— Ду-у-ура! — тягуче сказал подросток и отскочил в крайнем изумлении. К нему подбежал его трусливый приятель. Ирка, уходя, услышала, как он спросил:
— Ну что? Хоть телефон-то дала?
— Нету у нее телефона!.. — ответили ему с обидой.
— Чего, никакого нету?
— Отвали!
Ирка проследовала дальше, моментально забыв об этой парочке. В этих юношах не было чего-то важного, опасного, привлекательного и одновременно надежного, чего-то такого, что она порой находила у Буслаева.
Проходя через небольшой рынок, уже у самой станции с царившей на железной мачте пыльной буквой М (Мефодий — проассоциировалось у Ирки), она внезапно остановилась и повернула голову. Вернее — нет, не так. Ей почудилось, что голова САМА повернулась и глаза помимо воли нашарили что-то в большом морозильнике. Это оказалась здоровенная говяжья кость с остатками мяса. Кость была таких размеров, что она вполне пригодилась бы в темной подворотне в качестве последнего аргумента защиты.
Спина сразу вспотела. Колени согнулись, готовясь к прыжку. Ирке внезапно захотелось зарычать и вцепиться в кость зубами. А то и кому-нибудь в руку, если попытаются помешать. Она завороженно двинулась вперед, прокладывая дорогу к кости, но вновь налетела на кого-то. Женщина. В очках. Кажется, добрая.
— Девушка, что с вами? Вам нехорошо? — спросила та с беспокойством.
— Все нормально... Спасибо, — с усилием произнесла Ирка. Звучание собственного голоса ее образумило.
Женщина хотела еще о чем-то спросить, но Ирка уже мчалась к метро прочь от искушающей кости. Наваждение отпускало постепенно, и лишь на эскалаторе она поняла, что полностью взяла себя в руки.
«Белая волчица проголодалась!.. Еще бы немного и... Хороша б я была с костью в зубах!» — думала она, разглядывая рекламные щиты.
Вкусив все потные прелести летнего метро, Ирка добралась до ул. Волочаевской и отыскала нужный дом. Это оказалась пахнущая кошками пятиэтажка. Железная дверь с домофоном присутствовала, но почему-то в прислоненном к стене виде. Более того, на двери красовались две таинственные надписи — первая баллончиком с белой краской, вторая — с синей.
«АНЯЯТЕБЯЛЮБЛЮ!»
«ВЛАДДОСТАЛНАФИГОТВАЛИ».
Приглядевшись, Ирка обнаружила на той же двери продолжение переписки:
«Выясняйте свои отношения в другом месте! Поймаю кто пишет — оторву руки!»
«Ну что, поймал?»
Внимательно прочитав надписи — она вообще все без исключения читала внимательно, будь то даже клочок газеты, — Ирка отыскала квартиру № 46. Дверь, самая приличная на площадке, была украшена панорамным глазком такой немыслимой величины, что туда можно запросто просунуть ствол дробовика, а то и самому пролезть без риска для здоровья.
— Евгений Мошкин! — повторила Ирка вполголоса и позвонила.
Она представления не имела, что скажет Мошкину, и решила прибегнуть к экспромту. Первые два звонка не принесли ровным счетом никакого результата. Ирка решила, что никого нет дома, но после третьего, завершающего звонка близко от нее кто-то завозился. Ирка догадалась, что ее разглядывали в глазок довольно продолжительное время. И все это время думали: подавать голос или нет.
— Эй! — сказала она громко. — Ау! Есть тут кто?
— А кого вам надо? — мнительно спросили из-за двери.
— Мошкина.
— Какого именно Мошкина?
— А что, их много? — усомнилась Ирка.
— Ну, некоторое количество, — таинственно заверили ее. — Так какого вам?
— Евгения.
За дверью очень удивились.
— Евгешу?
— Евгешу, — подтвердила Ирка, сдерживаясь, чтобы не рассмеяться.
В квартире надолго задумались.
— Евгеша не любит, когда его называют Женей.
— И?.. — поторопила Ирка.
— И когда Евгением тоже не любит... — сказали ей, словно сомневаясь, стоит ли это вообще озвучивать.
— А что он любит? — спросила Ирка.
— Что любит? — усомнился голос. — А да!.. Он любит жареную картошку!
— Договорились. Торжественно клянусь называть его исключительно Жентосиком и кормить только жареной картошкой! Так он дома или не дома? — нетерпеливо повторила Ирка.
— Хорошо, я сейчас открою. Но если за тобой кто-то прячется, пусть знает, что я не один. У меня в квартире серьезная собака, — предупредили ее.
Щелкнул один замок, звякнул ключ в другом, и, наконец, отодвинулся засов. Ирка увидела высокого подростка примерно ее возраста. Довольно симпатичного, рассуждая объективно, хотя для парня быть красивее обезьяны — уже шаг в эволюции. Спина у него была очень прямая, а голову он, напротив, имел привычку наклонять вниз. В целом это придавало ему сходство с гвоздем, по которому неудачно тюкнули молотком.
Ирка разглядывала подростка с деятельным интересом. Она изо всех сил пыталась увидеть что-то роковое, но не могла. Обычный парень. С другой стороны, разве сама она выглядела не так же заурядно? Истинная сила скрыта глубоко и не бросается в глаза назойливо, как мышцы пляжного качка.
— Евгеша — это ты? — спросила она.
— Я? А, ну да, я... — пугливо подтвердил подросток. Он выглянул на площадку, точно там мог кто-то скрываться, и поспешно закрыл дверь на засов.
— Уф! Готово! — сказал он с облегчением.
— А где серьезная собака? — спросила Ирка, озираясь.
Юноша посмотрел на нее с легким недоумением. Потом понял.
— А-а... На кухне... — сказал он.
— А что она делает на кухне? Евгеша Мошкин опустил глаза.
— Боится, — признался он.
— Кого? Меня? — удивилась Ирка.
— Вообще всех. Когда весишь меньше килограмма, всего приходится бояться.
— А почему ты говорил, что собака серьезная?
— Я так говорил? Н-ну... Я имел в виду, что она у нас вдумчивая! — вывернулся Евгеша.
Дальше в разговоре вновь возникла пауза. Мошкин вопросительно смотрел на Ирку, ожидая объяснений, Ирка же мучительно соображала, что сказать. Сколько существовало в природе отличных слов и убедительных объяснений, но все они как-то обходили голову стороной.
— Видишь ли, — начала она, — меня просили зайти к тебе, потому что... э-э... мне надо было...
