пальцами гладкие щеки, Андрей повернул лицо девушки к себе.
— Ты захлебнешься минуты через три, — сказал он. — Не упрямься, моя радость, умей проигрывать.
Дейна отшатнулась, лицо сразу стало страшным от ненависти.
— Мразь! — крикнула она. — Выиграл? Ты?! — она захохотала, захлебываясь водой и яростью. — Ну убей меня! Ты узнаешь смерть — изнутри, и пожалеешь, что не умер сам! Ты сгниешь здесь, если раньше не сойдешь с ума!..
И в гневе она была великолепна! Но вода поднималась, волны уже захлестывали плечи девушки.
— Прощай, ласковая моя, — сказал Андрей, лицемерно вздыхая. — За меня не волнуйся: я разберу твой дом по камешку, но выберусь отсюда.
Глаза Дейны горели неукротимой яростью, а волны между тем раз за разом накрывали ее с головой.
— Будь проклят!.. — выплюнула она последние слова, и вода захлестнула ее лицо. Тело забилось, опрокинулось набок. Это было крушением его плана, неожиданным и полным.
— Дура упрямая! — сказал Андрей с досадой и, погрузив руки в воду, развязал веревку. Перебросив девушку через плечо, будто полотенце, он отнес ее к берегу. Дейна мучительно кашляла, содрогаясь всем телом, но ее страдания не вызывали у него ничего, кроме злорадства. Уронив девушку на песок, Андрей грубыми рывками освободил ее от веревок и выпрямился, борясь с искушением пнуть Дейну в зад.
Так, он заперт в этой клетке — неизвестно на сколько, а тем временем упрямец Андр пойдет до конца, теперь-то его уже ничто не остановит. И все из-за этой дурищи! В бешенстве Андрей взметнул над головой глыбу и с размаху разнес ее о валун вдребезги. Но это не убавило злости.
А Дейна уже не кашляла — сидя на песке, растирала ободранные запястья и, прищурясь, разглядывала Андрея.
— Ну, выскажись, — предложил он, кривя губы.
— Тряпка! — сказала Дейна с презрением. — Я почти поверила, что ты мужчина, а у тебя душа раба. На! — девушка выставила длинную ногу. — Оближи мне пальцы. Тебя надо постелить на входе и вытирать о тебя ноги!
— Заткнись ты, дура! — хрипло потребовал он, пытаясь совладать с новым приступом ярости.
— Никогда тебе не выбраться отсюда! Ты превратишься в идиота, в слюнявого обделанного кретина! — она захохотала.
— Молчи! — крикнул Андрей, теряя голову. — Дрянь!
— Ты попался! — злорадствовала она. — Червяк, с кем вздумал тягаться? Вам конец — всем! Вершители судеб мира — ха! Спасители человечества! Слизняк! — она плюнула в него.
Мутная волна захлестнула Андрея — будто по болоту, в котором он барахтался последние месяцы, прошел смерч, и его наконец накрыло с головой. Слепой от бешенства, он надвинулся на Дейну, на ее брезгливо улыбающееся лицо, сгреб пятерней спутанную гриву, рывком поднял девушку на ноги и придвинул к себе, злобно уставившись в ее сузившиеся от боли глаза. Девушка напряглась, будто окаменела — Андрей почувствовал, как в спину впиваются острые когти и ползут, раздирая кожу. Сатанея, сдавил Дейну так, что у нее захрустели суставы. Вдруг резко отодвинулся, сорвав с себя хищные руки, и ударил, как рубанул, — кулаком по лицу, в полную силу.
Девушка упала без звука и осталась лежать в нелепой, распластанной позе — безжизненная, как кукла.
Мгновенно схлынула ярость, и Андрея обожгло ужасом, словно перед ним разверзлась пропасть. Качаясь на подгибающихся ногах, он смотрел, смотрел, смотрел на блекнущее, увядающее тело Дейны…
По лагуне вдруг пронесся чудовищный вопль, отозвавшийся в голове слепящей болью, и в наступившей следом мертвой, кладбищенской тишине стали происходить жуткие метаморфозы. Первым погасло солнце, затем — почти сразу — стало уходить тепло. Пока бледнели и одна за другой тухли звезды, Андрей оцепенело оглядел, как проседают и кренятся, оплывая, скалы, как мутнеет и покрывается серой пеной неподвижная вода. Потом отовсюду потянуло гнилью.
Андрей наконец смог заставить себя подойти к Дейне. Опустившись на колени, он попытался приподнять ее тело, но оно так страшно провисало вокруг его рук, словно не имело костей. Терпеливо Андрей собрал эту аморфную, расползающуюся массу в некое подобие цельности, прижал к груди, как охапку тряпья, и выпрямился — уже в кромешной тьме. Усиливающиеся холод и вонь погнали его в сторону от лагуны. С трудом преодолев полосу песка, вязкого и скользкого, будто рыбья икра, Андрей ощупью забрался в глубину пещеры, опустился на колышущийся камень и скрючился, притиснув к груди ледяные останки Дейны.
Андрею было безразлично, чем грозила ему гибель этого мира, он сам был наполовину труп, и ничего уже не хотелось. Внутри что-то сломалось, когда он переступил тот рубеж, за которым человек превращается в убийцу. И он молил только, чтобы все быстрее кончилось.
Но агония затягивалась. Если в сплошном мраке и происходили катаклизмы, то Андрей их не ощущал. Он даже не мерз: ему с избытком хватало внутреннего тепла. И вони почти не чувствовал: видимо, притерпелся. Мало, мало!.. — шептал он исступленно, понимая, впрочем, что никому нет дела до его пошлого покаяния и безнадежной жажды искупления.
А потом мрак вдруг перестал быть непроглядным. Скоро Андрей мог уже видеть, как поднимается и разглаживается просевший свод пещеры. От входа повеяло свежей горьковатостью моря, донесся осторожный плеск волн. Страшась шевельнуться, Андрей бросал по сторонам потрясенные взгляды, затем опустил глаза на Дейну, осознав вдруг, что она больше не обжигает его холодом. Ошалело он наблюдал, как расправляется и наливается упругостью тело девушки, как сходит с лица смертельная бледность и розовеют губы. Затем по телу прошла крупная дрожь, Дейна глубоко вздохнула и открыла глаза. Долго и внимательно вглядывалась в его лицо, затем с наслаждением потянулась и улыбнулась удовлетворенно.
И только тогда Андрей понял, что его просто-напросто спровоцировали, провели, как младенца. Когда все вокруг наскучило и нагоняет тоску, разве плохо испытать воскрешение, даже если ради этого потребуется пройти через смерть? И с чего я, собственно, решил, что Дейну так легко убить? Живуча, как все гады…
Девушка негромко рассмеялась, подтверждая его догадку.
— В каждом живет зверь, — сказала она, словно цитируя его недавние мысли. — Надо только уметь его раззадорить.
У нее был вид победительницы. Да по сути, так оно и было.
Молча Андрей перенес девушку на огромную пушистую шкуру, устилавшую пол в одном из углов, затем вступил в просторную нишу, под миниатюрный водопад, сыпавший из темноты крупными частыми каплями. Вздохнув, запрокинул голову и закрыл глаза.
Что же это было? — думал он. Не мог же я и в самом деле ее убить? К счастью ли, нет, но наши грешные тела пребывают в безопасном удалении друг от друга. Контактируют только сознания, точнее, их волевые начала — «координаторы». А на таком уровне мы лупцуем друг друга постоянно, и если бы не телепатоштучки, превращающие обычную грубость в акт садизма…
Нет, ты все-таки подлец! Надругался над слабым, а теперь ищешь оправданий? Мразь!.. Н-да, надо признать, этот поход обнаружил во мне массу неожиданного, я узнал себя лучше, чем за предыдущие десятилетия. И как теперь к себе относиться? Во всяком случае, той чистоты, которая идет от неведения и, наверное, немного стоит, во мне уже не осталось.
И все же интересно, что здесь происходит в действительности, вне подсознательной модели, конкретизирующей диалог наших «координаторов» в эти романтико-натуралистические приключения? И как все это видит Дейна? Нет, пожалуй, не стоит пока вникать в суть событий — не время, да и вряд ли это добавит эффективности решениям. Надо только твердо усвоить, что смерть «координатора» или даже простая его изоляция от остального сознания вызывает тяжелейший распад личности, превращает человека в идиота, и этого следует избегать всеми средствами.
А главная нелепость ситуации — в том, что после случившегося ненавидеть Дейну я уже не в
