– Хватит ему и одной, – отрезала суровая Элишат. – А если ты будешь смущать моего мужа подобными разговорами, я тебя немедленно выставлю за порог.
– Да, – сказал порозовевшему Эшеру Тах, – пыла у твоей жены хватит на троих. Счастливый ты человек, сын Магасара.
Поскольку разгневанная Элишат уже готова была взорваться бранью, многоопытный дипломат Исхан взял нить разговора в свои руки и пригласил гостя в дом. Как выяснилось вскоре, достойный Тах не собирался задерживаться в Хароге, а направлялся в столицу Гитардии славный город Азрубал.
– Что новенького в ваших краях? – спросил меченый у повеселевшего Исхана.
– Да какие у нас новости, – жалобно вздохнул торговец. – Все никак власть поделить не можем. То почтенный Морвед, то почтенный Ханеус, а сейчас вот достойный Осей подрос и полез в короли. И всем подати подавай. А тут еще эта заварушка с эбораками – опять налоги, опять грабеж. Производство хрусталя упало вдвое, аквилонцы скупают его за бесценок, а в Лэнд нам соваться не с руки – на одних пошлинах разоришься.
– А пушки?
– Пушки льем, – старик понизил голос до шепота.
Если честно, то достойный Исхан весьма преуспел за эти пятнадцать лет милостью почтенного Ахая, но достаток свой предусмотрительно скрывал, памятуя расхожую истину, что береженого Бог бережет. Да что Исхан, более половины харогских купцов работает на Черного колдуна: оружие, конская сбруя, доспехи, да мало ли… И все это окольными путями расползается по Сурану, уходит в Восточные леса к югенам и в далекий Лэнд. Узнал бы почтенный Морвед о делах творящихся в его столице, многим бы не поздоровилось. Ну да дела торговые без риска не бывают. Достойный Исхан знает далеко не все, но даже его знаний хватает, чтобы понять – в Суране назревают серьезные события. Недаром появился достойный Тах, ох недаром. Только оружия изготовленного за эти годы в Хароге хватило бы на приличную армию, а ведь почтенный Ахай одним городом не ограничивается, его люди орудуют по всему Сурану.
– Сотню пушек нужно в ближайшее время переправить в Лэнд.
– А стая?
– Обозы встретят у Дейры и проводят до самого Приграничья. – Тах подмигнул суранцу: – То ли еще будет, старик.
В этом достойный Исхан не сомневался: многое еще сумеет натворить этот веселый мужчина. Вот только пойдут ли на пользу славному Харогу его героические дела?
– Все, что писал мне посвященный Магасар, я аккуратно переправлял твоему отцу почтенному Ахаю, да продляться дни его вечно.
– Магасару, кажется, уже за семьдесят? – прикинул вслух Тах.
– Так все мы не молодеем, – вздохнул Исхан. – Вот и достойный Хой, как я слышал, отдал душу своему северному богу, вечная ему память.
Тах помрачнел и молча выпил за упокой души северного варвара, человека доброго, умного и честного, с которым прожил бок о бок более тридцати лет.
– Все мы рано или поздно покинем этот мир, – смахнул Исхан слезу со щеки. – И дай нам Бог, хоть напоследок увидеть родной край свободным.
– Допекли гуяры?
– И грызутся, и грызутся, – в сердцах воскликнул старик. – Клан на клан, семья на семью. Амберузов свели уже почти на нет. Морвед пошел войной на Гилроя и разорил подчистую все села вокруг Арпина. А в собственной столице порядок навести не может. Только выплатили ему дань, как тут же Осей сын Вортимера прислал своих сборщиков, и этому, выходит, плати. А где взять столько золота, если торговля в упадке. Чужие мы им, и они нам чужие, а значит, спокойной жизни в Хароге не будет. Когда это в Суране было столько нищих?
– Выходит, нет порядка в ваших краях?
– Какой уж тут порядок, – безнадежно махнул рукой Исхан.
– Придется мне наведаться к почтенному Рикульфу, может хоть советом помогу.
Этот поможет. Исхан с опаской посмотрел на достойного Таха. Плечи-то руками не обхватишь, не даром же три жены его обнимают, такому поперек дороги лучше не становится. И все-таки именно этот человек последняя надежда для Сурана, как никак внук славного воителя посвященного Вара. Если не этот, так кто же тогда?
– Я бы на твоем месте поостерегся, достойный Тах, – покачал седой головой Исхан. – В Азрубале тебя еще не забыли.
– Ничего, старик, я теперь не один, – самоуверенно засмеялся меченый и кивнул головой в сторону двух молодых людей, скромно сидевших в стороне: – Мои сыновья: владетель Гаук Отранский и владетель Хокан Саарский. Можно проще – Волк и Леденец.
Такими молодцами любой отец мог бы гордиться. Рослый, широкоплечий Гаук, он же Волк, черен как жук, в отца и деда, а Хокан, он же Леденец, хоть и темноволос, но неожиданно синеглаз, с беспечной улыбкой на сахарных устах.
– Сколько у тебя детей, достойный Тах?
– Восемнадцать. Одиннадцать сыновей и семь дочерей.
Достойный Исхан едва не подпрыгнул от такой умопомрачительной цифры.
– Я думаю, что мы этим не ограничимся, – скромно потупился достойный Тах. – Есть еще кое-какие резервы.
Исхан с укором посмотрел на зятя. За пятнадцать лет супружеской жизни он с трудом одарил торговца двумя внучками. Девочки радовали глаз старика, но хотелось внука, иначе некому будет дело передать.
– Так у него три жены, а у меня одна, – обиделся Эшер-Лум.
По тому, как запыхтела красавица Элишат, старик понял, что, пожалуй, действительно хватил лишку в претензиях и поспешил сменить тему разговора.
– Я тебе оставлю пару возов, достойный Исхан, – сказал Тах. – Будет чем порадовать гуяров. Пусть эти возы пойдут в счет дани достойному Осею.
– Да разве его двумя возами ублажишь, – всплеснул руками старик. – Самый жадный из гуярских вождей.
– Это хорошо что жадный, – усмехнулся Тах, – там есть от чего глазам разбежаться. Товар редкий, из страны Хун.
– А что, страна Хун действительно так богата?
– Кисельные берега, молочные реки. Приходи да пей.
– Дай Бог, – смекнул старик. – У гуяров руки загребущие.
– Там есть кому их оторвать, – обнадежил Тах. – Но гуярам ты об этом не рассказывай, достойный Исхан, пусть для них это будет сюрпризом.
Король Гитардии почтенный Рикульф был сильно не в духе. Морвед из Кимбелинов напал на город Арпин, принадлежащий эборакам, и сильно попортил его древние стены. Чудовищная глупость – резать курицу, несущую золотые яйца. Пока гуярские вожди трясли друг друга, почтенный Рикульф им не мешал, даже способствовал по мере сил беспорядкам на чужих землях, но всему есть предел. Война на западных землях Сурана становится препятствием на пути азрубальских торговых караванов, подрывая тем самым благосостояние гитардского королевства. Похоже, вожди никогда не поумнеют. Разбой у гуяров в крови, не одно поколение этим занималось. Страшно сказать, сколько аквилонских, зинданских, сирейских и ринейских городов было сожжено ими дотла. А кому это пошло на пользу? Только не гуярским кланам. Так бы и прозябали гуяры на своем острове если бы не лэндский, а потом суранский походы. И, кажется, есть возможность остепениться, осесть на благодатных землях, так нет, неймется и вождям, и рядовым гуяром. Хотя на землях Западного Сурана уже скоро делить будет нечего. Вот уже двадцать лет бьется почтенный Рикульф, чтобы обуздать гитардскую вольницу и кое-каких успехов он все-таки добился. Но, к сожалению, до полной победы еще далеко. Алые владетельские плащи пришлись по вкусу гитардской верхушке, но заволновались рядовые гуяры. И дело, конечно, не в кусках материи, а в землях, к плащу прилагаемых, да в смердах, что гнут на тех землях спины. Свободные земли в Гитардии есть, не хватает людей, способных их обрабатывать. Раньше эти земли принадлежали Храму, и посвященные обильно поливали их потом рабов-варваров, добиваясь, по уверениям Магасара, очень хороших результатов. После гибели Храма рабы разбежались, а новых взять негде. Посвященный Магасар в последнее время все чаще намекал, что хорошо бы неуемную энергию гуярских кланов направить вовне, на варваров восточных лесов. И приток рабов будет обеспечен, и доблестные вожди найдут себе занятие по душе. А пока они там воюют почтенный Рикульф сможет прибрать к рукам весь Суран, создав единую империю. Ведь равных ему по уму среди гитардских вождей все равно нет. Конечно, посвященный Магасар слегка льстил своему королю, но и правда в его словах была. Ибо кроме почтенного Рикульфа навести порядок в Суране просто некому. Вот только не подавиться бы огромным куском, как это случилось с Конаном из Арверагов. Гуярские вожди, конечно, не блещут умом, но силы и свирепости у них хватает – порвут на куски любого, кто посягнет на их земли. Клановые традиции еще сильны среди гуяров, хотя и слабеют с каждым годом. Взять того же Осея из Кимбелинов, который набрал вольницу из молодежи разных кланов и бесчинствует на западе Сурана, не считаясь ни с Морведом, ни с Гилроем. Грозился он, между прочим, пощипать и Рикульфа. Наглый, самоуверенный мальчишка, но бед он может натворить немало. Посвященный Магасар и в этом прав – пора уже всерьез заняться Осеем.
Посвященный Магасар (легок на помине!) склонился перед почтенным королем Рикульфом в глубоком поклоне. Вот она, храмовая выучка! Глубочайшее почтение даже не к Рикульфу, а к власти как таковой. Не худо было бы и гуярам этому поучиться.
– Мой сын Эшер просит у тебя аудиенции, почтенный государь.
Рикульф не сразу вспомнил разбитного молодца, исчезнувшего внезапно пятнадцать лет тому назад. И, надо сказать, исчез он вовремя, очень многие люди готовились задать ему вопросы и получить на них ответы вместе с шкурой достойного Эшера.
– Где же это его так долго носило, посвященный? – спросил с усмешкой Рикульф.
– Непоседа, – развел руками Магасар. – Исчез на целых пятнадцать лет, а теперь вдруг объявился с двумя взрослыми сыновьями и обозом из страны Хун.
Рикульф удивленно уставился на почтительного сановника:
– Далеко его занесло.
– Желаешь взглянуть на привезенный товар, почтенный Рикульф?
– И на твоего сына тоже, посвященный Магасар.
Нельзя сказать, что достойный Эшер сильно изменился. Самого Рикульфа, не говоря уже о Магасаре время пощадило куда меньше. И если судить по самоуверенному виду, то преуспел горданец изрядно.
– Подарок для тебя, почтенный король.
Достойный Эшер поставил на стол большую серебряную птицу с распростертыми в стороны крылами, держащую когтистыми лапами круглый предмет с двумя позолоченными стрелами на черном фоне. Предмет издавал странные щелкающие звуки, а золотые стрелы, похоже, двигались, во всяком случае одна из них.
– Это часы, – пояснил Эшер, – показывают время. Вот этот значок означает полночь, а этот – полдень, промежутки между ними разбиты на отрезки равной величины, и по этим стрелам ты всегда будешь знать, сколько прошло времени от полуночи до полудня.
– Ловко, – не сразу, но сообразил Рикульф.
