недра и получив дополнительное ускорение от земного притяжения, он со всего размаха врезал своей кроссовкой в бок сожителя.
— Ну, чего ты пристал к женщине, бачок сливной, видишь, она не хочет?!
Сожитель — муж рухнул на бок, но довольно быстро поднялся, кинул лихорадочный взгляд на невесть откуда появившихся ментов и на четвереньках пополз из воронки.
— Паша, займись тетенькой, а я с товарищем побазарю.
Паша был, конечно, не против оказать женщине первую помощь — святой долг человека и паро… о, милиционера.
Музыкант двумя мощными прыжками выбрался из воронки и вторично сбил с ног несостоявшегося душителя-любовника.
— Под маньяка, значит, закосил? Хитрый мальчишка, обмануть хотел. Давай ручонки-то, чего прячешь?
Сожитель ручонки не прятал, а протирал ими глаза, потому как после второго Серегиного удара он пропахал лицом лесной грунт. В ответ он лопотал что-то вроде: «Вы ничего не докажете».
— Да уж, конечно. — Музыкант покрутил перед лицом наручниками. — Проведешь ночку с Владом Сташевским, сам все расскажешь.
Муж-сожитель истолковал эту фразу несколько превратно, решив, что опер слегка спятил от лесного воздуха.
Паша выполнял свою миссию не менее успешно. Он уже привел Людмилу Ивановну в чувство, и сейчас она растирала шею, кашляла, сплевывала в траву всякую гадость и ревела. Гончарову некогда было ждать ее окончательного выздоровления.
— Что было в клоуне?
— В каком клоуне? — продолжая кашлять, спросила Людмила Ивановна.
— Ну, в таком, в кукольном… Который на стенке стоял?
— Не знаю, кто там у вас на стенке стоял, а вот того точно надо к стенке поставить…
Женщина показала на Андрюшу.
— Погодите, вы ведь тоже поняли, что это не маньяк, верно? После того как вчера побывали в квартире?
— Поняла… Дайте отдышаться.
— Извольте. Серега, тебе помочь?
— Нет, нет, мы тут уже со всем обрешились. Ты глянь, что я у него отобрал.
Музыкант кинул Паше моток веревки.
— Он собирался ее в ту канаву, где мы «тачку» бросили. Слышите, женщина? Он бы вас в ту канаву, где мы «тачку» бросили.
Людмила Ивановна наконец кое-как оклемалась и встала на ноги.
— Ну что, двигаться можем?
— Помогите мне вылезти.
— Нет ничего легче.
— Ты тоже вставай, — подтолкнул Музыкант вновь севшего на землю обысканного сожителя. — На меня дежурка все концы свалила за машину, надо возвращаться побыстрому.
Гончаров вытащил женщину из воронки.
— Ну что, Людмила Ивановна, вы так и не ответили на мой вопрос. Кстати, ваш обидчик не сегодня-завтра все равно скажет. Мне просто любопытно, я не люблю ждать.
— Из квартиры исчезли бриллианты.
— Мама миа! С чего вы решили?
— На стене нет подушечки для иголок. В детской комнате. Она висела прямо над фотографией. Там Галя хранила бриллианты и золото.
— Много?
— Очень.
— Может, вы посвятите меня в семейные тайны? Вам все-таки жизнь спасли. Не каждый день бывает.
— Драгоценности остались после Сережи. Золото в основном фамильное, бриллианты он привозил из плавания. Знаете, все закупали машины, аппаратуру, шмотки, а он вкладывал деньги в камни. В некоторых странах они намного дешевле, чем у нас.
— Контрабанда, что ли? А таможня?
— Не смешите.
— И сколько было в подушечке?
— Я, сами понимаете, точно сказать не могу. Со слов Гали, там и камней, и золота где-то на сто миллионов по сегодняшним ценам.
— Неплохой куш.
— Сережа копил все это для Леночки. Ну, и для Гали, конечно, тоже. Я одна знала, где лежат камни. Галя посвятила меня на случай, если с ней что-нибудь случится. Всякое ведь бывает, правильно?
— Правильно.
— На подушечку никто не позарится, если, к примеру, залезут в квартиру. Обычный предмет, да еще иголками весь утыкан.
— Обидно.
— Что обидно?
— Это я о своем, не обращайте внимания. Обидно, теперь опять скажут, что мы раскрыли убийство случайно.
— Когда я увидела, что подушечки нет, сразу заподозрила Андрея. Не так давно Галина рассказывала, что он просил у нее денег. Вляпался в какую-то историю или его кинули — точно не знаю. Короче, просил. У Гали не было такой суммы. Ну, если не продать кое-что из алмазов. Я ее отговаривала, совсем ведь на шею сядет. Вроде уговорила.
— А откуда этот узнал про ценности?
— Должно быть, Галя сама сказала. Совсем голову из-за него потеряла. Любовь… Хоть бы не трепалась, где спрятаны.
— Да, лучше б вы ее не отговаривали. Глядишь, была бы сейчас жива.
— Сволочь, он бы не успокоился, пока бы все не перетаскал.
— Не вовремя она ему про маньяка рассказала. Подкинула мысль, как получить драгоценности без всяких подозрений. Ну, а позвольте спросить, почему вчера вы не поведали мне эту историю?
— Смотрите, кто это здесь повесил рекламу «Херши»?
— Ерунда, местные жители шизуют. Продолжайте.
— Я сначала сама хотела сказать ему, пристыдить…
Паша громко рассмеялся:
— Ну, прямо в краску беднягу вогнали, до чего он расстроился. Ой, Господи… Скажите честно, Людмила Ивановна, хотели поиметь долю? Это я сразу пойму. А то пристыдить…
Хе-хе, не говорите больше никому, засмеют ведь.
— Вы не имеете права так говорить!
— Ну, ладно, не буду. А скажите тогда, какого черта вас понесло в этот лес? Вы что, дорогу до станции забыли? Людмила Иванна, поговорим без протокола? Здесь никого нет. Хотя бы потому, что вас вытащили из ямы. А то плавали бы сейчас вон в той канаве.
Райское наслаждение. Следователю потом расскажете, что хотите. А сейчас правду, только правду.
Лучшая подруга опять закашлялась:
— Хорошо. Я приехала просить, чтоб он Вернул все Леночке. Мы говорили в его комнате.
Довольно долго. Он от всего отказывался. Тогда я сказала, что заявлю про камни в милицию. Он еще немного поотпирался, потом согласился. Сказал, что подушечку спрятал в лесу, но продолжал утверждать, что Галю не убивал. Мы пошли. Неожиданно он столкнул меня в воронку и стал душить…
