Таня Гроттер и ботинки кентавра

будет покончено, солдаты, вне всякого сомнения, заинтересуются драконом и теми, кто на нем. Возможно, Шурасино еще оставят для обмена военнопленными, но его-то сразу вздернут, едва связавшись с От-И- Тидой.

– Недурно… Смотри, как ее трясет! Не иначе, как у водников там сильный артефакт! Когда они смоют всю левитационную замазку, крепость рухнет прямо на нас. Избе­жать сражения все равно не удастся. Ты не против, если я сделаю твоим друзьям замечание? – крикнул Шурасино.

– Они не мои друзья. Я больше не служу Гуссину!

– Вот и хорошо. После того, что я сейчас устрою, ты точно не сможешь вернуться. Есть одно славное заклинание. Правда, профессор Шмокодявкинс сказал бы, что это все равно, что стрелять из пушки по мухам, но все же… – с предвкушением произнес магистр.

Обхватив левой рукой шею дракона, Шурасино вски­нул амулет, зажав его между пальцами.

– Геферро лизидум орнданаск фрамен куккило реагеапа! – промурлыкал он, точно кот.

Хрустальный шар полыхнул длинной молнией. Молния ударила в тучу, пронизала ее, наполняясь энергией. Небо потемнело. Бесконечно длинная молния зигзагом ударила в вершину скалы и походя, как спичку, сожгла катапульту. Послышался страшный грохот и треск. Вершина скалы, срезанная наискось точно ножом, начала неторопливо съезжать в океан. Магфицер успел описать жезлом круг и телепортировал вместе с солдатами. Шурасино, которому не нужно было уже цепляться за дракона, принял более-менее вертикальное положение.

– Ты видел, что я могу, если работаю в полную силу?

– Теперь ты понимаешь, что я тебя жалел? – самодовольно обратился он к И-Вану.

– А кто этот профессор Шмокодявкинс? – поинтере­совался И-Ван.

– Мой злейший критик! Ему не нравится все, что я делаю. Стоит мне опубликовать новое заклинание или написать работу – профессор Шмокодявкинс жадно прочи­тывает все в первый же день и мгновенно обрушивается на меня с критическими замечаниями. Получается, что и я ничтожество, и заклинания мои дрянь и все на свете ничего не значащая дребедень. На фоне же всей этой бессмысли­цы, ханжества и темноты рельефно просматривается лишь светлый лик профессора Шмокодявкинса.

– А что, он известный маг? – спросил И-Ван.

Шурасино сладко заулыбался, очень довольный вопро­сом.

– Когда-то в молодости он изобрел заклинание от мо­золей и подагры. Прекрасное заклинание! Мозоли и пода­гра исчезали начисто. Многие тогда им воспользовались. Это был настоящий прорыв в магии… Но через два года обнаружилось, что заклинание имело побочный эффект. Ступня необратимо превращалась в копыто. После такой грандиозной неудачи профессор Шмокодявкинс поспеш­но свернул свою лавочку и занялся исключительно крити­кой.

– Может, тебе стоит обращать на Шмокодявкинса по­ меньше внимания? Хотя бы не читать всю эту его крити­ку? – посоветовал И-Ван.

– Ну уж нет! Должна же у него быть какая-то цель в жизни, или он просто зачахнет. Так и быть – наполню его жизнь смыслом и красками! – возмутился Шурасино.

Левиафан продолжал быстро плыть вдоль берега. И-Ван жадно вглядывался в его очертания. Интуиция, ко­торой он привык доверять, подсказывала, что уже вот-вот, совсем немного… Но где же, где? Вот серая, наклонен­ная к океану скала, смахивающая на древнюю магическую книгу, которая была слишком опасна и потому языческие боги превратили ее в камень. Вот вытянутая скала с узким выступом на вершине, напоминающим смотровую бочку из тех, что крепятся на топ-мачте судна. Берег за ней был не виден – скала закрывала все своим плоским боком, кото­рый, точно старыми раковинами, обычно покрывающими днище парусников, оброс кустарником.

И-Вану казалось, они никогда не доплывут. Скала-бриг ускользала от них в тумане, оставаясь все такой же далекой, и лишь сосны на ее вершине становились чуть более различимыми.

Наконец упорный дракон обогнул скалу, и тотчас ста­ло ясно, почему скала так долго дразнила их. За скалой, словно приз, обнаружилась подковообразная бухта. В центре бухты был небольшой каменистый выступ, спра­ва и слева от которого точно два крыла расходились две бухты поменьше. Это было отличное природное убежище, малозаметное со стороны океана и труднодосягаемое с берега, так как со всех сторон его окружали скалы, а наверх вела единственная тропинка, лепившаяся к уступам.

– Бухта Птицы! – радостно крикнул И-Ван.

Не дожидаясь подсказки, Левиафан свернул к берегу. Ему давно надоело плыть с задранной головой, уподобля­ясь неуклюжей курортнице, которая, обгорев на пляже, решила освоить брасс, и он рад был возможности отдо­хнуть от своих седоков и спокойно понырять.

Они еще не достигли берега и пикирующая крепость, тащившаяся за Шурасино, все так же нависала над ними, когда на уступе, на самой верхней, плоской его чаше воз­ник отчетливый силуэт вороного кентавра. Он стоял неподвижно, грозно, точно врос в камень, а в руках в него был лук.

– А вот и Мардоний! – воскликнул И-Ван.

– Я люблю мою лошадку, оглушу ее лопаткой… – с раздражением сказал Шурасино, ощупывая амулет.

Он только что ощутил странную щекотку, точно кто-то осторожно дышал ему в волосы. Отлично зная, что это может означать, юный магистр попытался заблокировать сознание, но не сумел. Кентавр был сильнее. Он прочиты­вал его легко, точно книгу.

***

Копыта застучали по камню. Мардоний подскакал к ним. Прежде чем заговорить, он оглянулся на скалы.

– У меня важный разговор. Но сначала мы должны как можно быстрее покинуть эту бухту. Скоро здесь будут две сотни солдат. По дороге сюда я напоролся на лазутчика.

Когда я услышал шорох в кустах, было уже слишком позд­но. Мне не удалось его догнать. Я выпустил две стрелы, но без толку, – сообщил кентавр.

– Ты уверен, что это был лазутчик? Может, птица или заяц? – спросил И-Ван.

Кентавр усмехнулся.

– Это был лазутчик, не сомневайся. Лишь самое при­митивное знание основывается на зрении. Знаю, потому что вижу, это не знание. Равно как и верю, потому что вижу, это не вера… Поспешим. Твой друг может пойти с нами.

– Он не мой друг, он мой пленник. А эта пикирующая крепость – мой трофей, – заявил И-Ван.

– Отвянь! Тоже мне воитель нашелся. Я тебе сейчас покажу трофей, – буркнул Шурасино, прокручивая на пальце амулет.

– Ты с кем разговариваешь? – рассердился И-Ван.

– Ни с кем. С пустым местом, – уточнил Шурасино. Здесь, на твердой земле, он ощущал себя гораздо увереннее, чем на драконьей спине.

Мардоний перевел изучающий взгляд с И-Вана на Шу­расино. В его зрачках плескалось лукавство.

– Ну-ну… Вы еще подеритесь! У вас больше общего, чем вы думаете, – примирительно сказал он.

– Ты его знаешь? Но я вас даже не представил! – уди­вился И-Ван.

– А чего тут представлять! Подзеркаливать меньше надо, – недовольно заявил Шурасино.

Он уже две минуты пытался «просветить» кентавра, но натыкался словно на глухую стену. Единственное, что Шурасино ощущал – и ощущал явственно – было недоверие, но недоверие не к кентавру, а к чему-то с ним связанному. «К браслету? Неужели он и о нем знает?» – подумал Шурасино.

Мардоний прислушался.

– Пока все тихо, но эта тишина мне не нравится. Чем скорее мы уберемся из бухты, тем лучше.

– А как же Левиафан? Мы же не сможем взять его с собой! – оглядываясь на океан, взволнованно спросил И-Ван.

Мардоний с большим сомнением посмотрел на драко­на, который, ни о чем не подозревая, с