Попугаева понимающе кивнула.
— Распространенный случай. Сочувствую. За кого?
— Вы не поверите. За меня, — убито сказал парень.
Челюсть у Попугаевой изумленно отвисла. Должно быть, с таким тяжелым случаем она сталкивалась впервые.
— Сочувствую вдвойне, — брякнул Ягун и, пока Попугаева не пустила в него боевой искрой, быстро шмыгнул к двери.
В коридоре его нагнала Пупсикова. Здесь на лестнице, во внерабочей обстановке, она не казалась уже такой суровой.
— Ты не поверишь! Она и меня прогнала… Кажется, Верка вознамерилась приворожить этого парня для себя, — шепнула она.
— Сочувствую втройне, — сказал Ягун.
Дуся хихикнула.
— Слушай, к кому из наших ты еще полетишь? К Зализиной и Бейбарсову полетишь?
Ягун подтвердил, что полетит.
— А где их искать знаешь?
— Смутно. А у тебя адрес есть?
— Да. Мне недавно от Лизки открытка пришла! — щедро сказала Дуся, выпуская искру.
В тесном коридоре искра полыхнула так ярко, что из офиса пластиковой посуды сразу высунулись головы, интересуясь, нет ли пожара.
— Привет, мальчики! — сказала Дуся, посылая им воздушный поцелуй.
«Мальчики» исчезли.
— А эти пивняки хоть бы выглянули! Им все по барабану! — с негодованием сказала Зализина, кивая на дверь склада.
В ответ на призыв искры, в руке у Пупсиковой появилась открытка, которую она немедленно вручила Ягуну. Открытка выглядела неважно. Похоже, ей пришлось протискиваться через одну или две стены. Обратный адрес, однако, вполне читался.
Ягун спрятал открытку в карман, решив не утруждать себя запоминанием адреса.
— Семь-Пень-Дыр показался мне каким-то странным, — сказал он, пытаясь навести разговор на интересовавший его предмет. Может, теперь, без Попугаевой, Дуся будет разговорчивее.
Пупсикова поморщилась.
— Дыр и есть странный… Связаться с этими! Когда мы с Веркой увидели их вместе, я ваще отпала… Как можно до такой степени не иметь мозгов?
— С кем он связался? — быстро спросил Ягун.
Попугаева задумалась.
— Не важно… не могу сказать… не помню, — сказала она плачущим голосом.
Ее лицо стало несчастным. Прежде, чем сознание Пупсиковой захлопнулось, осторожно подзеркаливающий Ягун понял, что Дуся действительно не помнит. Более того, не смогла бы описать или представить тех, кого видела с Дыром, даже при огромном желании.
«Частичное зомбирование!» — сообразил Ягун.
— Ну пока, Дуська-Пуська! Рад был тебя увидеть! — сказал Ягун.
Пупсикова, которую не принуждали больше думать о Семь-Пень-Дыре, с облегчением улыбнулась.
— Лизке и Глебу привет! Скажи, что я им собираюсь написать. Может, даже и соберусь, — сказала она, губами прощально мазнула Ягуна по щеке и, цокая каблучками, заспешила куда-то.
Поняв, что прощание состоялось, играющий комментатор отправился за пылесосом.
— А я ведь Дуське когда-то нравился курсе эдак на втором. И куда всё делось? — пробормотал он с сомнением.
Дверь на крышу, где Ягун оставил пылесос, была открыта. Двое рабочих задумчиво поплевывали в вентиляционную шахту.
— А фиг его знает, где там засор? Мне что туда, прыгать, что ли? — говорил один другому.
Второй не отвечал, но заметно было, что его мнение совпадает с авторитетным мнением коллеги. Ягуну рабочие оказались не рады. В живой разговорной форме они поинтересовались, какие срочные дела привели милого юношу на крышу и не желает ли он спрыгнуть вниз? Если да — они с удовольствием окажут ему содействие в виде ускоряющего пинка.
Ягун мило улыбнулся, выпустил зеленую искру, и оба рабочих быстро ушли, вспомнив о неотложных делах. Они так спешили, что забыли на крыше свои инструменты.
Ягун снял с пылесоса заклинание невидимости, откинул крышку и заправил пылесос мешком рыбьей чешуи. Чешую он с большим трудом добыл в кухне одного рыбного ресторанчика. Разумеется, по своим полетным свойствам она была хуже русалочьей, но выбирать не приходилось. В Питере с русалками напряг. В результате чешую невозможно купить даже в единственном магическом гипермаркете на тринадцатом этаже двухэтажного (внешне) дома на Литейном.
Тяга у пылесоса, вынужденного довольствоваться такой скромной пищей, была скверная. Когда Ягун давал газ, из трубы вырывалось синее пламя. И это вместо правильного — оранжевого. Кроме того, пылесос отказывался набирать высоту и летел не выше пятого этажа так, что Ягуну, пока он не выбрался из города, приходилось постоянно лавировать и подновлять заклинания невидимости, чтобы его не заметили из окон.
«Хорошо Таньке! Летает на своей балалайке, смычком направление показывает и все дела. Никакого горючего не надо!» — с завистью думал он.
Лететь было не очень далеко, однако на глохнущем пылесосе, пожалуй, что и не близко. Зализина и Бейбарсов поселились в Иваново, в городе невест. Ягун почему-то представлялось, что невест там толпы, как на первом курсе филфака. Однако мнение оказалось ошибочным. Никаких невест он, пролетая на малой высоте над Иваново, так и не обнаружил. Должно быть, невесты как-то решили свои проблемы и были уже бабушками. Новых же невест, учитывая печали демографии, как-то не образовалось.
Зализину и Бейбарсова он нашел в уютной однушке на третьем этаже нового девятиэтажного дома. Не только дом — все остальное тоже было возмутительно новое. Новая мебель, новый домашний кинотеатр и новый компьютер. В углу за новым желтым диваном были сложены коробки, которые полагалось хранить год после покупки техники.
Ягун даже расстроился. Это был абсолютный мещанский рай в лопухоидном стиле, рай невозможный для мага, обладавшего элементарным вкусом. В первую минуту он даже решил, что перепутал подъезды или этаж. Это было вполне вероятно, тем более, что он вторгся в квартиру через окно, прямо на пылесосе, не утруждая себя лифтом.
Но тут дверь в комнату открылась и вошли Бейбарсов с Зализиной. Тому, что у них в комнате обнаружился играющий комментатор, они совсем не удивились. Бейбарсов, как опытный некромаг, засек Ягуна, когда тот и к Иваново-то едва подлетел.
— А запах-то, запах! Скорее выставь эту дрянь на балкон! — закричала Зализина, газетой разгоняя рыбью вонь.
— Что? Пахнет? А я уже принюхался! — удивился Ягун. Пылесос на балкон он все же выставил.
Бейбарсов пожал Ягуну руку. Рукопожатие его было крепким, быстрым и уверенным. На краткий миг два магических кольца — темное и светлое — соприкоснулись, и тотчас сухой раскатистый гром хлыстом ударил небо над городом.
— Как неосторожно! — сказал Ягун.
— А, ерунда… Здесь часто гремит! Никого не убило и ладно! — небрежно отмахнулся Бейбарсов.
Ягун осторожно приглядывался к нему. Большеротый и смуглый, Глеб практически не изменился. Разве что черты лица стали тверже. Скулы обозначились резче и определеннее. Подбородок, и прежде волевой, теперь стал давящим. Лицо языческого божка, вырезанное из красного дерева. В углу Ягун заметил его бамбуковую трость. Она стояла небрежно, точно нижнее колено от удочки.
