— Есть, — быстро сказал собеседник и, помолчав, добавил: — Нет.
— Вы когда-нибудь отвечаете за свои слова?
— О, никогда! Клянусь Вам! — Пластилин Мир приложил руку к сердцу. — Это в суде говорят правду, только правду и ничего, кроме правды, а больше так нигде не поступают. Кстати, и в суде под правдой понимают лишь верность факту, а ведь между фактом и правдой лежит Ничья Земля — огромная и темная. — Пластилин Мира направился к выходу.
— Посоветуйте хотя бы, куда мне идти! — крикнул Петропавел вслед.
— Да куда хотите! — обернулся Пластилин Мира. — Или никуда. — И добавил: — Советую Вам не следовать моему совету.
Он исчез, а Петропавел постоял некоторое врем: в одиночестве, размышляя о том, что это было — пять встреч с одним и тем же существом или одна встреча с пятью разными. Ничего не придумав, он вышел из дому и, машинально обернувшись, прочитал на маленькой медной табличке у двери: «Пластилин Мира. Звонить 13/4 раза». Он махнул рукой и отправило восвояси… Однако некоторая неуверенность в том, что из дома Пластилина Мира вышел именно он, время от времени посещала его еще долго.
Глава 5. Головокружительный человек
Петропавел в новеньком спортивном костюме шел бодро и в сердце своем громил Пластилина Мира. Человек не бывает тем же самым и другим. Ничто не может быть одновременно так и эдак. На один и тот же вопрос нельзя ответить «да» и «нет» сразу. Это абсурд. Дорога круто повернула вправо, когда в конце ее Петропавел увидел движущуюся точку. Следя за движением, он, как ни странно, все не мог понять, большое удаляется или маленькое приближается. Пока он соображал, ситуация, вроде бы, прояснилась сама собой: точка приобрела очертания человека. Однако смотреть на него Петропавлу было почему-то трудно: возникало ощущение, что смотришь в перевернутый сильный бинокль с очень близкого расстояния.
— Гуллипут! — издалека представился человек и немного приблизился. У Петропавла закружилась голова, он чуть не упал. Пришлось опустить глаза и дождаться, пока человек подойдет совсем близко.
— Не смотрите на меня! — с приличного еще расстояния крикнул тот и по мере приближения продолжал: — От меня в глазах неудобство, потому что я одновременно очень большой и очень маленький.
Петропавел недоверчиво вскинул глаза и отлетел в сторону.
— Вы повернитесь ко мне спиной, чтобы не искушаться, — так и будем разговаривать, — участливо предложил Гуллипут.
— Как же это может быть, что Вы очень большой и одновременно очень маленький, когда так не бывает! — не удержался от вопроса Петропавел, даже стоя спиной к Гуллипуту.
— Да вот так… — непонятно отозвался Гуллипут. — Вас это удивляет? По-моему, это может раздражать, но не удивлять. Если размеры зависят от того, с чем их сравнивать, то не удивительно, что человек может быть и большим, и маленьким.
— Да, но не большим и маленьким сразу! — спиной упорствовал Петропавел.
— Именно сразу, почему же нет! Вы, например, большой по отношению к камешку на дороге и в то же время — обратите внимание: в то же время! — маленький по отношению к дубу на поляне. Может быть, от Вас тоже у кого-то голова кружится. Более или менее.
— От меня ни у кого голова не кружится, — обоснованно заявил Петропавел. — Я не меняю размеров каждую минуту.
— Но и я не меняю их каждую минуту, — уже просто возмутился Гуллипут. — Я не становлюсь то большим, то маленьким: я есть большой и маленький сразу!
Петропавла начинало подташнивать.
— Так не бывает, — упрямо повторил он.
— Бывает, не бывает!.. Тоже мне, следопыт! Вы вообще не имеете права на подобные обобщения. Вы, наверное, не все на свете видели? А если даже видели, то не все, наверное, поняли? И наконец, если же все поняли, то не все, наверное, помните?.. Кроме того, взглянув на меня лишний раз, Вы можете прямо сейчас убедиться, что так бывает. Более или менее.
Петропавел обошелся без «лишнего раза»; он напрягся и через продолжительное время воскликнул:
— Я знаю, в чем Ваша несуразность!
— Мерси, — по-французски поблагодарил Гуллипут. — Я не подозревал, что во мне есть несуразность.
— Есть-есть! — бестактно подчеркнул Петропавел. — И вот в чем она состоит… По отношению к единичному наблюдателю, а я в данном случае такой наблюдатель, любой предмет, должен иметь один и тот же размер!
— Должен? — ухмыльнулся Гуллипут и тут же живо поинтересовался: — Это кто ж его обязал единичный Ваш предмет? — Не дождавшись ответа он продолжал: — Ладно… начнем с того, что я не предмет, а полноправное живое существо. И кроме того, чтобы Ваши рассуждения были справедливыми, наблюдатель сам должен тогда иметь один и тот же размер, кто б его к тому ни обязывал!
— Вот я один и тот же размер и имею, — с некоторой даже гордостью подытожил Петропавел.
— Это по отношению к чему же Вы имеете один и тот же размер, если минуту назад мы договорились считать Вас большим по отношению к камешку и маленьким по отношению к дубу?
— Я… — начал запутываться Петропавел, — я имею один и тот же размер по отношению… к другому единичному наблюдателю!
— Но Вас же сейчас никто не наблюдает! — воскликнул Гуллипут. — Если, конечно, не наделять способностью к наблюдению камешек или дуб. Меня лучше оставить в стороне: я-то уж точно Вас не наблюдаю, мне дела нет до Вас. — И, вероятно для того, чтобы добить Петропавла, он закончил: — А если бы Вас наблюдали, то следовало бы определить размер Вашего наблюдателя по отношению к третьему наблюдателю, размер третьего — по отношению к четвертому… и так до бесконечности. Возникает вопрос: кто же станет последним наблюдателем и будет ли кто-нибудь наблюдать его? Петропавел чуть не разрыдался в ответ.
— Оставьте меня в покое, — еле выговорил он. — Мне плохо от Вас.
— Нет, это Вы оставьте меня в покое и дайте мне право не иметь определенного размера — хотя бы только потому, что его, как выяснилось, вообще никто не имеет! — выкрикнул Гуллипут ужасно гневно, а Петропавел вдруг вяло подумал: «Дался мне этот Гуллипут!.. Чего уж я так пекусь о его размерах?» — а вслух сказал:
— Да будьте Вы каким угодно! Мне все равно.
— Действительно! — подхватил Гуллипут. — Вы же не обязательно должны иметь обо мне одно мнение. Имейте два: «Гуллипут — очень маленький» и «Гуллипут — очень большой» — что Вам мешает?
— Противоречие! Противоречие мне мешает!
— С чего Вы взяли, что это противоречие? Нет тут никакого противоречия, если употреблять слова «большой» и «маленький» в так называемом реляционном значении… относительном значении, — пояснил он, заметив недоумение Петропавла. — Слова вообще нельзя употреблять в абсолютном значении: абсолютному значению ничто не соответствует в мире, где все относительно. Нет ни большого, ни маленького, нет ни прямого, ни обратного направления, нет ни правой стороны, ни левой, ни верха, ни низа! И ни завтра, ни вчера — тоже нет! Ничего нет. Вздохните же Вы наконец свободно! Более или менее.
Петропавел поднял голову кверху, потом опустил вниз:
— Верх и низ есть. Не надо меня дурачить.
— Вам это ка-жет-ся! — Гуллипут орал уже благим матом. — Ка-жет-ся! Будь на моем месте Тридевятая Цаца, Вам бы так не казалось.
— Еще и Тридевятая Цаца!.. — Петропавел совсем сник.
