— Послушайте, Людмила Ивановна, — резко перебил ее Гончаров. — Мне по большому счету наплевать на вашу позицию. Моя задача поймать убийцу, что мне иногда удается.
Я вполне допускаю, что он мог заманить вас сюда якобы за камнями. В отношении же всего остального… Знаете, он, — Паша показал пальцем в небо,
— видит все. И рано или поздно каждому воздаст по заслугам. И мне, и вам, и всем остальным. Я атеист, но почему-то верю, что это случится. И воздаст он вам прежде всего за глупость и жадность, которые ослепили ваши глаза бриллиантовым блеском. А ваша так называемая правда выглядит уродливо и жалко. Поэтому лучше молчите. Я и так уже все понял.
Он открыл двери УАЗика и пропустил Людмилу Ивановну.
— Заводи, Серега.
…Все хорошо, но какая вражина помылила клоуна?
Глава 8
Белкин сидел на вращающемся стуле в кабинете информационного центра и трепался с приятелем программистом. Полгода назад программист перешел из райотдела в Главк, и Вовчик, иногда бывая на Литейном, забегал к нему в гости.
Утром Белкин побывал в РУОПе, этажом выше. Серьезной информации он, конечно, не получил, на что, впрочем, и не рассчитывал. Ведомства стараются хранить свои секреты, даже несмотря на приятельские отношения между их сотрудниками. И выдают тайны в довольно ограниченных количествах.
Вовчик поимел несколько фамилий пацанов-братанов из окружения Мотылевского, причем не особо близко стоявших к нему, посмотрел какие-то любительские фотографии, на которых был запечатлен авторитет во время пьянки в ресторане «Ромашка», пробежал глазами список установленных заведений, контролируемых его группировкой, потрепался о возможных мотивах и, поболтав о пустом, отбыл.
Перед уходом он попросил прокинуть по РУОПовским учетам задержанного стрелка по собакам. Не просто же так тот кричал, что за ним придет братва. Просьба была выполнена, и Белкин с удивлением узнал, что стрелок действительно засвечен в РУОПе и состоит в группировке не кого иного, как Шалимова, его недавнего визитера-просителя.
Произнеся затертое: «Мир тесен», Вовчик распрощался.
Программист, Сергей Михайлович, бьл лет на пять постарше Белкина, но тоже до безумия любил футбол, на почве которого, собственно, и сошлись родственные души.
Сейчас, правда, разговор отклонился от футбольной темы.
— Извини, Володя, я понимаю, что вам некогда, что у вас бумаги, люди, преступления. И тратить время на лишнюю писанину совсем не хочется. Но, в конце концов, это ведь нужно не мне, не моему начальству. Это нужно вам. Завтра ты уйдешь и унесешь с собой всю информацию, накопленную за годы, и пришедшему на твое место придется начинать с нуля. Не хочу говорить дешевые банальности, но на пороге двадцать первый век.
— Да я, в общем-то, и не спорю…
— Меня иногда приглашают на лекции в школу милиции. Я всегда привожу там интересный пример. Старинный английский лук, как это ни удивительно, по многим параметрам превосходит современное стрелковое оружие. Он пробивал всадника на расстоянии в двести метров. Насквозь. Тот же пистолет Макарова эффективен только при стрельбе до пятидесяти метров. Но у лука бесшумность, плюс безотказность. А скоро-стрельность?
Четыре стрелы в минуту! Всего вдвое меньше, чем у пистолета.
Но почему же им тогда не пользуются, почему он навечно повис на стенах, музеев?
Даже не потому, что имел большие габариты. Стрелка из лука готовили годами, начиная с четырехлетнего возраста. И только к тридцати он в совершенстве осваивал это оружие.
Очень дорогое удовольствие. Убили в бою — и все насмарку. А пистолет? Полгода пострелял и, в принципе, можешь держать оборону. Я к чему все это, ты вот годами тренируешь свое оперативное мастерство, годами накапливаешь информацию, стираешь зубы, а приходит молодой парень после школы, щелкает кнопочками и сразу получает все, что ему необходимо. Раз — и вся информация перед ним. И разве это плохо?
Поверь мне, ваши нынешние методы работы давно пора повесить на стенку в музей, как английский лук, хотя, конечно, в чем-то они себя еще оправдывают.
— Чтобы заложить информацию, надо ее получить. Много твой школьник наполучает? А вон Гончарова или Казанову никакой компьютер не заменит. Опер это тебе не станок с программным управлением и не Ай-Би-Эм. Это, по большому счету, даже не профессия.
Что-то типа туберкулеза — один раз подцепишь, а мучаешься всю жизнь.
— Очень оригинальная аллергия. Но разве, не соглашаюсь с этим, Володя? Я говорю только о методах, об эффективности вашего труда. Зачем чесать левое ухо правой рукой? Не всю же информацию вы получаете в результате своих оперативных методов?
Есть информация, лежащая на поверхности, которую не надо добывать, снашивая ноги!
Чего тебя учить? На тех же осмотрах мест происшествий, во время прописки ранее судимых. Достаточно занести в машину приметы. Через неделю ты забудешь, а машина — нет. Тебе эта информация может никогда и не понадобится, а твоему коллеге очень поможет.
— Короче, ты агитируешь меня заполнять карточки?
— Ты, Володя, как-то односторонне все воспринимаешь. А даже если и карточки? Я уже говорил, что это не мне нужно, а прежде всего вам.
— Ну, я не возражаю. Заполняю иногда…
На самом деле Белкин не очень-то их и заполнял. В них было слишком много непонятных пунктов, они были весьма объемны, за что и получили название «простыней».
Многие опера гнали в карточках откровенную липу, чтобы не тратить время на поиски подлинной информации.
— Вы постоянно капаете на мозги прокуратуре, чтоб она вовремя заполняла свои карточки, а сами?
Вовчик согласно кивнул:
— Бывает.
Сергей Михайлович повернулся к компьютеру.
— Ты помнишь адрес какого-нибудь своего глухого убийства? Достаточно улицу и номер дома.
— Помню.
Белкин назвал адрес конспиративной квартиры Мотылевского.
Программист заработал пальцами. Через минуту на экране появился нужный файл.
— Пожалуйста. Здесь данные по этому дому с 1993 года. Мы сейчас требуем, чтобы опера поднимали старые дела и направляли нам карточки для заполнения банка данных.
Смотри — в 1993 году здесь было две квартирные кражи, одно разбойное нападение и один грабеж в подъезде. Вот данные за прошлый и этот год. Однако про убийство ничего нет.
Белкин виновато пожал плечами:
— Я не успел.
— А почему кто-то успел? У всех же дела, и время не резиновое.
— Да ладно тебе, Михалыч. Тут, наверное, липы половина.
— Это уже другой вопрос, тоже, кстати, к вам. Что положишь, то и возьмешь. Но ты-то пока вообще ничего не положил.
— Приеду, заполню. Кстати, давай набери-ка еще один адресок. Проверка на липу. Чтоб ты не очень на свою технику молился. Рябиновая, 25.
Белкин назвал адрес расселенного дома, будучи уверенным, что никаких преступлений в нем не
