Таня Гроттер и ботинки кентавра

больше времени, чем с остальными, но… кто, в конце концов, просил ящера обо всём догадываться, а?

«Пора отсюда выбираться, пока Его Величество Гуссин Семипалый не подарил мне свинцовый саркофаг на океанском дне», – подумал И–Ван. Именно так, в виде щедрых царских подарков, здесь и устраивались казни.

Торопливо закончив убирать стойла, И–Ван вышел из драконюшни. Он чувствовал, что должен с кем–то посоветоваться. С кем–то, кто мог дать ему толковый совет, при этом не предав его. А такой друг во всём городе у него был только один, при том, что его нельзя даже назвать человеком. Он оскорбился бы, если бы его так назвали. Конечно, человек – это звучит гордо, но так считают лишь сами люди.

***

И–Ван обогнул драконюшню, по длинному молу вышел на берег и углубился в хаотично переплетённые городские улочки. От–И–Тида – возможно, вы слышали одно из тысяч фонетических отражений этого названия, которое во множестве отблесков разбрелось по всем измерениям, – одним своим концом упиралась в океан, из которого маги воды черпали энергию своей стихии и где в широком заливе стоял многочисленный её флот. Другой же, обнесённый стенами, край города завершался скалой, которая длинным своим выступом смотрела точно на владения магов огня и земли.

Однако чаще всего От–И–Тида страдала от нападений с воздуха – ибо от пикирующих крепостей Борея не было никакого спасения. Правда, лишь до недавних пор, пока городские маги не стали прибегать к заклинаниям дождя и шторма, сбивая могучими океанскими валами слишком низко опустившиеся крепости.

И–Ван заглянул в трактир «Сундук магряка», где пили булькалку обветренные морские волки. Подогревшись до определённого градуса, они обычно валили толпой к канцелярии писцов учить жизни сухопутных крыс. Заканчивалось всё где–то под утро разгромом кабака или весёлого дома. Пройдя через грязную комнату, где на него не обратили никакого внимания, И–Ван выскользнул из трактира с другой стороны, оказавшись на соседней широкой улице. Почти сразу улица завершалась небольшой пыльной площадью Императрицы Амулии, которую гораздо чаще называли площадью Кентавров, так как именно сюда они приходили наниматься на работу. В этот час площадь была почти пустой, не считая нескольких кентавров, таинственно беседовавших под соломенным навесом. Когда И–Ван приблизился, кентавры разом замолчали и мрачно уставились на чужака.

Опыт показывает, что одно живое существо может относиться к другому живому существу отлично, хорошо, почти хорошо, так себе, неважно, плохо, очень плохо, скверно, очень скверно и крайне скверно. Но и «крайне скверно» – это не предел. Можно относиться ещё хуже. Именно так и относились к магам кентавры. Когда–то их свободный и вольный народ селился на огромных степных равнинах, тянувшихся от океана через все Дикие Земли вплоть до Варварских Лесов. Но так было лишь до начала войн. Теперь же народ кентавров, обескровленный и потерпевший несколько сокрушительных поражений от пикирующий крепостей и армий магов, поставлял в их войска лучников и выполнял другие повинности. Нет, кентавры не были рабами. Во всяком случае, в государственных отчётах канцелярии Его Величества Гуссина Семипалого это слово не звучало. Но сути это не меняло…

И–Ван поспешно оглядел кентавров. Среди них было четыре гнедых, два соловых и один серый в яблоках. Ненависть, которую они испытывали к нему, как к одному из магов, была почти физически ощутима. Всех их И–Ван видел впервые и не знал их имён, что при общении с кентаврами особенно важно.

Он давно усвоил просто правило: если хочешь узнать, какой статус у кентавра в племени и важная ли он птица, спроси у него, как его зовут. Учитывая, что одежду кентавры не носят и орденов с медалями не признают – имя несёт особенно высокую нагрузку. Кентавры с короткими именами вроде Гин, Эрх, Фин, Гай скорее всего, просто стрелки из лука и обычно упрямы как ослы. Кентавры с именами подлиннее – скажем, Марий, Фобий или Лидий – толковые ребята, но звёзд с неба тоже не хватают и негативно относятся ко всему, чего не понимают. А вот многобуквенные Тересий, Павсаний, Ипполит или Дефиоб вполне могут оказаться племенными вождями или жрецами.

Недавним приказом падкого на усовершенствования Гуссина Семипалого все кентавры получили фамилии: Мерин, Онагров, Кобылин, Жеребячко, Ишаков, Седлов, Уздечкин, Гривин и другие в том же роде и духе. Однако фамилии, хотя их и внесли в соответствующие государственные реестры, у самих кентавров не прижились. Они упорно делали вид, что не в состоянии их запомнить. Когда же взбешённый Гуссин под страхом смертной казни велел каждому кентавру выучить его фамилию, они придумали другую отмазку. Пользуясь тем, что для магов все кентавры на одно лицо, кентавры стали менять фамилии небрежно, как меняют что–то совсем ненужное. Сегодня Копытин назывался Шпориным, а завтра мог стать Гнедко или Телегиным. Дорожили они только своими природными именами.

И–Ван кашлянул. Когда на тебя в относительно пустынном месте смотрят несколько кентавров – невольно начнёшь ощущать себя неуютно.

– Хорошей скачки, кентавры! Мне нужен Мардоний! – приветствовал он их.

Услышав традиционное для кентавров приветствие, два соловых кентавра переглянулись и заржали – заржали именно так, как могли бы заржать здоровые молодые жеребцы.

– Вы не можете мне помочь? Я хочу видеть Мардония! – повторил И–Ван.

– Уйди, маг! Ты не из наших. Мы ничего не говорим чужакам, – процедил серый в яблоках кентавр.

– Каждый чужак стоит стрелы. Это самое большее, что ему стоит подарить. Причём загнать ему её в грудь так, чтобы она вышла из спины. Только тогда подарок может считаться вручённым по всем правилам, – добавил гнедой кентавр.

– Но я ничего вам не сделал! – сказал И–Ван.

Соловые кентавры снова заржали. Один из них даже лягнул приятеля копытом, словно говоря: смотри, какую чушь несёт этот маг! И–Ван подумал, что, по всем признакам, у них в именах негусто букв.

– Согласен, – сказал серый в яблоках. – Если бы ты нам что–то сделал, тебя бы уже не было.

– Ты был бы растоптан!

– Мы захлестнули бы тебя верёвками и размыкали по степи!

– Всего хорошего. Было крайне приятно с вами пообщаться. Ваша позиция потрясла меня глубиной аргументации, – сказал И–Ван.

Он подумал, что обижаться на этих кентавров не стоит. Скорее всего, у них очень короткие имена. Понимая, что оставаться дольше бессмысленно, он повернулся и пошёл прочь, ощущая, как спину ему сверлят недружелюбные глаза.

– Зачем тебе нужен Мардоний? – вдруг услышал он голос.

И–Ван оглянулся. Он даже не понял, кто его спросил. Кажется, кто–то из гнедых – из тех, что до сих пор молчали.

– Я… Мне нужно с ним поговорить.

– О чём? – фраза была такой короткой, что И–Ван снова не понял, кто произнёс её.

– Это наш разговор. Мой и его. Кентаврам с тремя буквами в имени не стоит о нём знать, – надеясь разобраться, кто именно заговорил с ним, произнёс И–Ван.

Уловка сработала. Худощавый гнедой кентавр выскочил вперёд.

– В моём имени пять букв. Меня зовут Фотий. Мне ты можешь сказать, – не без гордости отчеканил он.

– Едва ли, – сказал И–Ван.

– А я думаю «да». Ты ведь тот юноша–маг, который разделил с Мардонием его смерть?

Это удивило И–Вана. Он никогда прежде не видел этого гнедого, однако тот откуда–то его знал.

– Да, это я. Я разделил с Мардонием смерть, – кивнул он.

Фодий посмотрел на него с интересом.

– Зачем ты это сделал?

– Так получилось, – сказал И–Ван. – Я не продумывал этого заранее. Я шёл по городу в сумерках, а