Я подчинился. Вокруг было темно, еще примут за вражину и нашпигуют пулями по самую маковку без лишних дискуссий. Попробуй потом докажи что-нибудь! По откосу из-за деревьев ко мне спустились двое спецназовцев в бронежилетах и бронешлемах. Вооружены «Абаканами» с подствольниками. Лица спрятаны под масками противогазов. Держатся недружелюбно – наверняка успели покрошить инопланетных тварей, что зарядило их соответствующим настроением.
– На колени… на колени, кому сказано! Руки за голову.
– Братцы, да свой я. – Голос дрожал от нахлынувших чувств. – Свой! Капитан Стремнин. Я здесь по приказу.
Они замерли. Ну слава богу, знают такую фамилию.
– Стремнин, говоришь?
– Он самый.
– Очень хорошо. Как раз тебя ищем.
Тяжелый пинок под ребра свалил меня на холодные камни. Я распластался на них, беспомощно глотая воздух и ничего не понимая.
– Стойте, братцы…
– Мы тебе не братцы, – прогудел сквозь переговорник маски ударивший меня спецназовец. – Твои братья – верзилы красноглазые.
Тонкая пластиковая полоска стянула запястья, врезавшись в раны, оставленные проволокой пыточного стола.
– Да что происходит! Это какая-то ошибка! Я здесь по приказу полковника Стремнина, моего брата!
– Заткнись. Спецназовец поднял рацию.
– Оса-два вызывает Шмеля, – запросил он.
Короткий шум в динамике.
– Шмель слушает.
– Нашли его, Сергей Павлович!
Меня охватило недоброе предчувствие.
– Тащите его сюда. – Голос брата прозвучал холодно и презрительно. При этом он не добавил, как обычно, ни «мразь», ни «недоносок». По отношению ко мне это означало, что Сергей Палыч по-настоящему в гневе. Черт побери, что же происходит?
К вертолету меня вели быстрым шагом. Истощенный и измотанный, с дикой головной болью, я несколько раз спотыкался и растягивался на земле. Спецназовцы, не церемонясь, подгоняли меня тычками стволов и пинками… Все происходящее выглядело громадной, как пришельческий комплекс, ошибкой, но я все-таки надеялся, что она разрешится, стоит мне поговорить с командиром этих орлов. Я продолжал так считать, пока мы не добрались до вертолета, где я воочию увидел брата. Он стоял возле намалеванной на борту большой красной звезды. На Сереже был оранжевый комбинезон биологической защиты; защитный колпак откинут на затылок, волосы взмокшие, профиль лица решительный, как у древнеримского полководца. Вокруг со всех сторон сновали военнослужащие без опознавательных знаков, озабоченные какими-то делами.
Если бы лицо брата выражало презрение или гнев, я бы чувствовал себя легче, потому что в таких случаях знаю, как себя вести, какие отпускать фразы и шуточки. Но сейчас он глянул на меня так, словно нас ничто не связывало, словно мы вообще не знакомы. Я попытался к нему приблизиться, но меня остановил ствол одного из спецназовцев. Сергей Павлович в тот момент принимал по рации чье-то сообщение. Усталый голос монотонно докладывал об уничтожении летательных аппаратов над речкой со сложным алтайским названием. Выключив рацию, Сергей Павлович отдал короткое распоряжение стоявшему возле него офицеру, после чего повернулся ко мне.
– Это хорошо, что ему не удалось сбежать, – сказал старший Стремнин спецназовцу за моей спиной.
– Сергей, что происходит?!
– Мы прорвали блокаду и устраняем последствия инцидента, – спокойно ответил он. – Очищаем тайгу от всякой
– Почему со мной так обращаются? Почему ты со мной так разговариваешь? Я сделал все, о чем мы условились!
– Неужели? Тогда где капсула?
На этот вопрос было нечего ответить. Мне и самому интересно, где она.
– Слушай, я зверски замерз и у меня раскалывается голова. Я несколько дней шел по тайге, чтобы добраться до распадка. Я преодолел охрану и уничтожил всех главных пришельцев! Я дошел до…
– Тебе не кажется, что ты слишком часто употребляешь местоимение «я»?
– На что ты намекаешь?
– Все такой же эгоист, как и прежде. – Замечание прозвучало без грусти, без сожаления, просто холодная констатация факта. – Только на сей раз из-за твоего эгоизма пострадали люди.
– Какие? Где?
– Штильман все нам рассказал. Он вышел на радиосвязь.
– Штильман? Где этот сучий потрох?!
– Он предупреждал о твоей реакции, – усмехнулся брат. – Он говорил, что пытался тебя остановить, но ты ударил его камнем по голове… Он все видел. Видел, как ты приехал в поселок на снегоходе, как потом туда явились пришельцы. Когда тебя схватили, ты выдал жителей Ускута, прячущихся в подпольях.
В голове перекатывался расплавленный свинец, поэтому я с трудом соображал, о чем он говорит.
– Что за бред?
– Косвенно его слова подтверждает снегоход, найденный в одном из домов. Но это не самое главное. Теперь я догадываюсь и о том, кто рассказал пришельцам об устройстве Научного. Какие-то сведения они могли получить от Симоновой, но она не владеет техническими деталями.
– А я владею?
– Ты бывший военный. Ты все знаешь об устройстве военных объектов. Кроме того, ты был внутри! – Он вдруг с ненавистью посмотрел на меня: – А тебе известно, что в вентиляционную трубу бункера пришельцы запустили взрывное устройство? Какую-то летающую гранату? Она сдетонировала в помещении, в котором находились мирные граждане. Погибла женщина, двенадцать человек были ранены. Жертв могло оказаться гораздо больше… – Он тяжело перевел дыхание. – Тебя взяли в плен, и ты стал колоться, как последняя мразь, спасая драгоценную шкуру. Все что знал, рассказал этим тварям. Абсолютно все.
– Да это… – Я зажмурился, перебарывая тяжелейший приступ мигрени. – …Штильман предатель! Хорек трусливый! Они взяли его… – Даже руку из-за спины не вытащить, чтобы дотронуться до виска. – …взяли во время атаки на вездеходы, он сразу лапки кверху вздернул и запел соловьем.
– Не переваливай свою вину на других! Что у тебя за клеймо на плече?
– Я не вру! Это он меня камнем двинул! Это он всех сдал!
– Мне сейчас некогда слушать твои оправдания, которые похожи на детский лепет. У меня полно дел! – отрезал старший Стремнин.
– Почему Штильману ты веришь, а мне – нет?
Он преодолел разделявшую нас дистанцию, положил ладонь мне на плечо и заговорил с притворным участием:
– Понимаешь, братишка, этот поступок полностью соответствует твоему характеру. Тебе понадобилось выбраться из тюрьмы – и ты стал меня шантажировать, когда я оказался в безвыходном положении. Тебе понадобилось спасти шкуру, попав в плен, – и ты заключил сделку с дьяволом. Пойми, из вас двоих я склонен верить ему, потому что тебя я
Я понял, что оправдываться бессмысленно. И пес Штильман тут совершенно ни при чем. Даже если бы все факты указывали на мою невиновность, Сережа все равно бы припер меня к стенке. Наша вражда имеет давние корни. Точнее его вражда, а не моя. Вот уже много лет как Сережа ненавидит меня лютой ненавистью: все не может простить, что из двух братьев, ухаживавших за красавицей, Юлька выбрала веселого, а не правильного. Вот и все объяснение. Вот и все разговоры об эгоизме и собственной шкуре.
И все-таки я пытался защищаться.
– Со мной был пришелец. Телекинетик.
– Он погиб в вездеходе.
– Нет, не погиб! Я нашел его… Мы вместе освободили пленных. Ускутские это подтвердят. Прокофьевы Антон и Кирюха. Любовь Андреевна должна быть с ними. И она подтвердит. Расспросите ее, расспросите их! Все жители поселка подтвердят мои слова!
– Поселок пуст.
– Поищите получше, они наверняка прячутся. Они уже должны были вернуться, они летели на… – Я вдруг вспомнил доклад, который Сергей Палыч принимал по рации перед началом нашего разговора. – Вы что, палите по всем в небе, кто не отвечает на запросы?
– Сейчас нет времени разбираться.
– Боже мой!
Они палили
И никто не подумал, что на одном из вражеских судов могут оказаться люди, возвращающиеся из плена, а формат радиосвязи у нас и пришельцев не совпадает… Было бы удивительно, если б он совпадал!
– Боже мой, Сергей Палыч, что вы наделали? – бессильно пролепетал я.
Старший Стремнин потерял ко мне интерес и, повернув голову, произнес кому-то:
– В вертолет. Дома с ним разберемся. – Он снова осчастливил меня своим вниманием: – Я обещал, что походатайствую перед судом? Я это сделаю. Поверь, из заключения ты вообще не выйдешь.
Он подал безмолвный знак, и стальное дуло подтолкнуло меня к распахнутому проему вертолета… И это все? Вся благодарность за то, что я для них сделал? Мерз, голодал, надрывался, истекал кровью? Испытывал невыносимые лишения и тяжкие муки, чтобы в итоге опять угодить на исправительные работы? Да если бы я знал, что так все закончится, не двинулся бы за порог той зимовки – и катись все к чертовой бабушке! Ведь однажды давал себе зарок, чтобы никогда, никогда, никогда!.. Но я нарушил этот зарок, и история повторилась с точностью до малейших деталей!
Будь прокляты все эти бункеры с их секретами!
Будь проклято это поручение!
Будь проклят мой брат, Сергей Павлович!
Я поставил ногу на первую ступеньку трапа, как вдруг со склона сопки Улус-Тайга раздался вопль, полный паники, отчаяния и первобытного ужаса.
