пламенем взрыва. Но… он просто погас.
Мы не успели ни огорчиться, ни испугаться, ни подумать что-то. На экране появился голубой глобус в орбите из маленьких букв «i» Тут же из колонок ударил тугой музыкальный вызов. И это была та самая мелодия «Уралочки»! «Ёлочки!» Она мягко угасла, а знакомый голос Информатория произнёс:
— Вниманию станций, студий и всех средств связи. По требованию автора пароля номер три семь два четыре шесть каталог эф эф зэт ноль ноль ноль ноль Информаторий открывает данные, касающиеся всего населения планеты. Всем носителям памяти записать архивированный вариант. Далее — тексты сообщений. Сообщение один… Четырнадцать лет назад на территории государства, ныне именуемого Империей, была создана организация «Жёлтый волос», инициаторы которой во имя своих корпоративных планов поставили цель путём использования известных только им технологий добиться сокращения населения Империи, что, по их мнению, способствовало бы резкой стабилизации экономического и политического положения страны… Сообщение два. Перечень документов, свидетельствующих о действиях и планах «Жёлтого волоса», которые были собраны автором пароля, журналистом Климчуком Юрием Львовичем, и регулярно дополнялись до последнего момента в связи с заданной автором программой накопления «Инфоавтоматика-Аллес»… Документ первый, «Благотворительные обеды…»
— Грин, не плачь… — шепнул оказавший рядом Лыш.
…Так рухнули все планы «Жёлтого волоса», рухнул он сам.
ГЛАВА 5
Рухнул и спутник. Но не долетел до Земли, сгорел. Однако перед этим он сделал очень доброе дело — вместо тех злых дел, которые должен был совершить. Он отразил на Землю наш луч! Луч с паролем моего отца!
Паролем была песенка про ёлочку. С папиными словами и с мелодией старой песни про Уралочку. Песенка, которую пела Грета, когда луч уходил в космос. Луч подхватил слова и мотив, унёс к отражателю спутника, вернул к Земле, и тогда отозвался Информаторий…
Но всё это узнали и во всём разобрались мы, конечно, позже, когда с Валерием, его друзьями- студентами и с Витей обсуждали, перетряхивали в уме и в разговорах детали и каждую мелочь случившегося.
А первые полчаса мы просто обалдело смотрели на экран — тот выплёскивал на всю планету информацию о бедах, которые готовили людям «жёлтые волосатики».
Экстренные сообщения рвались в эфир, заставляя вздрагивать радио — и телеприёмники всей Земли. Мы поняли это, когда включили в большой комнате телевизор. Оказалось, что Информаторий ввёл в действие принудительный приём всех студий и сетей, и некуда было деваться от лавины сведений…
— Господи, жуть-то какая… — охала тётя Маруся.
Любаша была сердита: при чём тут какой-то дурацкий «Жёлтый волос» и вся политика, когда ей нужно готовить контрольную, а компьютерная сеть блокирована! Это наверняка происки новозаторских провайдеров!
— Кажется, на сей раз Регенту кранты. Он был тесно связан с этой лавочкой, — сказал пришедший на обед дядя Толя.
Хорошо, что они не знали, кто устроил такую заваруху.
Но некоторые люди знали. Следом за дядей Толей пришли Валерий и Саныч. Они поманили нас из большой комнаты в нашу, маленькую, и Валерий сказал, как завуч, поймавший первоклассников за игрой в орлянку.
— Ну? Будем признаваться сразу или поотпираемся для порядка?
Отпираться не имело смысла: ведь телескоп с лучеметом ещё не были убраны и смотрели в ту часть неба, где недавно торчал на космической высоте «Ю-2, Универсал».
— Имейте в виду, чистосердечное признание смягчает кару, — предупредил носатый и курчавый Саныч. — Если изложите все детали, нахлобучка будет не столь суровой…
— А чё мы такого сделали? — дерзко сказал Лыш.
— Да, — поддержала его Грета. — Мы сделали то, что не смогли всякие спасатели. Пока они чесались и настраивали свои фильтры и защиты, мы просто сбили паршивую жестянку почти что из рогатки…
Саныч проглотил критику и спросил уже другим тоном:
— А позволено ли будет нам, коллеги, узнать принцип действия вышеупомянутой рогатки?
Мы сказали, что позволено. И Горошек с Лышем начали демонстрировать устройство…
А монитор все выбрасывал и выбрасывал информацию. А в большой комнате уже что-то кричал из телевизора ведущий главного имперского канала. Потом кричали другие — дядя Толя переключал каналы.
А мы перебирали всякие варианты, обсуждали «технические стороны», и вот тогда-то Валерий догадался, что паролем была именно песенка…
Саныч сказал очень серьёзно:
— Твоему папе, Грин, следует поставить памятник. И тебе…
— И Грете, — вмешался Май. — Это ведь она пустила песенку в космос…
— Причём в нужной тональности, — добавила Света.
— Да ну вас, — сказала Грета и совсем не по-командирски засопела. — Если уж кому ставить, то Васильку и Лышу. За их технику… И Грину, за то, что запомнил письмо…
— Ладно, всем поставим, — решил Валерий. — А лучше не надо. Чтобы не разглашать технологию. А то ею может воспользоваться кто-нибудь ещё. И не со столь благородными целями…
— У кто-нибудь ещё не получится, — очень серьёзно сказала Поля. — У них нет сказочных шаров.
— Умница! — восхитился Саныч. — Но всё-таки надо помнить: молчание — золото…
— Вот и помолчи… — вмешался вождь гуммираков. Наверно, приревновал к Санычу Полю.
…Ну, мы ещё много чего обсуждали тогда. И днём, и вечером. Ночью мы с Маем тоже говорили про то же самое.
— Теперь ты точно сможешь написать про отца книгу, — вдруг сказал Май.
Я не знал, смогу ли. Ведь я его почти не помнил. И всё же теперь казалось, что вспоминаю больше и больше… Только вот песню о ёлочке я боялся повторять даже мысленно: сразу начинало щекотать в горле. Но самым главным во мне тогда было чувство победы. Прочное такое, спокойно-гордое. Я знал: мой отец выполнил то, что хотел, а я с друзьями помог ему.
Спасибо добрым ёлочным сказкам…
На следующий день весь эфир, как и накануне, бурлил скандалами, сенсациями и разоблачениями. Где-то арестовывали тайных агентов «Жёлтого волоса» (и скоро выяснялось, что многие из них никакие не агенты). Партии и организации, которые назывались «оппозиция», обвиняли в связи с «желтоволосатиками» свои правительства и грозили «разноцветно-фруктовыми» революциями: лимонными, банановыми, вишнёвыми, яблочными и даже огуречными (хотя, как известно, огурец не совсем фрукт).
Выступал Регент. Говорил, что он возмущён, полон самых решительных намерений расследовать коварные планы, обвинял иностранных империалистов и внутренних врагов. Выступали противники Регента и заявляли, что он сам виноват и что у него «физиономия в жёлтом пуху». Опять выступал Регент и говорил о происках «так называемых республиканцев» и о том, что спасение страны в том, чтобы все люди проявили солидарность и на всеобщем референдуме поскорее выбрали нового императора. А за всеми его словами так и прыгала одна-единственная фраза: «Я ни при чём, я ни при чём…»
Тётя Маруся сказала:
— Евгений спит, Любаша учится, отец на работе, я пошла на рынок. Оставшийся народ пусть
