Таня Гроттер и перстень с жемчужиной

Семь-Пень-Дыр забеспокоился. Похоже, он действительно принялся вычислять процент, пока хохот Гробыни не показал ему, что Склепова издевается.

— Верно, Пенек! Это была такая прикольная шутка комического юмора! Ягун, не тряси стол, мелкий завистник! Разумеется, это твоя фразочка!.. Кто у нас еще остался? Демьян Горьянов? Демьяша, даже не знаю, что о тебе сказать… Будьте бодрее, юноша! Бодрее и добрее! Человек, обиженный на мир, это изначально отыгранная карта. Мир можно менять, но вот дуться на него — заведомо дохлое дело… Ну а теперь я слезаю! — Гробыня покачнулась и, не устояв, рухнула в объятия верного Гуни.

— Опа! Где это я? А, да, в колыбельке! А это мой папочка! — сказала она, притягивая к себе Гуню за волосы, чтобы поцеловать его в нос.

Освободившись от необходимости держать стол, Ягун незаметно подлил воду из чаши в бокал с шампанским, и отправился к Семь-Пень-Дыру, который по ряду причин совсем не стремился к искренности.

Таня и Ванька увидели, что Семь Пней машинально взял у внука Ягге бокал, долго держал его, беседуя с Ягуном, и лишь много позже, задумавшись о чем-то, отхлебнул. Ягун тотчас утянул его в уголок и принялся расспрашивать. Семь-Пень-Дыра несло. Он то с радостными воплями размахивал руками, то озабоченно затихал и начинал раскачиваться.

— Как-то нехорошо Ягун поступает… — сказал Ванька задумчиво.

Дракон высунул из рюкзака морду, осмотрелся и, без большой меткости обстреляв расфуфыренную Пипу, вновь скрылся.

— Смотри, как Семь-Пень-Дыр ржет! В сущности, Ягун выбрал наибезобломнейший способ узнать правду! — сказала Таня.

Наконец играющий комментатор оставил Семь-Пень-Дыра в покое и вернулся к Тане и Ягуну. Оставленный без присмотра Семь Пней полез целоваться к Ритке Шито-Крыто, смотревшей на него с вежливым зоологическим интересом.

— В общем, тут такое дело… На Пенька мы напрасно катили бочку. Он, конечно, не паинька, Пенек- то наш, но с Зербаганом никак не связан, — сказал Ягун.

— А кто подослал к нему наляпов?

— Пень и сам, по ходу дела, не знает кто. Хотя говорит, что сам напросился.

— Напросился? — не понял Ванька.

— Пень перебежал дорогу целой толпе темных магов. Причем «магов» это еще широко сказано. Среди них есть и упыри, и парочка вампиров, и оборотни. Послав наляпов, эта разномастная команда намекнула Дыру, что с ним станет, если он не перестанет совать ложку в чужое мороженое.

— А чем занимались эти темные маги? — спросила Таня.

Ягун улыбнулся.

— Махинациями. Лотереи… спортлото… игровые автоматы… рулетка… Ну знаешь все эти лопухоидные забавы, где нужно угадать несколько чисел подряд или заставить шарик остановиться в нужном месте… Именно в это Пень и влез, — сказал он.

— Простейшее заклинание начихалус. Из списка ста запрещенных! — напомнила Таня.

Ягун подышал на кольцо и потер его о рукав.

— Ага. Но начихалусом Дыр не ограничился. Ему надоело возиться с игровыми автоматами и отмечать крестики на лотереях. Он раздобыл еще артефакт, какую-то глиняшку, которая стала вмешиваться и изменять котировки акций на бирже. Его богатство росло как снежный ком. Он не сумел вовремя остановиться.

— Это похоже на Пня, — сказал Ванька, вспоминая, как однажды полгода проходил в должниках у Семь-Пень-Дыра, заняв у него десять дырок от бублика на подарок Тане.

— В общем, с каждым месяцем Пень становился все богаче. На него стали обращать внимание опытные игроки на бирже. Еще год, и Пень вошел бы в десятку самых состоятельных людей планеты, — серьезно заметил Ягун.

Ванька недоверчиво фыркнул.

— Наш Пень? Самый состоятельный лопухоид планеты? Чушь какая!

— Напрасно смеешься, маечник. Почему бы и нет? Но тут уже темные маги — те самые, что промышляли начихалусом, забили тревогу. Одно дело понемногу дурачить игровые автоматы и совсем другое — наглеть. Ты еще не забыл первое правило поведения мага в лопухоидном мире?

— Не светиться, — сказал Ванька.

— Точно. Не светиться. А Пень светился. В общем, кто-то из шишек, прикрывавших темных магов, подослал к нему наляпов, чтобы они вправили ему мозги и забрали глиняшку. А под раздачу, естественно, попал я, — заявил Ягун.

Он хотел добавить еще что-то о себе дорогом и любимом, но не успел. Неожиданно Пупсикова оглушительно визгнула и попятилась. Дело в том, что Ленка Свеколт, стоявшая с ней рядом, побледнела, покачнулась и стала падать вперед. Не успей Шурасик подхватить ее, она разбила бы лицо. Спустя несколько секунд она очнулась и сделала судорожный вдох. А еще спустя мгновение Жанна Аббатикова закашлялась и тяжело опустилась на пол, закрывая лодочной ладони нос. Из носа у нее шла кровь.

Все растерянно сгрудились вокруг. Никто ничего не понимал. Вездесущая Верка Попугаева, разумеется, оказалась в первых рядах.

— Что случилось? Они не подрались? — спрашивала она у всех, приседая от любопытства.

— Нет, — отвечали ей.

— И сглаза не было? И запука?

— Нет.

— Обе влюбились в Шурасика? Тоже нет? А в кого? — спрашивала Верка, поспешно намечая направления для будущих сплетен.

— Попугаиха, да замолчи ты!.. Ягун… зови Ягге! — крикнул Шурасик, вскакивая и порываясь бежать.

Свеколт удержала его за руку.

— Не надо Ягге! Не сюда! — выговорила она с усилием.

— А куда? Что с вами?

Ленка с трудом села, набираясь сил.

— С нами — ничего. Глеб… Что-то произошло с ним, — произнесла она.

— С Бейбарсовым? — удивленно переспросил Шурасик.

— Да. С Глебом.

— Но почему тогда вы..? — начал Шурасик.

— Мы с ним в связке… Общий дар, общая защита… Если умрет один из нас, умрут все трое, — спокойно, без малейшего сомнения в голосе сказала Свеколт.

Она нашла глазами Жанну Аббатикову и взглядом, казалось, передала ей часть своих сил. «Они как совмещающиеся сосуды… Общая энергетическая система!» — подумала Таня.

Она задыхалась от чувства вины. Если бы не ее просьба, Глеб не стал бы следить за Зербаганом. А тут еще, растолкав всех, из толпы вынырнула Лиза Зализина. Ягун досадливо поморщился.

— Я знаю: это все она — Татиана Гроттер! Где кровь, где смерть, где измена — везде она! — голосом трагической актрисы из погорелого театра вскричала Зализина.

Она шагнула к Тане, точно собираясь выцарапать ей глаза, но, так и не дотянувшись до глаз, рухнула в обморок.

— Пол холодный. Лизон, не лежи на животе: дети отморозками вырастут, — спокойно посоветовала Шито-Крыто, хотя Лизон лежала вовсе не на животе, а на спине.

Зализина гневно дернула ногой и демонстративно повернулась именно на живот. Ритка удовлетворенно усмехнулась. Такие психологические штучки были в ее вкусе.

Свеколт поднялась и, опираясь на руку Шурасика, пошла по лабиринту коридоров, безошибочно выбирая путь. Остальные следовали за ней. Ленка долго двигалась по прямой галерее, а затем вдруг свернула в проход, ветвящийся к одной из башен.