козырек.
«Ну и занесло Попугаиху! Это здесь она возвращает блудных супругов, а Дуська вправляет мозги шкодливым котам!» — подумал Ягун.
Наружная дверь была открыта. Внутри Ягун увидел прямой коридор с четырьмя дверями. Первые две комнаты занимала благодушная контора, продававшая одноразовую посуду для общепита. За третьей дверью обнаружились грузчики в спецовках. Когда Ягун вошел, они поспешно принялись прятать бутылки, но, поняв, что обознались, выразили намерение прикончить играющего комментатора и похоронить его за ящиками. Ягун принес им свои извинения, вместе с хорошей дозой успокаивающей магии.
Последняя четвертая дверь была массивная и на вид упрямая, из тех, что поддаются ключу только после толчка самой увесистой частью корпуса. Однако Ягуну это не грозило. У него вообще не было ключа, причем никогда в жизни и никакого. Ягун пробормотал заклинание и вошел. Комната за дверью оказалась неожиданно большая, светлая, но… совершенно немыслимая. Ее явно сдавали под офисы, сдавали давно и упорно, и множество въезжавших и выезжавших фирм превратили комнату в сарай, к которому из исключительно уважения к Пупсиковой все же можно прилепить слово «караван».
С внутренней стороны двери висели фотографии пляжных девиц, из тех, что механики любят развешивать в гаражах. Всем девицам чьим-то шаловливым маркером были пририсованы усы. На стене были схемы подсвечивающихся стоек для наружной рекламы. Это было уже наследство другой фирмы. Третья фирма — а еще точнее, автокурсы — оставили у окна на подставке двигатель грузовика в разрезе. Он был громадный, как туша дохлого слона, и, видно, совершенно неподъемный. Как он мог проникнуть в помещение через узкую дверь, так и осталось загадкой.
Верка Попугаева и Дуся Пупсикова оказались на месте, однако не обратили на Ягуна никакого внимания. Они сидели и спорили с пеной у рта, что будет, если чихнуть в ложку с супом. Будет желудочный грипп или нет?
— Будет! — утверждала Попугаева.
— Смотря кто чихнул. А если ты сама чихнула? — не соглашалась Пупсикова.
— Все равно будет!
— А я говорю: не будет.
Ягун понял, что это один из тех споров, когда важна не тема, а сам процесс, и где спорящие раз по семь меняются позициями. Продолжаться такой спор может бесконечно. Внуку же Ягге не хотелось задерживаться здесь надолго. Он откашлялся.
— Добрый день, девочки! Вы прекрасно выглядите! — сказал он громко.
Пупсикова и Попугаева разом повернулись к нему.
— Какими судьбами?! — воскликнула Пупсикова.
— Ягун! — добавила Попугаева.
Подождав некоторое время, играющий комментатор убедился, что с ним уже поздоровались и дальнейших изъявлений радости не ожидается. Ягун был личностью своеобразной. Молчанию как средству человеческого общения он не доверял и был убежден, что когда люди встречаются, они должны разговаривать и проявлять доброжелательность. Так как со стороны Пупсиковой и Попугаевой ни того, ни другого не было, Ягуну, как Весам, приходилось разговаривать и проявлять доброжелательность за троих, что было утомительно, поскольку запасы самой большой доброжелательности имеют свои пределы.
— Как дела, Пуп и Поп? — спросил Ягун. «Пуп» и «Поп» — так на младших курсах дразнили в Тибидохсе Пупсикову с Попугаевой, ходивших повсюду вместе.
Пупсикова с Попугаевой заверили его, что дела лучше всех.
— А я вас искал! — продолжал Ягун.
Пуп и Поп вежливо улыбнулись.
— Как узнал где мы? Все думают, что мы в Москве, — спросила Попугаева.
— Семь-Пень-Дыр подсказал.
Услышав имя «Семь-Пень-Дыр», Пупсикова с Попугаевой не умерли от радости.
— А! Жук этот… — сказали они.
Ягун попытался спросить, почему они назвали Семь-Пень-Дыра жуком, однако ответа не получил.
«Если и вся встреча выпускников будет такой же, то стоило ли ее затевать?» — подумал Ягун. Он ощутил себя человеком, которому больше всех надо и который, как результат, чаще прочих получает по мозгам.
Он вручил Пупсиковой и Попугаевой приглашения.
— С двадцать третьего по двадцать шестое? Не знаю, буду ли я свободна, — озабоченно сказала Попугаева.
Она открыла еженедельник и принялась перелистывать его, держа его так, чтобы Ягун не мог заглянуть. Однако играющий комментатор и без того видел, что все страницы еженедельника чистые, если не считать единственной записи «
— Ну хорошо… возможно, я смогу выбраться, — сказала Попугаева великодушно.
Пупсикова выпендривалась гораздо меньше. Она честно сказала, что у нее на двадцать четвертое записана только одна собака, которую отлично можно перенести на любой другой день. Да и вообще, вероятнее всего, хозяин еще до двадцать четвертого поступит с ней так, как Герасим поступил с Муму.
— Его собака — неизлечимая дура! Она все грызет и всюду пачкает. А еще лает и кусается, — заметила она.
— Ее оклеветали.
— Почему?
— Слишком много недостатков для одного несчастного пса, — сказал Ягун.
Пупсикова пожала плечами. Ей было все равно.
— Ты будешь есть? — спросила она.
— Не будет! Он, небось, у Дыра нахлебался чаю! — ответила Попугаева и обе захихикали одинаковым смехом, как Бобчинский с Добчинским.
— Вы совсем не изменились, девочки. Все такие же, — сказал Ягун задумчиво.
Попугаева с Пупсиковой перестали смеяться и напряглись.
— Ягун, я тебя люблю! — сказала Попугаева.
— Какое совпадение! Представь, я тоже себя люблю! — сказал Ягун.
Он как-то сразу понял, что фраза «я тебя люблю» в устах Попугаевой означает всего-навсего, что он ее достал.
Ягун про себя выругал того санитара, который забыл закрыть дверь в палату № 6 и выпустил оттуда двух этих кликуш. Он попрощался и хотел уже уйти, когда в комнате появилось еще одно действующее лицо. Робкий парень лет двадцати трех с большой родинкой на подбородке.
— Э-э… Я тут… Могу я увидеть белого мага Веру? — спросил он робко.
— Я Вера! — гневно поправила Попугаева.
Поняв, что пришли не к ней, Пупсикова мигом утратила к парню интерес. Зато лицо у Верки стало сосредоточенным, как у хирурга, намеревающегося вырезать аппендикс каменным ножом без наркоза.
Парень недоверчиво уставился на Пупсикову и Попугаеву. Он явно ожидал увидеть кого-то постарше.
— Вы, наверное, заняты… я зайду в другой раз… — сказал он, начиная пятиться.
Но не тут-то было. Попугаева щелчком пальцев захлопнула металлическую дверь с усатыми красотками. Следующим щелчком пальцев она выдвинула стул, который налетел на парня сзади и толкнул его под колени. Парень рухнул на стул, как если бы ему подрубили ноги.
— Садитесь, пожалуйста! — сказала Верка ласково.
Парень тупо уставился на стул.
— Я вас слушаю! Кого-то приворожить? Найти пропавшего человека? Погадать? Учтите, с фото три на четыре я не работаю: мне глаз жалко! — сказала «белый маг ВерА», строгим взглядом давая понять Ягуну, что он ей мешает.
— Нет, у меня другое. Моя девушка хочет замуж! — сказал парень таким жалобным голосом, что Ягун порадовался, что у него вообще есть девушка.
