проголодавшаяся за тысячи лет, проглотит третью планету от Солнца одним махом. Труды миллионов лет эволюции будут уничтожены за считаные недели. Шесть миллиардов жизней растворятся в чреве невообразимо огромного и уродливого создания, явившегося из космического мрака.
Правда, остается какое-то время, пока «плесень» не вышла за пределы распадка. Его немного, минут пятнадцать, по сравнению с миллионами лет эволюции – вообще мизер. Но это все, чем мы располагали. Мы должны использовать эти пятнадцать минут максимально эффективно.
Сергей Палыч отлично понимал ситуацию. Он переключил канал на «Акведуке» и прижал рацию к щеке как телефон. Похоже, пришла пора подключать к проблеме Москву. Сквозь вой лопастей до меня долетели обрывки фраз:
– Это я… случилось… обсуждавшийся вариант не подходит… – Он замолчал, слушая ответ собеседника, а потом мой вечно спокойный, держащий себя в руках брат вдруг заорал во всю глотку: – А я говорю, не подходит! Я нахожусь прямо здесь и вижу это собственными глазами! У нас нет времени, слишком быстрое деление… – Его голос осип на следующей фразе: – Да, предлагаю
Вы правы, Сергей Палыч, ни напалм, ни вакуумные бомбы не смогут до конца выжечь «плесень» в распадке. Все, что удастся, это снять верхнюю пенку на бабушкином киселе. Нижние слои останутся нетронутыми – огню туда не пробиться, потому что там отсутствует кислород для горения. Когда сверхзвуковые бомбардировщики уйдут за новой партией бомб, «плесень» снова размножится и расползется по еще большей территории… Традиционные средства бессильны. Здесь требуется нечто иного уровня, способное уничтожить «плесень» мгновенно и по всей площади заражения; нечто сродни энергиям, давшим толчок жизни во Вселенной. Думаю, в этом направлении и мыслил мой братец, говоря про второй вариант. Собственно, другого не оставалось, кроме как сбросить на распадок кошмар всех экологов.
Ядерный боеприпас.
А лучше – термоядерный.
По мощи и скорости поражения в природе не придумано ничего более эффективного. Огненный шар километрового диаметра и сотни тысяч градусов в эпицентре (почти как на Солнце). «Плесень» будет сожжена в границах распадка подчистую. Склоны хребта и сопки усилят температурное воздействие, послужив стенками своеобразного котла. Термоядерный удар – наилучший вариант из всех возможных. Чтобы остановить инопланетную гадость, у нас имеется гадость своя, родная, мы давно ее хранили для подобного случая… Ну да, это будет удар по собственной территории. Второй Чернобыль, только таежный. Народец, как водится, пошумит, кто-то из высокопоставленных чиновников вылетит из кресла. Но лучше загадить сто квадратных километров тайги на сотню лет, чем весь земной шар и навсегда.
В салон забрались последние спецназовцы. Один из них обессиленно плюхнулся на лавку рядом со мной. Штык-нож его «Абакана» покрывали синие разводы. Знакомый оттенок. Парни определенно рубились с биороботами… Вой двигателей усилился, и шасси Ми-8 оторвалось от земли. Пилоты торопились подняться в небо – янтарный поток подбирался все ближе.
До меня долетел голос брата, стоявшего в открытом люке.
– Сколько? – прокричал он в рацию. – Я не расслышал. Сколько?.. – И повторил заторможенно, словно во сне: –
Тридцать минут. Вот так.
Цепочка доставки термоядерного боеприпаса работает не со скоростью звука. То ли стратегические бомбардировщики, находящиеся на боевом дежурстве, оказались далеко от этих мест, и в воздух придется поднимать отдельный ракетоносец; то ли это время требуется на перенастройку систем наведения и полет крылатой ракеты к цели. Тридцать минут… И я, и мой брат, и все, кто прилип к иллюминаторам, прекрасно видели, что за тридцать минут ничего не успеть. Покрытая мертвыми корками лава из иномирья наступала стремительно, словно конная армия Буденного. Через десять минут ее массы заполнят вогнутое дно распадка, после чего они устремятся во-о-он туда, к выходу, где склон сопки и хребет раздвигаются в стороны. А за выходом широкий уклон вниз, густо поросший лесом, по которому «плесень» скатится как по детской горке, попутно разрастаясь и набираясь сил. Левый рукав потока затечет за Тамаринскую стрелку, оказавшись за ней в прямом смысле как за каменной стеной. К моменту подлета крылатой ракеты радиус зоны заражения достигнет нескольких километров, и я сомневаюсь, что огненный шар термоядерного взрыва сумеет выжечь ее целиком. Более того, я убежден, что не сумеет.
Лицо брата выражало растерянность. Товарищ полковник прекрасно понимал, что боеприпас будет доставлен с опозданием и задача не будет решена. Конечно, старший Стремнин сделает все от него зависящее, чтобы предотвратить угрозу, только эти усилия ничего не изменят – и это он тоже прекрасно понимал. Он вообще очень умный, мой брат, недаром, в отличие от меня, сделал карьеру.
Сергей Палыч переключил канал «Акведука» и решительным голосом заговорил в динамик:
– Внимание всем бортам! Внимание! Через тридцать минут по квадрату будет произведен термоядерный удар! Немедленная эвакуация на аэродром поселка Научный! Немедленная!..
Прежде чем он успел повторить сообщение, я вскочил с лавки, сбрасывая обрезки наручников.
Признаюсь, надоела мне пассивная роль. И наручники я не выношу – в них себя ощущаешь овцой, которую ведут на заклание. Воспользовавшись замешательством, царившим в салоне, я тихонько перерезал пластиковую полоску, стягивавшую запястья. Торчавший в мою сторону штык-нож, вымазанный в крови красноглазых, пришелся как нельзя кстати.
Первым на меня кинулся конвоир. Я сшиб его ударом ноги и подскочил к проему, в котором торчал брат. Оторвав взгляд от наступающей лавины, Сергей Палыч недоуменно повернул ко мне голову… Ребром ладони я вышиб рацию у него из руки. Прорезиненная трубка ударилась об алюминиевый порожек и нырнула за борт. Отпихнув брата в сторону, я сиганул за ней следом навстречу уходящей вниз земле.
– Стой, дурак! – изумленно крикнул он вслед.
Сам дурак.
Глава 14
ВОСХОД ЯДЕРНОГО СОЛНЦА
Приземление с трехметровой высоты получилось жестким, и мне не сразу удалось подняться. Рация перепачкалась в земле, но осталась цела. Подхватив ее, я бросился к распахнутым створкам ангара в основании космического корабля. Где-то сзади, близко, наступала янтарная волна, только что сожравшая Штильмана. Она клокотала, хлюпала и щекотала затылок мягким обманчивым теплом. Ее высота уже достигала человеческого роста, а ширина казалась необозримой для глаза. Она не перестанет расти и шириться, пока не сожрет все живое в округе, но даже потом не перестанет…
Позади зашипело. Я резко метнулся в сторону от летящей в голову расплавленной лепехи. Ударившись о землю, она рассыпалась на вязкие брызги. Из них выдавились лужицы, которые словно кислота въелись в дерн, испустив струйки едкого пара. Высасывая из почвы жизненную силу корней и микроорганизмов, янтарные капли стали расти и пухнуть, словно тесто на дрожжах. Через несколько секунд на их месте образовался объемистый ком биомассы, превышающий размер первоначальной лепехи в несколько раз.
За первым плевком последовал второй, третий, и я уже бежал под шипящим градом. Один из выстрелов шаркнул по пятке. Инопланетный сапог моментально нагрелся от прилипшей янтарной сопли, которая тут же начала его проедать…
Ни разу в жизни я не разувался столь стремительно, да еще на бегу. Две лямки, заменявшие шнуровку, махнув рукой, я отстегнул на первом шаге. На втором – просунул пальцы за голенище и дернул ногой. «Плесени» пришлось пожирать одинокий сапог, в то время как человек продолжал от нее улепетывать.
Справа по курсу возникла группа деревьев, опутанная желтой ватой настолько, что не разберешь, кедрач это был или сосна. На время забыв про беглеца, «плесень» повернула в сторону неподвижной еды. В считаные секунды люминесцирующий поток затопил основания деревьев. Кроны закачались, затрещала древесина, хвоя посыпалась водопадом. Стволы съежились и покрылись морщинами. Здоровые деревья на глазах превратились в корявые мумии.
Где-то над правым ухом стрекотал вертолет. Неснятый сапог мешал бежать, но я не мог потерять еще полторы секунды, чтобы разуться полностью. В моем положении это слишком большая роскошь – расправившись с деревьями, «плесень» вновь поместила меня на верхнюю строчку рейтинга «еда в ближайшие двадцать минут». Поэтому я бежал со всех ног, и распахнутые створки ангара уже были близко.
Начались места, где некоторое время назад шел бой. Повсюду валялись трупы биороботов. Не останавливаясь, я вырвал из чьей-то закостеневшей руки оружие. На всякий случай. Биороботы, которые мне попадутся позже, могут оказаться живыми.
Когда я вбежал в ангар, запищала рация. Я срочно кому-то понадобился. Обождут, сейчас некогда лясы точить… Забросив бластер за плечо, я нашел торчащий из стены рычаг. Воротные створки с гулом поплыли навстречу друг другу. «Плесень» яростно люминесцировала в просвете, но они захлопнулись прежде, чем в ангар проникла хоть капля. Снаружи раздался требовательный удар и скрип металла, который мне очень не понравился. Створки прогнулись под напором извне. Не сильно, но заметно. На какое-то время они задержат «плесень». Но не навечно.
Впрочем, я на это и не рассчитывал.
Коридор, по которому я, Бульвум и Степан Макарыч спускались в ангар, нашелся сразу – каждый шаг пути из тюремного бокса крепко сидел у меня в памяти. Перед входом в него я сковырнул второй надоевший сапог. Металлический пол обжег голые пятки холодом. Неприятно, но не более того. Когда перед вами маячит перспектива оказаться в центре ядерного солнца, потенциальное воспаление легких заботит мало.
Коридор был абсолютно пуст. Я закрывал за собой все попадавшиеся двери, надеясь хоть как-то сдержать продвижение «плесени». Бессмысленно в общем- то – она могла прорваться в любом другом месте. Но я должен опередить ее. Я должен найти в недрах корабля комнату, в которую поступает сигнал о нарушении периметра силового поля. Она находится двумя ярусами выше посадочной платформы – почти на самой вершине башни.
А вот и знакомый холл. Только бы лифт работал, только бы работал… Я коснулся клавиши вызова, и после паузы, показавшейся мне чудовищно длинной, в шахте за дверью загудел привод. Опершись на бластер, я согнулся в пояснице, чтобы немного отдышаться после бега.
За стеной пронзительно застонала металлическая конструкция. Даже не приближаясь к окнам, я понял, что «плесень» уже захлестнула подножие корабля. Вполне возможно, что она начала ломать каркас. Он скрипел, но пока держался. Надолго ли хватит его стойкости? Мне это неведомо. Для меня сейчас главное не застрять в лифте.
Кабина известила о своем прибытии мелодичным перезвоном. Ну прямо отель «Балчуг», не хватает только музычки и швейцара в ливрее со словами: «Какой этаж изволите-с?» Я отсчитал нужную кнопку на панели управления и нежно надавил ее подушечкой большого пальца. Пока закрывались двери, вновь раздался протяжный стон опорных конструкций корабля.
– Господи, позволь мне беспрепятственно добраться до верха! Пусть лифт нигде не застрянет! Пожалуйста, сделай так! Больше ни о чем не прошу! Все остальное я сам могу, но вот чтобы лифт нигде не застрял – этого я не умею!
Не знаю, был ли я услышан в соответствующих сферах, но подъем прошел без происшествий. Во время поездки я тщательно подготовился к выходу: наверху меня вполне могли встречать, причем недружелюбно. Я запихнул рацию в задний карман джинсов, спустил предохранитель бластера, устроил приклад в ямке
