полетела под колеса.
— Смотреть надо! — бросила я водителю.
Заднее окошко вдруг опустилось, и мужской голос произнес:
— Простите! Вы так неожиданно появились на дороге, что мой шофер не успел сориентироваться. Я виноват и прошу позволить мне искупить свою вину.
Я не верила своим глазам. Передо мной сидел Рустам Голяк собственной персоной.
Впервые я услышала о нем восемь лет назад от его сына Кирилла, с которым подружилась в лагере «Искорка» — я была вожатой в его отряде. Голяк только начал заниматься бизнесом, и было похоже — не совсем правильным бизнесом. Это подтвердилось и чуть позже, когда его объявили в федеральный розыск. Оказалось, что и Кирилл, к моему великому сожалению, пошел по стопам отца.
Я все равно пыталась помочь Голяку по просьбе Кирилла — хотела передать им хранившуюся в нашей «Золотой пуле» кассету с интервью Голяка, где он выболтал слишком много секретов криминального мира. Но мой план был разгадан и пресечен коварным Спозаранником… Сейчас Голяк меня, конечно, не узнал.
День у меня был и без того чумовой — что ж не окунуться еще в одну авантюру?
Хотя Сашка, конечно, не поверит.
Я рывком открыла заднюю дверцу «мерса» и, плюхнувшись на мягкое сиденье, назвала улицу, на которой жила.
— Может, все-таки в качестве компенсации я накормлю вас прекрасным ужином? — настаивал Голяк.
«А почему нет? — подумала я. — Кирилла уже нет в живых. Скрипка ведет себя как последний урод. Карачаевцев трахает Марианну. Почему же мне не поужинать вместе с одним из „авторитетов“ города?»
— Но потом — домой! — строго предупредила я.
Машина рванула с места.
А Сашка все равно не поверит.
Рустам Голяк был изрядно датым, а потому не мог помнить нашу единственную и давнюю короткую встречу, когда он на своей первой иномарке — роскошном «крайслере» — вез меня десять минут от «Искорки» до станции. «Вам спасибо за сына», — сказал он мне тогда на прощание. Я помнила каждый миг того последнего моего лагерного лета, той короткой поездки на мягких сиденьях.
И вот — нет Кирилла, и вот — его пьяный отец-'авторитет', рвущий передо мной на груди рубашку:
— Двадцать пять нападений, Валюша!
Двадцать пять! Посмотрите, какие раны!
Вот — шрам, вот — сквозное, челюсть снесло, пуля — в позвоночнике, но хрен они меня возьмут, вот им! — Рустам ударил рукой по внутренней стороне локтя — этакий характерный мужицкий жест. — Вот им!
Мы уже два часа как шлялись по казино, пили, ели. Голяк непрерывно говорил. Он поливал грязью бандитов, Обнорского, всех своих врагов. Говорил, что ходит под Богом, потому что делает людям добрые дела. Он только на короткое время умолк, когда — после его же вопроса о моей жизни — я рассказала о службе горничной в доме Карачаевцева, чтобы через секунду снова оживиться и совершенно трезво начать выспрашивать о деталях жизни «коронованных особ».
Я не скрывала, что Марианна — прекрасная женщина, что подруга ее — не ахти, и что именно подруга заставила ее сегодня вечером ехать к какому-то Пчелкину из-за шести миллионов рекламных денег нового сотового оператора на рынке Петербурга. А завтра она по той же причине едет в Москву — подписывать контракт.
После этих слов Голяк совсем протрезвел.
— Знаете, Валя, а время-то — за полночь.
Вам ведь завтра на работу. Мой водитель-охранник вас отвезет домой. Мы еще увидимся. Такими рыжеволосыми не бросаются.
Утром я еле встала. Все-таки недосып — это хуже голода. Позевывая над чашкой кофе, я решила позвонить Нине Викторовне.
Та очень обрадовалась и напомнила, что ждет меня.
Встретила она меня как дорогую гостью.
Накрытый стол был заставлен таким множеством закусок, словно она ожидала, по крайней мере, пятерых. Размеры квартиры явно не соответствовали моему представлению о том, как должно выглядеть жилище учительницы.
Впрочем, это представление было сформировано, скорее, под влиянием советских фильмов о школьной жизни. Я ожидала увидеть что-то вроде того, что соответствует любимому выражению Сашкиного мужа: «Бедненько, но чистенько». Здесь было отнюдь не бедненько. Стеклопакеты на окнах, современная красивая мебель, музыкальный центр и даже компьютер. Перехватив мой недоуменный взгляд, Нина Викторовна засмеялась:
— Это все Гена. Говорит, надо жить в ногу со временем. Правда, компьютером чаще всего пользуется он сам, когда бывает у меня. И квартиру эту тоже он купил, и мебель, и всю технику. Мои здесь только книги. Да вы осматривайтесь, а я пока на кухне похлопочу.
В ожидании хозяйки я стала разглядывать книжные полки, которые занимали в этом доме целую стену. Здесь почти не было новых изданий в глянцевых обложках. Разве что Акунин, черно-белые томики которого удачно вписались между сочинениями Лескова и Чехова. Книги обычно много рассказывают о своих владельцах, и я не сомневалась в том, что найду тут Леонтьева и Льюиса, Голсуорси и Пруста. Единственной вольностью, нарушающей этот строгий книжной порядок, была фотография, с которой улыбался… молодой юркий человек с глазами-буравчиками, которого я заметила у лифта квартиры Карачаевцева…
— Это Геночка, — пояснила Нина Викторовна, — в тот год он поступил в университет.
В моей душе родились смутные подозрения.
— А как фамилия вашего племянника?
— Зайчиков, — ответила Нина Викторовна. — Геннадий Петрович Зайчиков. Депутат Законодательного собрания.
Такого поворота событий я не ожидала.
Сердце в моей груди на секунду замерло, а потом заколотилось с бешеной скоростью.
Но сюрпризы на этом не кончились. Нина Викторовна принесла из другой комнаты альбом и стала раскладывать передо мной фотографии. Это были традиционные групповые снимки классов, которые делаются в школах каждый год. Я смотрела на ее учеников — в одинаковых формах и пионерских галстуках — и искала среди них Карачаевцева.
— Вот он, — сказала Нина Викторовна, указав на светловолосого насупленного мальчика.
— Вы, наверное, и представить себе тогда не могли, что ваш ученик взлетит так высоко?
— Нет, конечно. Хотя на моих уроках он как-то по-особому внутренне собирался именно тогда, когда речь заходила не о Наполеоне или там Петре Первом, а о тех, кто был в тени коронованных особ, помогая обеспечивать им бессмертие.
Дальше в альбоме замелькали цветные любительские снимки последних лет. На большинстве из них был запечатлен востроглазый Зайчиков — один или в обществе начрева Карачаевцева. Фотографии были сделаны за городом, очевидно, во время пикника.
— Это на даче у Геннадия прошлым летом, — пояснила хозяйка.
— Они давно знают друг друга?
