самого себя. Ты можешь нарушить слово, данное кому угодно, если это нужно тебе и государству, но то, что обещал себе, нужно выполнять.
Его Величество прошел из кабинета в спальню. Торопливо вскочивший слуга помог ему облачиться в алый халат с золотой оторочкой и поясом в виде шнура с кистями, принес таз и кувшин, полил на руки, подал нагретые полотенца и удалился.
Говорят, Тагэре раздевался и одевался сам. Еще бы, горбуну незачем хвастаться своим уродством. Но, Проклятый побери, Пьер Тартю согласился бы и на горб, если б в придачу ему дали лицо Тагэре и его глаза. Серые глаза в обрамлении очень длинных черных ресниц, смотрящие сквозь собеседника, словно его нет и не было… Глаза герцога Эстре на свадьбе Дариоло Кэрна, он никогда их не забудет!
Горбуна обожало и простонародье, и нобили без помощи Перше и Анастазии, он выигрывал сражения, за ним шли в огонь и в воду, за него с готовностью умирали. Наемники из Дарнии защищали Тагэре до конца, как вождя и короля, а не как нанимателя. Лось и Лидда остались верны свергнутому союзнику, даже герцог Мирийский — и тот ввязался в войну… Ну, с ним как раз понятно, он это сделал из- за детей, но Рафаэль ИЗБРАЛ Александра своим сюзереном. Пока живы мириец, Сезар и Марта, покоя не будет. Проклятый, да его не будет, пока в Арции останется хоть кто-то, кому мимоходом улыбнулся герцог Эстре. Говорят, его отец был таким же.
Можно стать королем, утвердиться на троне, уничтожить врагов, отделаться от союзников, сделать страну великой и сильной, но нельзя стать всеобщим любимцем, им нужно родиться. Умом, настойчивостью, хитростью можно получить многое, но не все. И это несправедливо! Несправедливо!
Его жена, самая красивая женщина Арции, родила ему сына, теперь про него никто не скажет, что он слабосильный ублюдок! Он будет править долго и умно. Он не добыча — он охотник, а если предпочитает ставить ловушки, а не бросаться на зверей с копьем, то оттого, что умом можно добиться больше, чем силой. Он назовет сына Анхелем и оставит ему сильную державу, в которой никто не посмеет не то что восстать, но даже помыслить об этом. Теперь ему нужно несколько дочерей, чтобы скрепить выгодные союзы. Наследник же должен быть один, хотя это, в известном смысле, риск. Риск? У Шарля Тагэре было четыре сына, не осталось ни одного, а он у своей матери один, и он жив, здоров, стал королем и уже имеет наследника.
Медикус говорит, Норе нужно окрепнуть. Хорошо, три месяца он подождет, хотя придется подыскать временную замену. Воздержание столь же вредно, как и излишества. Жаль, наперсница Норы напрочь лишена властолюбия и слишком строга. Сестра красива и в ней есть нечто, чего нет в Элеоноре. Увы, ее не заботят мирские дела, а ведь когда Анастазия прислала к нему Марию, он ожидал подвоха и ошибся. Предстоятельнице не нужны шпионки, она все узнает при помощи своей магии. Анастазия не захотела посылать во дворец кого-то, кого он мог сделать союзницей или любовницей. Жаль.. Он бы предпочел, чтоб его женой была Мария, а не эта вечно хнычущая глупышка. Нора его боится, но не любит. Его никто не любит и не любил.
Когда он прибыл в Ифрану, Жозеф прямо сказал, что виконт Эмразский не должен верить женщинам, так как его любить нельзя. Его признают мужчиной, только если он станет королем, но и тогда в нем будут любить трон, а не его самого. Паук был прав, Барбара пустила его к себе в постель, и он чуть было на ней не женился, а у девки был любовник-гвардеец. Когда он ударил проклятую шлюху, та закричала, что спать с такой дрянью даже за деньги тошно, и засмеялась. Он хотел ее убить, но не решился. Вернее, решился, но после и чужими руками. Это обошлось в двадцать ауров, и об этом узнал Паук… Мерзкие воспоминания, нужно выбросить их из головы. Вытеснить чем-то приятным…
Пьер задумался. Он мог приблизить к себе любую из придворных дам, но титулованная любовница неминуемо осложнит жизнь. Она и ее родичи начнут торговать своим положением, чего-то требовать… Паук — и тот был вынужден подарить баронессе Таган охотничьи угодья. К тому же шила в мешке не утаишь, а король в глазах подданных и Церкви должен выглядеть целомудренным. Молодая супруга только что подарила ему сына и еще не оправилась от родов, он не может в это время развлекаться с другой дамой. Анхель был прекрасным мужем и отцом, и Пьер Седьмой будет таким же, но он — мужчина, и ему нужна женщина, причем такая, от которой не будет неприятностей.
ОРГОНДА. ЛИАРЭ
Марта Тагэре стояла у высокого тополя, который посадили за год до ее замужества, и смотрела на башню: над ней развевалась сигна с тремя серебряными нарциссами и серебряным иноходцем. Было солнечно, сыро и весело, карнизы и трубы облепили сосульки, а на мокрых ветках радостно орали отогревшиеся воробьи.
Заскрипел, опускаясь, подъемный мост, и во двор конь о конь влетело четверо всадников в синих плащах. Отец послал Пепла в высокий прыжок, выхватив меч, срубил толстенную сосульку, нависавшую над входом в казарму, и засмеялся. Марта давно не видела его таким веселым, если быть честной — с рождения Сандера. Тот тоже смеялся, запрокинув темноволосую голову. Разглядеть четвертого мешал Эдмон, вздумавший повторить отцовский подвиг и объявивший нещадную войну плачущим ледышкам. Золотистые волосы в лучах весеннего солнца ослепительно блестели, ледяные брызги летели во все стороны.
Веселье оказалось заразным, губы сами собой расплылись в улыбке, Марта побежала навстречу отцу и Сандеру, и младший брат ее подхватил, словно она была маленькой девочкой. Она и не подозревала, что он вырос таким сильным, но почему он старше Эдмона?!
— Ты молодец, что дождалась! — обычно серьезный, Сандер сегодня прямо-таки лучился весельем, и плечо у него было в полном порядке.
— Кто приехал с вами? — Марта приняла как данность и отцовскую радость, и исцеление Александра, и то, что Эдмон стал младше, единственное, что имело значение — это имя гостя.
— Ты его прекрасно знаешь, — отец обернулся и махнул рукой Эдмону. Тот оставил в покое побежденные сосульки и спрыгнул с коня. Марта с полным спокойствием отметила, что у брата за спиной лебединые крылья. Все ее мысли занимал человек, сидевший на огромном черном жеребце. Теперь его можно было рассмотреть, и это был… Александр!
— Марта, дорогая!
Залитый солнцем двор отцовского замка исчез, над ней нависал расшитый цветами полог, она была в Лиарэ в своей постели и видела сон. Сон о счастье, которого не было. Герцогиня оргондская торопливо села, вопросительно глядя на свекровь. Еще темно, а Миранда сама отправила ее спать около полуночи. Что-то случилось. Какое странное небо…
— Что-то случилось?
— Да, и скорее хорошее, чем плохое… Но это надо видеть.
— Что с небом? Где-то пожар?
— В заливе! Это или чудо, или твои маринеры…
Сон был забыт, Марта торопливо одевалась, свекровь ей помогала, рассказывая, как ей не спалось, она вышла в парк и увидела странные вспышки, затем загремел гром и вспышки превратились в костры. Миранда ничего не понимала, но зарево разгоралось все сильнее, и, наконец, стало ясно, что это горят стоящие в заливе корабли.
— У меня одно объяснение, — говорила Миранда, торопливо зашнуровывая корсаж невестки, — проклятое зелье. Это безумие, но эландцы всегда были сумасшедшими. Как бы то ни было, ортодоксы остались в дураках.
— Маринеры застигли их врасплох?
— Видимо… Может, в начале кампании они и пустили в ход свои заклятия, но у нас пороха не было.
