Таня Гроттер и ботинки кентавра

Где ты его нашел?

– Он был на скелете, в реке… – сказал Ург.

– Теперь ясно, куда вел потайной ход, замаскирован­ный под турецкий ковер… Бедный король воров! – ничуть не удивившись, произнесла дама в зеленом. – Не хочешь продать его мне или обменять на что-нибудь? Моя коллек­ция артефактов очень велика.

– Нет, не хочу, – сказал Ург, крепко зажимая в ладони ключ.

Хозяйка Медной Горы кивнула.

– Я так и думала. Для тебя же это профессиональный инструмент, как скрипка для музыканта, лопата для земле­копа или набор фальшивых язв для нищего.

Ург обиделся.

– Вы хотите сказать, что я всегда буду вором? Никогда не смогу завязать? – спросил он.

– Выражусь осторожнее. Ты потомственный житель Тыра. И этим многое сказано. А все они – даже самые удачливые – рано или поздно наталкиваются на ту самую неудачливую дверь или просто на нож… Поэтому я не буду настаивать и снова просить у тебя ключ, хотя это и боль­шая редкость. Лично меня больше занимает другой твой артефакт! Тот кошелек торговца фруктами, который так хотел получить Большой Лаж!

– Неужели он тоже магический? Там же одна медь! – удивился Ург.

– Поосторожнее отзывайся о меди! Вспомни мое пол­ное имя! – строго сказала Хозяйка. – Дай-ка его сюда!

Ург протянул ей кошелек. Хозяйка Медной Горы развя­зала его и, потрусив, перевернула. Из кошелька дождем посыпались медные монеты. Кошелек давно должен был опустеть, на полу выросла уже порядочная гора, а монеты все сыпались и сыпались. Хозяйка подбросила кошелек на ладони. Он оставался все таким же тяжелым.

– Медные монеты в кошельке никогда не кончаются. Это вы уже поняли. А теперь главное! Если вывернуть ко­шелек на другую сторону, вот так, в кошельке останется одна-единственная монетка. Невзрачная монетка из позе­леневшей меди. За нее и кусок хлеба не дадут, разве что совсем заплесневевший. Но ее свойство в том, что она от­нимает все магические способности у того, в чьем кармане окажется… Разумеется, на время, но и этого может ока­заться достаточно. Недурно, верно?

Хозяйка Медной Горы бросила кошелек обратно Ургу. Тот задумчиво покрутил его в руках и сунул в карман.

– Послушайте, а вы не поищете в своем свитке еще кое-что? – попросила Гробулия. – Ботинки кентавра! Мне что-то такое Шурасино забавное рассказывал про Стихиария. Якобы он не может от них далеко отлететь, хотя и бесплотен, и поэтому вынужден управлять нами, исполь­зуя браслеты.

Хозяйка Медной Горы заглянула в свиток.

– Это, должно быть, что-то из параллельного отраже­ния? Сапоги-скороходы… Крылатые сандалии… Вот! Бо­тинки власти… Один из волшебных новоделов Средневе­ковья. Их создание приписывают сразу двум магам – Астрокактусу Параноидальному и Феофилу Гроттеру.

– Кому приписывают? Кактусу? Да он спер у меня идею, а сам изобрел только подошвы! – вякнул медальон, разо­греваясь от возмущения.

– Основу магии ботинок составляет тяга земная, ко­томка с которой осталась в магическом мире со времен бо­гатыря Святогора. Замысел изобретателей – впоследст­вии не оправдавшийся – состоял в том, чтобы пленить с их помощью Ту-Кого-Нет. Признаны самым неудачным ма­гическим изобретением на Лысегорской Выставке Магии 1566 года…» – продолжала читать Хозяйка Медной Горы.

– Подлые завистники! Они даже не видели их! Наши ботинки оказалось невозможно даже сдвинуть с места. Соображаете, что такое тяга земная? Это была жалкая идея этого творческого импотента Астрокактуса! Разумеется, мы взяли совсем немного, но все равно оказалось, что переборщили! – снова возмутился медальон.

– Так чья это была идея? Ты что-то заговариваешься! – насмешливо сказал Ягуни.

– Отстань, ничтожество! Не зли меня! У всех бывают творческие проколы! Лучше спроси у своей бабуси, что было у нее с Кощеевым в пятом году нашей эры! – огрыз­нулся Феофил.

– У меня нет никакой бабуси. У меня был дедуся! – удивился Ягуни.

– Бабуся, дедуся… В этих отражениях сам Сарданапал ногу сломит, – пробурчал медальон. – Одним словом, сдвинуть ботинки с места оказалось невозможно. А вот устроить встречу со Стихиарием рядом с ботинками – вполне. Когда на руны его чаши упала кровь альбатроса, ботинки тоже оказались в воронке и перенеслись вместе с ним в это отражение. И его приковало к этим ботинкам, как я и надеялся.

Последние слова медальон произнес совсем тихо и с большими паузами.

– Чаша… – задумчиво повторила Хозяйка Медной Горы. – Чаша Стихиария…

Ягуни с Ургом переглянулись.

– Эх, папочка мой дедуся! Есть еще один артефакт, ко­торый мы бы хотели вам показать. Это… в общем, вы сами увидите… – сказал Ягуни.

Он решительно забрал у Урга полотняную сумку и до­стал чашу. Хозяйка пристально уставилась на нее, однако даже не попыталась взять в руки. На ее лице появилось брезгливое выражение.

– Да, это она… Но это не артефакт… Это мерзость. Ар­тефакт – это вещь в себе, чародейский предмет, который будет служить всякому магу, если тот возьмет его в руки. Пусть порой недолго, но все же… Эта же чаша служит лишь одному господину. С ним вместе она пришла в этот мир, с ним же и сгинет, если когда-то это случится.

– Так что же это?

– Жертвенная чаша с пространственными рунами. И принадлежит она Стихиарию… Стихиарии нигде не утра­чивают памяти и везде сохраняют свою магию. Я не назва­ла бы их богами, скорее уж это злые божки из извращен­ного отражения, живущие по своим законам. Однако с ними лучше не связываться. Они коварны как шакалы и на­рушают клятву всегда, когда появляется подходящий слу­чай… Не рассказывайте мне всю историю. Я сказала уже, что знаю прошлое и не знаю лишь будущего…

– А если… – начала Гробулия, но Хозяйка строго взгля­нула на нее, и Склеппи замолчала.

– Материальны маги – белые и темные, материальны, хотя и по-своему, древние боги. Материальны даже мертвяки, ибо их дух, увы, слишком прирос к жалким интере­сам плоти, так прирос, что и гниение не может исторгнуть его. Душе нужно воспарить, вырваться, а она не в состоя­нии – все ее запросы здесь, в нижнем мире. Призраки, джинны, мороки – нематериальны, хотя имеют порой форму. Стихиарий не имеет ни формы, ни материи. Он не имеет ничего, кроме изворотливости, злобы и этой чаши, которая переносит его из мира в мир. Самостоятельно они перемещаться не могут, к счастью, – только по вызову, ко­торый потом оплачивается дорогой ценой… Много, очень много крови знала эта чаша за долгие века. Не реки, но едва ли не озера. Твой предок, девочка, совершил ошибку. Страшную ошибку. Исправляя ее, он совершил еще боль­шее зло. Никогда нельзя покупать добро злом. Как бы ми­зерно ни было это зло. Или, точнее, каким бы мизерным оно ни казалось на первый взгляд. Это знаю даже я, хотя давно уже подчиняюсь лишь мудрости.

– А что же чаша? Вы возьмете ее? Или, может, уничто­жить ее? – спросил Ург.

– Уничтожить ее нельзя. Она сразу восстановится вновь. Во всяком случае, в этом отражении. В отражении стихиариев, возможно, она и уязвима, но туда нам не по­пасть. Одно дыхание того мира смерть для нас всех, – ска­зала Хозяйка Медной Горы. – Я не возьму также эту чашу на хранение. Остальные мои артефакты там, за стеной, в тревоге. Я чувствую это.

– Так что же нам делать?

Хозяйка Медной Горы пожала плечами.

– Я вижу только один выход. Ключ Урга укажет вам на­правление к той сторожке в лесу и поможет найти Стихиария… Во всяком случае, то место, к которому привязал его твой дед ботинками и кровью самой мистической птицы из всех – альбатроса. Вот только пойти должны все шесте­ро. Иначе никак. Возможно, тогда вам удастся вернуться в свое отражение, обрести прежние имена и память. Весь вопрос в цене, которую придется заплатить за это одному из вас.

– Шестеро? Не слишком ли жирно для Стихиария? – возмутился Ург. – Я могу пойти и один!

– Тебя я вообще не считаю. Твоя аура одноцветна, – сказала Хозяйка.

– Ага, кажется, я поняла! Я, Танька, Ягуни. Это трое, – быстро посчитала Склеппи. – Похоже, я знаю,