мозги либо мне, либо тому, по чьей милости я задержался. У моей мамули дар. Она умеет стимулировать энтузиазм у мужского населения нашего посёлка. Правда, иногда мне кажется, что у них просто не остаётся выбора.
– А твой отец не беспокоится? – удивился Ягуни.
Ург замотал головой.
– Мой отец замечательный человек! Его невозможно встревожить. Правда, кое-кто скажет, что это оттого, что он никогда меня не видел. Но мне лично кажется, что от этого он замечателен вдвойне.
– Ты уверен?
– Разумеется. Его же видели мои старшие братья. У одного из них он даже успел срезать кошелёк, – сказал Ург и, не нагружая больше никого своими семейными проблемами, быстро пошёл через лес.
Ягуни и Таня последовали за ним. Колени у Тани были уже синие от слишком близкого знакомства со струнной музыкой, представленной громоздким изделием Феофила Гроттера. Ещё не начинало смеркаться, когда внизу, под холмом, блеснула голубоватая чешуя реки, которая узкой змейкой вилась по равнине.
Сразу за мостиком к холму прилипли несколько десятков невзрачных разномастных домиков. Многие домишки висели прямо над кручей, так что у хозяина были все шансы однажды утром после ливня проснуться в реке. Ещё треть домов выглядела так, будто их папа был шалаш, а мама землянка. Похоже, хозяин строил их на один сезон, собираясь переждать весенние дожди и уйти, а потом прижился, но строить ничего нового не стал. Временное любит становиться постоянным. Часто это главное его развлечение.
– А вот и Тыр! – с вызовом произнёс Ург и очень внимательно, точно прося о чём-то, посмотрел на Ягуни.
– Разве я что-то говорю? Тыр и Тыр. Прекрасное место, – сказал Ягуни.
Они перешли мост, который караулил молчаливый парень с дубиной, кивнувший Ургу как хорошему знакомому, и вошли в посёлок. Их немедленно облаяли три собаки – одна из них немыслимой окраски, с обвисшим правым ухом. Остальные две быстро отстали и удалились по своим делам, а эта долго ещё бежала следом.
– Хороший пёсик! С тех пор, как стал таскать из леса кости мертвяков – совсем помешался. Зато с ним ночью по лесам ходить можно. Он мертвяков издали чует, – заметил Ург.
Сразу за копной подмоченного сена он повернул в переулок и внезапно не без смущения остановился у двухэтажного, довольно большого дома. Второй этаж слегка накренился в сторону улицы, так что казалось, будто он из любопытства стремится заглянуть в окна первого.
– Подождите здесь. Я сейчас, – торопливо буркнул Ург и, открыв дверь своим ключом с головой ласки, исчез в доме.
Захлопнулась дверь.
– Нас в гости не пригласили! – заметил Ягуни.
– Не похоже на Урга. Скорее всего, он не ожидает ничего хорошего, – сказала Таня.
Ей это было знакомо – приходить домой с ощущением, что тебе вот-вот дадут пинка. Знать это и всё равно идти, потому что другого выхода всё равно нет. Но откуда, тьма её возьми, она об этом знала, если её лишили самого главного – памяти?
Заскрипела лестница, весь хлипкий дом пришёл в некоторое беспокойство – это Ург там внутри поднимался на второй этаж. А потом Таня и Ягуни услышали голоса – дом, как старый сплетник, проводил их с величайшей готовностью.
– Ург?! – окликнул кто-то высоким голосом.
– Да, мам!
– Почему ты стоишь в тени? Ну-ка иди сюда, к свету. Посмотри в глаза своей матери! Что с твоей курткой?
– Ничего, мам.
– Не ври. Это след стрелы. Кто в тебя стрелял?
– Я забыл спросить, как его зовут. Ты же знаешь, мам, я всегда с трудом знакомлюсь с новыми людьми. К тому же этих новых людей было довольно много, – с иронией сказал её сын.
– Не отворачивайся, Ург! Я отлично вижу, когда ты говоришь неправду. Неужели ты снова брал чужое?
– Всего пару кошельков, мам. Можно сказать, в обоих случаях меня об этом почти попросили.
Женщина всхлипнула.
– Ах, Ург, не оправдывайся! Ты позор для нашей семьи! Ты срезаешь кошельки и позоришь этим свою старую больную мать!
– Но, мам…
– Что, мам? Умоляю тебя, опомнись. Да, я знаю, я виновата… Я воспитывала тебя одна, возможно, мне не хватало твёрдости, чтобы сделать из тебя достойного человека. И вот ты вырос вором!
– Мам, снова ты об этом… – простонал Ург. Видно было, что разговор этот ведётся не впервые.
Теперь женщина уже не плакала. Голос стал жёстким, требовательным.
– Не одёргивай меня, кому сказала!.. Ты разобьёшь мне сердце! Если не хочешь убить меня, повторяй: «Клянусь хрупким здоровьем своей матери, что больше никогда не прикоснусь к чужому кошельку!» Повторяй!
– …не прикоснусь к чужому кошельку! – неохотно повторил Ург. – Ну, всё?
– Нет, не всё!.. Я ещё не закончила. Повторяй: «Я буду заниматься достойными делами и возьмусь за ум».
– …достойными делами и возьмусь за ум…
– Пусть мать гордится мной и моими поступками.
– Хорошо, что дальше?
– Не перебивай! Повторяй!
– Гордится мной и моими поступками!…– послушно повторил Ург.
Мать Урга счастливо всхлипнула.
– Спасибо, сынок! Я знала, что ты послушаешься. И теперь последнее! Бросив всю эту дурь с кошельками, я вместе с братьями займусь кражей крупного рогатого скота… – сказала она.
– О нет, мам, только не это! Лучше уж кошельки! Я ненавижу гнать через лес этих чёртовых коров! Меня тошнит от их мычания! – простонал Ург.
– А мне плевать, слышишь! Если моего сына пристрелят или вздёрнут, я хочу знать, что его вздёрнули из-за серьёзных денег, а не из-за жалкого кошелька с горстью меди! Бери пример с братьев! Они уважаемые люди, работают по-крупному, в шайке Дуды Кривого. Разве им легко примириться с тем, что их младший брат несчастный щипач?
– Я не несчастный щипач! Я очень хороший щипач и гениальный форточник…
– …который всё время влипает в истории. Если тебя до сих пор не прибили, то лишь моими запуками. Бери пример с братьев! – крикнула мать.
Ург не выдержал. Когда тебе в пример ставят родных братьев, это почему-то особенно невыносимо.
– Да ну, плевал я на них! Если б они хоть драконьи яйца крали, а то перегонять в Пламмельбург коров, угнанных в Арапсе! В Пламмельбурге воровать овец и продавать их в От-И-Тиде. И тут же в От-И- Тиде отбивать табуны коней и перегонять их снова в Арапс! – взорвался он.
– Кобыл охраняют кентавры. Они отлично стреляют!
– Но из лука. А их доспехи не пробить и из арбалета. Нет уж, Дуда Кривой обойдётся без меня! – фыркнул Ург.
– Не смей ставить под сомнение храбрость братьев! Они воруют не только скот, – возмутилась мать Урга.
– Ага, я знаю, о чём ты. Один из них утащил у какого-то старикана жену, а теперь не знает, как вернуть её обратно. Оказалась психопатка да ещё с разрядом по метанию тарелок.
– Извинись перед братом! У всех украденных жён первое время случаются истерики… Твой отец тоже когда-то украл меня, – надрывно сказала мать Урга.
