Таня Гроттер и ботинки кентавра

отыскал какой–то предлог, чтобы избавиться от боевых магов. Гробулия негромко постучала – два раза, а потом через небольшую паузу – три. Почти сразу дверь отвори­лась, и выглянула длинноносая физиономия принца Форна. Вблизи он был еще страшнее. Эстетическое чувство в Склеппи обливалось кровью. Форн скользнул взглядом по пустому пространству перед ним и церемонно поклонился.

– Ваше Величество? – неуверенно окликнул он.

Гробулия сообразила, что Форн тоже наделен способ­ностью видеть сквозь невидимый плащ, но и его магия не так сильна, чтобы одолеть уникальный перстень личины.

– Не ерунди! Я не царица! – сказала Склеппи.

– Разумеется, Ваше Величество! Как вам будет угодно, Ваше Величество! – поспешно закивал Форн.

Гробулии захотелось его подурачить.

– Мой мальчик, я от тебя без ума! – проворковала она, потрепав Форна по щеке. – Ты такой хорошенький, про­сто конфетка! Ты похож на моего пажа – тот тоже смаз­ливый мальчуган и тоже ворует пряники.

– Ваше Величество! О чем вы говорите? Я не ворую пряники! – оскорбился принц.

– Давай без этих формальностей, Форн! Величество не Величество – какая разница. Называй меня просто «мамуля». И подставь старой тете щечку, ведь мы с тобой скоро породнимся! По–простому, по– родственному… Лицо у принца вытянулось.

– Слушаюсь, мамуля!

– Что за «слушаюсь, мамуля»! У нас, в конце концов, не армия! Ты все понял, я тебя спрашиваю?

– Понял, мамуля!

– Умничка! – сказала Гробулия, громко и влажно чмо­кая принца в щеку. Она была почему–то уверена, что пожи­лые царицы целуют именно так.

Принц затосковал.

– Продолжим светский разговор… – безжалостно продолжала Склеппи. – Как тебя называли в детстве? Слу­ги – те понятно: принц Форн или Ваше Высочество. А мама как? Форник? Форнушечка?

– Фо, – выдавил принц.

– Фо? Фу, как скучно! Воображения у твоей мамаши, как у парковой скамейки. Ну ладно, Фо. Давайте чисто от­кровенно, по–родственному. Колись, тебе моя дочь нравится?

Принц Форн мгновенно отвесил придворный поклон.

– Ее Высочество очаровательная девушка. Я счастлив, что удостоен счастья именовать себя ее женихом! Она ут­ренняя звезда на небосклоне моего счастья, преломлен­ный свет, дрожащий на бриллиантах короны, отрада мое­го сердца, луна моей голубой мечты! – дежурно оттараба­нил он.

– Ты выражаешься, как одна моя знакомая фрейлина, Фо… Есть у нас такая дура Эйда Сирое. Кончай выпендриваться! Какая уж там луна? Разве что физиономия принцес­сы в таких же рытвинах?

– Ничуть. Принцесса прекрасна, как самый лучший, не найденный еще алмаз в толще горы! – уклончиво сказал принц.

– Ага! Уже лучше. Если я правильно поняла, на при­дворном языке это означает следующее: все хорошее в принцессе запрятано в куче хлама точно так же, как алмаз запрятан в горе! – перевела Гробулия.

Принц молчал, вежливо и печально. Но все же Склеп–пи показалось, что он сильно разозлился. С чего бы это? Был такой терпелюшечка! Склеппи подумала, что шутка затянулась, и решила вознаградить Форна.

– Ладно, киса! С тобой все ясно!.. Ты скорее треснешь, чем расколешься. А теперь десерт! Смотри и плавься от счастья! Превращение гадкого утенка в пакостного лебе­дя! Раз… два…

На счет «три» Гробулия сорвала с себя невидимый плащ и, скрутив с пальца кольцо, вместе с ним сбросила облик ца­рицы Нуи.

– А теперь можешь меня обнять и поцеловать, – рас­порядилась она. – Только учти – тебе придется расстро­ить свою помолвку и жениться на мне. Я девушка глубоко порядочная, имеющая абонемент в загс. Ну, чего ты застыл как истукан? Ты меня не узна…

Гробулия осеклась. В глазах у принца появилось непри­крытое злорадство. Не похоже было, что превращение страшной царицы в симпатичную фрейлину оказалось для него такой уж неожиданностью.

– О, как я тебя поцелую! Тебя так страстно никто еще не целовал! – пообещал принц Форн.

Он протянул руку и одним движением, точно перчатку с руки, сдернул с себя магический лик. Гробулия узнала Эйду Сирое. Проклятая Эйда точно так же, как и она, при­меняла маскирующую магию.

– Вы слышали: она произнесла слово «загс»! – с ужа­сом воскликнула Эйда. – Никогда не слышала такого слова!

– Магия вуду чистейшей воды!.. – произнес чей–то голос, показавшийся Гробулии знакомым.

– Что я говорила, Ваше Величество! Я ей никогда не доверяла! Я заметила, как она подала принцу знак! – про­должала Эйда с тем чистым восторгом, который люди ис­пытывают, когда делают кому–то гадость.

Гробулия нервно обернулась. За ее спиной, сдернув не­видимые плащи, поочередно возникли царь Бэр III с охра­ной, царица Нуи и принцесса Августа, кислая как лимон и раздраженная, как болотный хмырь.

– Блин! Я давала представление перед слишком боль­шим количеством зрителей! И хоть бы один купил би­лет! – тихо сказала себе Гробулия. Она поняла уже, что не просто вляпалась, но увязла по самую макушку.

– Неблагодарная тварь! Ты чуть не увела у меня моего лапусика! А еще называла его уродом, змея! – прошипела принцесса Августа. – Как хорошо, что папуля послушался Эйду и перевел принца Форна в другие покои!

– Ты разочаровала нас, Гробулня! Разумеется, твоя ка­рьера при дворе закончена… Ты больше не фрейлина.

И вообще, как бы поточнее выразиться, ты уже больше ни­кто… – как всегда мягко и туманно, изрек Бэр. Он обернулся к магцарям и коротко приказал:

– Увести!

– И казнить! – подытожила царица Нуи.

Магцари вопросительно оглянулись на царя Бэра. Тот грустно кивнул.

– На этот раз «да». Девчонка зашла слишком далеко. Приказ мы передадим начальнику стражи. Ты не продикту­ешь, дорогая? Что–то у меня последнее время как–то паршиво с приказами по царству.

– Разумеется. Я изобрету для нее какую–нибудь ми­ленькую казнь, – кровожадно пообещала царица Нуи.

Эйда Сирое противно захихикала.

– Правильно делаешь, что хихикаешь. С твоими зуба­ми не смеются! – осадила ее Гробулия, жалея, что не может пнуть Эйду в коленную чашечку. – А ты, Августа, присматривай за Форном. Он хорош гусь, уж я–то вижу! Ему хоть на чучело юбку надень, он его до дыр зацелует… Всем пека! Мальчики, не отставать! Девочка пошла каз­ниться!

Магцари сомкнулись вокруг Склеппи и повели.

– А все–таки последнее слово осталось за мной! – ска­зала она, спускаясь по винтовой лестнице.

– Топай, топай! Приговоренным к смерти запрещается болтать, – произнес пожилой магцарь, подталкивая ее в спину рукояткою секиры.

«Вот я и допрыгалась. Даже Нипухус не помог», – грустно подумала Склеппи.

***