Таня Гроттер и ботинки кентавра

«Тяжелая дверь темницы захлопнулась с тем зву­ком, с которым топор опускается на плаху. Девушка стояла неподвижно, оглушенная свалившимся на нее несчастьем. Ее глаза постепенно привыкали к полу­мраку».

Так написали бы в средненьком приключенческом ро­мане, который охотно прибегает к помощи его величества трафарета. Но, увы, в нашем случае все произошло иначе. Реальная жизнь обладает значительно большим запасом деталей и мелких нелепостей, которые превращают любое банальное действие в неповторимое.

Прежде чем втолкнуть Гробулию в камеру, магцарям долго пришлось разыскивать запропастившегося куда–то мага–тюремщика. Некогда он был царским астрологом, но был переведен в тюремщики за ошибочные предсказания, привычку регулярно выходить в астрал, любовь к травке–забавке и, главное, за неделикатное обращение с болонка­ми Ее Величества.

Наконец тюремщик был обнаружен в пыточной, мирно спящим на новом войлоке под блоком абсолютной исти­ны, как возвышенно именовал дыбу романтик Бэр III. Когда тюремщика растолкали, обнаружилось, что он нахо­дится в том исключительном состоянии, когда небо кажет­ся жидким, на полу мерещатся зубастые звезды, а запахи становятся квадратными и норовят ввинтиться в ноздри через уши. Растолкавшие его маги предстали перед беднягой в обличий всадников ада, явившихся за его душой, и он дико заорал, отмахиваясь от них клещами.

Лишь пару минут спустя он разобрался что к чему и по­утих. Даже при том, что коварные предметы принимали обличив друг друга, тюремщик сумел быстро разобраться с ключами и открыть камеру. Гробулию втолкнули внутрь. Дверь захлопнулась, но не со звуком топора, а со звуком, с которым захлопываются все без исключения двери, око­ванные железом.

– Надолго к нам? – спросил тюремщик.

– Да нет. Утром казнят, – ответил один из магцарей.

– А… Ну тогда одеяло можно не давать. И на полу по­спит, – сказал бывший астролог и, позванивая ключами, удалился на негнущихся ногах досматривать абсурдные сны.

Склеппи осмотрелась. Камера была тесной, узкой, с длинным зарешеченным окном, в которое даже кошку можно было просунуть, лишь распилив ее предваритель­но лобзиком. О том же, чтобы покинуть тюрьму с помо­щью магии, не приходилось и мечтать. В Царстве, где большая часть населения обладала магическим даром, стены тюрем строились с блокировкой возможного про­никновения.

Гробулия потрясла решетку, которая обожгла ей ладо­ни красноватым ворожейным сиянием, бессильно пнула стену и уставилась на прямоугольник неба с выпуклым лун­ным глазом. Только сейчас до Склеппи в полной мере дошла мысль, что завтра ее не будет.

– Вот уж правду говорят: все беды от мужиков! – про­ворчала она.

Внезапно у нее за спиной послышался не то скрипучий смех, не то кашель. Склеппи торопливо обернулась. До сих пор она была убеждена, что одна в темнице, но теперь разглядела в углу нечто похожее на… пытаясь отыскать подходящее сравнение, Гробулия оказалась в непростом положении. Со сравнениями в данном случае было совсем туго. Если ей это что–то и напоминало, то разве что ском­ канную грязную простыню, которой наспех и без всякого желания придали сходство с человеческой фигурой. «Даже мумия фараона и та была бы симпатичнее», – поду­мала Склеппи.

Простыня укоризненно шевельнулась. Некая ее не­оформленная часть протянулась вперед и, оказавшись в лунном луче, превратилась в узкую белую руку.

– Подойди ко мне, милая госпожа! Не бойся! – проше­лестел голос.

– Не очень–то я и боюсь! Если ты не немой укор тому, что я всю жизнь ненавидела стирать, – заявила Склеппи.

Тем временем вся простыня переместилась в центр лунного круга. Гробулия увидела жуткую старую ведьму. Длинные вытянутые уши, похожие на волчьи, развитая нижняя челюсть, треугольные желтоватые зубы… Старуха пристально уставились на Склеппи. Хотя в глаза ведьмы светила луна, вопреки логике она в них не отражалась. Глаза были странные, без зрачков, с припухшими рыжева­тыми веками. Склеппи казалось, она видит две крошечных черных дыры, упорно выпивающих из нее душу… Нет, это был не человек. Склеппи сообразила, что перед ней кто–то из нежити, во множестве обитавшей в северных лесах. Даже сомнений не возникало, какой магией старуха поль­зуется и к каким чарам прибегает. Вот только как ведьма оказалась здесь, на равнине, которая давно уже была под властью стихии огня?

– Дай мне руку, знатная госпожа, и помоги мне встать! Я так немощна, ноги меня не держат! – потребовала ведь­ма. Ее голос звучал подобострастно, однако Склеппи ощу­щала, что ему меньше всего можно верить.

Однако отказать было неудобно. Гробулия шагнула к ней и протянула руку. Старуха цепко ухватила ее за запяс­тье, однако вставать не спешила.

– Эй, что ты делаешь? – крикнула Склеппи.

– Минуту терпения, госпожа! Еще только минутку! Я только соберусь с силами! – прошипела ведьма, прислу­шиваясь к биению ее пульса.

– Перестань! Отпусти меня! Отпусти! – Склеппи рва­нулась, с трудом высвободив руку.

Голова у нее кружилась. Перед глазами мельтешили черные мушки. Старуха успела выпить у нее немало сил. Контактный вампиризм – высшая стадия вампиризма. Про­кусывать артерии – удел дилетантов. Для профессиональ­ного энергетического вампира достаточно случайного прикосновения.

– Я была голодна, юная госпожа. Я так долго ждала тебя. Я взяла совсем чуть–чуть энергии, совсем чуть–чуть, – сказала старуха, слегка улыбаясь. Ее тусклые глаза заблес­тели. На дряблых пористых щеках заиграл легкий румянец. Даже глубокие морщины, казалось, разгладились.

– Кто ты? – брезгливо спросила Гробулия, отскочив от старухи на несколько шагов.

– Я Оза, седьмая лунная колдунья. Мы ждем, пока зака­тится солнце, чтобы получить власть. Нас всего тринад­цать и никогда не может стать ни больше, ни меньше. Один раз в год приходит новая ведьма, она должна убить кого–то из предыдущих и освободить себе место. Иначе нас будет больше тринадцати, и силы каждой из нас уменьшатся. Я одолела троих из тех, кто искал моей смер­ти, и выпила все их силы. Но последняя схватка оказалась слишком тяжелой. Я потратила много невосполнимой энергии. Мы, лунные колдуньи, всегда видим того, кто слаб, и нападаем на них в первую очередь. Я поняла, что следующая битва будет для меня последней, и пересели­лась к людям. Это случилось сто лет назад. Здесь им меня не достать.

– Люди бросили тебя в тюрьму?

– Нет. Я сама поселилась здесь. Я ненавижу солнце, а это самое темное место во дворце. Бэр и царица Нуи тер­пят меня и позволяют выпивать силы узников. Порой я оказываю царице мелкие услуги. Мы, лунные колдуньи, кое–что умеем, – проскрипела ведьма.

– Лунные колдуньи? Ха! Почему бы не сказать проще? Вы нежить, энергетические вампиры, которые используют силы и способности магов против них самих. Вы высасываете из людей силы! – хмыкнула Гробулия, успевшая кое–что вспомнить.

–Ах, госпожа, даже самым ничтожным из нас хочется кушать! Всего маленький глоточек сил для того, кто страждет, – лицемерно заныла колдунья. – Теперь твой черед стать откровенной. Скажи мне, кто ты?

– Разве ты не видишь? Я Гробулия Склеппи, фрейлина принцессы Августы! – высокомерно сказала Склеппи.

Маленькие глазки ведьмы уставились на нее с откро­венной насмешкой.

– Ах, как нехорошо! Ты обманываешь глупую наивную женщину, знатная госпожа! Ты не Гробулия… Я держала ее на руках вместе с другими ведуньями. Ее мать, глупая женщина, обожала все потустороннее, хотя смыслила в магии меньше, чем живой гусь в гусином паштете. Я помню вкус энергии маленькой Гробулии. Он был другим. Я могу забыть многое, но не это! Вкус энергии никогда не меняет­ся. Он один у годовалого младенца и столетнего старца. Твоя энергия другая. Она гораздо вкуснее, гораздо яр­че… – колдунья мечтательно облизала губы.

– Ничего себе признаньице! Ты вампирила меня ма­ленькой! – рассвирепела Гробулия.

– Не тебя. Другую. Та была заурядным ребенком, разве что не в меру крикливым.