старик, я – гений, а ты, извини, говно'), всяческие молодецкие забавы, из которых самая невинная – борьба на руках, пьяные слезы, признания и исповеди – все давным-давно случилось. И не только случилось, но и повторилось неоднократно и в различных вариациях.
'Нет, – подумал Егор, – ну его на фиг. Опять надерусь, а что толку? Потом как-нибудь к ребятам зайду обязательно, а сейчас… сейчас хорошо бы позвонить Зое. И пусть она окажется дома и согласится съездить со мной поужинать на левый берег. Например, в 'Наири'. Давненько я не был в 'Наири'. Роскошный ужин на открытой ресторанной веранде с видом на Дон, и вечерние огни любимого города, дрожащие в темной текучей воде. Да, это, пожалуй, то, что нужно'.
Егор нетерпеливо оглянулся в поисках телефона-автомата, не нашел, мельком подумал о том, что вполне теперь может себе позволить сотовый и увидел Зою.
Одетая в ярко-желтый короткий сарафан, девушка неторопливо шла по другой стороне улицы и ела мороженое.
Егор, улыбаясь своей удаче, некоторое время полюбовался стройной Зоиной фигуркой, ее длинными гладкими ногами и небольшой, но очень сексуальной грудью (даже отсюда, через дорогу, было видно, что под сарафаном у Зои нет лифчика) и, когда девушка, даже не покосившись в его сторону, уже стала удаляться вниз по Горького, окликнул:
– Зоя!
Она обернулась.
Егор приветливо помахал рукой и пошел навстречу.
Через полчаса они уже сидели на веранде ресторана 'Наири', медленно пили из больших бокалов настоящее, слегка охлажденное 'Мукузани' и, в ожидании заказа, улыбались друг другу.
– Такое впечатление, – сказал Егор, гдядя прямо в широко распахнутые серые Зоины глаза, – что я тебя не видел несколько лет.
– Скучал? – мило улыбнулась она.
– Нет, – честно признался Егор. – Не скучал. Времени скучать не было. А вот когда тебя увидел там, на Горького, так сразу и понял, что на самом деле – скучал. Непонятно, да?
– Отчего же. Все как раз очень понятно. Я тоже о тебе думала.
– И что же ты обо мне думала?
– Я думала, что ты, в сущности, совсем еще не старый.
Егор от неожиданности поперхнулся вином.
– Как это? – обескураженно спросил он. – И что значит 'не старый'? Я бы все-таки предпочел иную формулировку.
– Например, какую?
– Например, 'молодой'.
– Хорошо. Я думала, что ты еще, в сущности, довольно молод.
– М-мда, – признал Егор, – тоже, прямо скажем, не очень… Но вообще-то ты, разумеется, права. Тридцать пять лет – это давно уже не юность.
– Но ведь и не старость, – успокоила Зоя.
– Ч-черт, – до Егора наконец-то дошло, что Зое никак не может быть больше двадцати – двадцати двух лет. – Вот так вот живешь, живешь на свете, а потом вдруг неожиданно выясняется, что молодые девушки считают тебя чуть ли не пожилым человеком.
– Да ладно тебе, – рассмеялась Зоя, – кончай комплексовать, в самом деле! Лучше пойдем потанцуем!
И они пошли танцевать.
Четыре часа пролетело как вдох и выдох.
С неба на землю спустился вечер, и огни любимого города действительно задрожали в темной текучей воде. Все уже было съедено и выпито, наступало время расплачиваться и уходить.
– Тебе здесь не надоело? – осторожно спросил Егор.
– На самом деле – да, – призналась Зоя. – А у тебя есть другие предложения?
Другие предложения у Егора были. Например, поехать к нему, Егору, домой, где и продолжить так хорошо начавшуюся встречу.
