— Смотри, кто там! Наш контуженный Мефодий Буслаев, сын космонавта, а с ним вместе какая-то девица! Интересно, с какой это радости Глумович разрешает ему шляться по целям дням неизвестно где? — сказал Скунсо.
С площадки было хорошо видно, что у ворот Мефодий и девчонка что-то объясняют охраннику. Потом ворота открылись, и они прошли на территорию школы.
— А девчонка ничего… Мне нравится. И где он ее подцепил?.. В любом случае, пусть он с ней попрощается. Мефодию нужно что-нибудь попроще. Типа: точка, точка, запятая, вышла рожица кривая! — заявил Скунсо.
— Ты с ним поосторожнее. Не нарывайся! Забыл вчерашнее? — опасливо сказал Паша Сушкин.
— Да ну. Это были дешевые фокусы. И потом, не будет же он при этой девчонке… Пошли подойдем! — Скунсо решительно направился наперерез Мефодию.
Сушкин заспешил за ним.
— Привет! Я Скунсо, сын того самого Скунсо. Так и быть, для тебя просто Вова. Не комплексуй — я великий, но скромный, — сказал Скунсо, улыбаясь Даф.
Дафна вопросительно взглянула на Мефодия, точно спрашивая: кто это.
— Мой сосед по комнате, — пояснил Мефодий.
Он был удивлен, как скоро Скунсо восстановил самоуверенность после вчерашней ночи. Верно говорят, наглость — второе счастье. Для Скунсо же наглость явно была не только вторым, но и первым счастьем.
— А ты ничего! В смысле, ножки и все такое прочее! Лицо тоже прикольное! Так как тебя зовут? Забыла свое имя? — продолжал Скунсо.
— Я польщена. Допустим, я Даша. Дальше что?
— Ты ведь будешь здесь учиться? — продолжал Скунсо, мало смущенный холодным приемом.
— Как ты догадался?
— Интуиция, подруга. Иначе бы тебя не пропустили на территорию школы. У нас тут с этим строго. Чужим башку отворачивают и туда вон бросают. Что у тебя там за барабан из рюкзака торчит? Рояль в кустах, пианино в пальмах? — Скунсо кивнул на забор.
— Это флейта!
— О, типа, тоже музыкальный инструмент! Завидую! Есть тут у нас один флейтист! Паш, бреди сюда! — окликнул Скунсо.
Паша Сушкин, стоявший чуть в стороне, подошел, солидно покашливая.
— Знакомься! Это наша культура и физкультура! — представил Скунсо. — Не правда ли, похож на папочку? Такой же щекастенький, курчавенький! Поцеловал бы, да губы с мылом вымыть негде!
— Ты умеешь играть на флейте? — спросила Да, обращаясь к Паше.
Со Скунсо ей было уже все ясно. Он явно ожидал, что после первого же сомнительного комплимента она рухнет в обморок от счастья и задымится от любви. Этого не произошло, и Скунсо начинал злиться. Он любил мгновенные подтверждения своей неотразимости.
— Я все умею. Я одаренный, — сказал Сушкин и, подняв голову к баскетбольной корзине, надрывно прочитал:
(Стихотворение А.Блока)
— Это что такое? — спросила Даф. — Небось что-нибудь начала двадцатого века?
— Да, это Блок. Откуда ты знаешь? — удивился Паша Сушкин.
— Тогда все поэты сходили с ума по электрическим лампочкам и аэропланам и дарили девушкам запах бензина! — заметила Даф. Не могла же она сказать Сушкину, что для нее это было как вчера.
— Дай мне свою флейту, а! Я когда-то начинал учиться! — потребовал Сушкин.
— Я не могу. Я не уверена, что ты справишься, — с сомнением сказала Дафна.
— Да чего ты у нее спрашиваешь? Дай ему! — Скунсо бесцеремонно зашел сбоку, выдернул флейту из рюкзака Даф и бросил ее Сушкину.
Даф попыталась было вернуть флейту, но Вовва загородил ей дорогу.
— Не вредничай! Дай культуре и физкультуре что-нибудь сбацать! А то она зачахнет! — сказал он.
Дафна, сообразившая, что без флейты может применить рог Минотавра, а этого делать никак нельзя, беспомощно оглянулась. Мефодий шагнул вперед, сжав кулак. На этот раз он решил даже не прибегать к магии. Следы от кулака сходят куда как дольше.
— А ну-ка… — начал он, но теперь уже Дафна его остановила.
— Не вмешивайся! Хочет сыграть — карты в руки! — велела она Мефодию, внезапно решившись.
Паша покрутил флейту Даф в пальцах, а затем поднес ее к губам и довольно толково исполнил короткую ученическую мелодию. Дафна наблюдала за ним с затаенным торжеством.
Тяжелый бак со строительным мусором, расположенный сразу за забором, поднялся в воздух, по красивой дуге пролетел над оградой и врезался прямо в окно учительской. Паша Сушкин оцепенел и, забыв оторвать флейту от губ, уставился на угол мусорного бака, торчащий из окна.
— У тебя неплохо получилось. Впечатляет. А теперь верни, будь любезен, флейту! Еще парочка таких же кошмарных звуков, и на месте вашей школы появится воронка, — сказала Даф, хладнокровно вытягивая флейту из его пальцев.
Оставив Скунсо и Сушкина под баскетбольным кольцом в подавленных чувствах, Мефодий и Даф направились ко входу в школу.
— Почему магия сработала? Играл же лопухоид? — негромко спросил Мефодий.
— Ну и что? Рядом были ты и я. Слишком высокая общая концентрация магии, — пояснила Даф.
— А маголодии?
— Что маголодии? Он сыграл что-то похожее, вот и все дела, Да и потом, среди композиторов, писавших для флейты, думаешь, все были лопухоиды? Ха, ха и еще раз хи! Последний талантливый лопухоид попал под трамвай за тридцать лет до изобретения колеса! — заявила Дафна.
— Ты уверена, что ты правильный страж света? Летающие мусорные баки, таранящие что попало, — это малость… — Мефодий замолчал, подыскивая слово.
— … необычно для нормального стража света? — удовлетворенно закончила Даф и нежно поскребла ногтями шею своего кожистого котика.
— Вроде того. Стремно…
— Ну и ты нетипичный страж мрака! Помешал Арею обезглавить меня. С чего бы это? — насмешливо поинтересовалась Дафна.
Мефодий отвел взгляд.
— Да так… Блажь нашла! — буркнул он.
Около полуночи, когда Москву окутали влажные сумерки, пустой переулок у дома № 13 по Большой Дмитровке озарился короткой вспышкой. На асфальте материализовался горбун Лигул. На этот раз он был без доспехов, в забавном пестром халате. Лигула сопровождали два вооруженных стража из его личной охраны. Это были не туповатые гориллы, а невысокие быстрые воины с кошачьими движениями и пустыми глазами убийц. Оба были в черных плащах, скрывавших доспехи.
