Она постаралась ни о чем не думать, заглушить свои мысли, наслаждаться происходящим как сексом, но это плохо удавалось. Ее воображение неизменно возвращало ее к картинам двухдневной давности: врачи, вытаскивающие мать и брата из болота, как вытаскивают ложкой насекомых, увязших в густой похлебке. Месиво грязи стекало с них вместе с отваливающимися пиявками; кожа сморщилась и кровоточила; из предплечья Уэйда торчала кость, а ноги были испещрены кровавыми трещинами, но самое странное, что оба были прикованы друг к другу наручниками.
– Мама, Уэйд! Господи Боже, как это случилось?
– Долгая история, сестричка.
– Дорогая, сейчас не время вдаваться в подробности.
Врачи обмывали обоих чистой водой, отрывали присосавшихся пиявок, разрезали одежду, не переставая делали болеутоляющие уколы и сушили кожу марлевыми тампонами и феном. Женщина-врач клещами перекусила цепи наручников.
Операции по их спасению предшествовала цепь невероятных событий: короткий звонок, чтобы извиниться перед матерью,– чудовищные новости – затем стремглав вниз, в стерильную белую пусковую башню с криком о помощи к техникам по радиолокации, которые помогли установить местонахождение телефонного аппарата,– в охапку шлем и карантинный костюм и снова бегом из карантинной зоны – остановить мототележку, которая домчала ее до медицинского корпуса.
Проблесковый сигнал...
Взлет продолжался. Сара знала, что корабль уже на много миль поднялся над земной поверхностью и что она еще не взорвалась, но оцепенелость от перегрузки не проходила, и она даже не могла повернуться и перехватить взгляд Гордона.
Она сидела в вертолете, опустившемся на мост из сухого серебристого дерева цвета мотыльковых крыльев. Мост перекинулся над большим болотом, но поисковые прожекторы вертолета почти сразу нашли Дженет и Уэйда.
Двигатель замедлил обороты, винт остановился, и, выскочив из вертолета, Сара заглянула через край моста. Прожекторы высвечивали ее сзади, и она понимала, что предстала перед матерью и братом только как астральное видение, радиоактивный ангел в плексигласовой капсуле, окруженный потрескивающими электрическими разрядами и несущий Слово.
Траектория подъема шаттла стала более пологой, перегрузка пошла на спад.
– Мам, Бога ради, скажи мне, что происходит.
– Не сейчас, дорогая, это слишком... грязно. А тебе еще понадобится твоя головка для полета.
– Мам, я и сама вижу, что тут сплошная грязь.
Уэйд, уложенный на пластиковые носилки, подмигнул Саре.
– Не волнуйся, Сара, вот как прилетишь обратно...
– Я просто не выдержу,– яростно фыркнула в ответ Сара.
– Выдержишь,– сказал Уэйд.– По утрам на Рождество у тебя всегда был самый холодный нос.
– Только потому, что накануне Рождества я всегда спускалась среди ночи вниз и разворачивала все подарки, чтобы посмотреть, что там.
– Правда? – спросила Дженет.
Ее засунули в такую же пластиковую эвакуационную упаковку, как и Уэйда. Казалось, ни Уэйда, ни ее мать ни капельки не смущало их странное, неловкое положение. Несмотря ни на что, вид у них был крайне умиротворенный.
– Спасибо, что вытащила нас, дорогая.
–
– Да. Ты ведь многим рисковала.
– По правде говоря, не очень. Конечно, мне устроят разнос, но скоро остынут.
– Ты не станешь... вызывать копов? – спросил Уэйд.
– Не думаю, что НАСА понравится, если вся эта история просочится в газеты и в уши обывателей.
Огромный вертолет стал подниматься. Уже в воздухе Уэйд спросил:
– Карантинный костюм, который на тебе, защищает от бактерий?
– Да.
– Так что, скажем, если у человека нет иммунной системы, он может носить такую штуку и никогда ничем не заразиться?
– Возможно. Но во всех нас столько разных паразитов, что это будет все равно что запереть дверь конюшни, когда лошади уже убежали.
– Помнишь этот старый фильм – «Мальчик в пластмассовом пузыре»? – спросил Уэйд.
– Конечно.
– А про что он? – поинтересовалась Дженет.
– Этого парня,– сказал Уэйд,– играет Джон Траволта. Он родился без иммунной системы, поэтому живет в пузыре в доме своих родителей. Но однажды этот пузырь чертовски ему надоедает, он прокалывает его и выходит в настоящий мир.
– И умирает? – спросила Дженет.
– А как ты думаешь? Конечно. Но по крайней мере ему удается увидеть настоящий мир.
Дженет задумалась.
– Знаешь, дорогая,– сказала Дженет Саре,– как только полет закончится, ты наконец обретешь свободу.
– Свободу?
– Именно, дорогая. Уже ничего не надо будет доказывать. Ты сможешь жить своей жизнью. Тебе не придется больше подстраиваться под чьи-то представления.
– Ты имеешь в виду папу?
– Я имею в виду всех.
– Правда?
– Правда.
