- Я рад, что вам понравилось… И… может быть, нам пора уже познакомиться?
- Конечно! Меня зовут Август Головка. А уменьшительное имя - просто Авка.
- Замечательно!… А мое имя - Пунтий Закваска… Одноклассники и родители зовут иногда сокращенно: Пуня… - И он тихонько вздохнул. - Но это временно. Когда я начну печататься всерьез, то возьму себе поэтический псевдоним…
- Какой? - с интересом спросил Авка. Потому что Пунтий Закваска явно ждал этого интереса.
- Я думаю… Лучезар Крылатый. Как вы считаете, это не очень претенциозно?
- Пре… что?… А! Нет, что вы! В самый раз… А уменьшительное имя можно сделать Лучик. Ну, будто маленький луч. Тоже… по-поэтически…
- Вы правы!
- Если хотите, я так и буду вас звать. Прямо сейчас… - Авка, по правде говоря, чувствовал, что не лишним будет подсластить отношения с местным жителем. Пригодится…
- Я… конечно, не возражаю. Наоборот, - расцвел Пуня-Лучик. - Это послужит мне даже как бы лишним толчком… к поэтическому развитию. Дело в том, что я не мыслю себе в жизни другого занятия, кроме стихотворного труда. Я изложил это даже в своем поэтическом кредо.
- В чем?
- Вы не знаете, что такое кредо? - изумился Лучик. И смутился. - Ох, извините…
- Кажется, знаю, - вспомнил Авка… - Нам говорили на уроке истории. Это вроде как главная установка. Такое основное понятие…
- Да! И вот как оно у меня звучит:
На свете дела лучше нету, Как быть прославленным поэтом И воспевать весь мир вокруг. И будет каждый тебе друг…
Потому что каждый поэт должен ко всем испытывать дружеские чувства… Вот я увидел вас и сразу…
- Я тоже, - сказал Авка совсем уже без всякой хитрости. Потому что Пуня-Лучик и правда был славный. Может, в Авкиной школе кто-то и хихикнул бы: 'бзяка-задавака', но Авка видел, что у Лучик сыплет свои стихи не для хвастовства, Это он из безоглядной любви к поэзии, тут уж ничего не поделаешь. Зато добрый.
- Только, пожалуйста, никому не называйте мой полный псевдоним, - осторожно попросил будущий Лучезар Крылатый. - Он пока тайна. Вы ведь не выдадите?
- Конечно, нет! Выдавать чужие тайны - это самая подлая гугнига!
Лучик удовлетворенно кивнул. Видимо, что такое 'гугнига', в этом мире знали.
- Скажите, Авка… а у вас есть какая-нибудь тайна? - спросил Лучик очень деликатно.
Авка не удивился. Кажется, у них с Лучиком намечалась дружба, а в этом случае всегда принято делиться тайнами.
- Конечно, есть, - вздохнул Авка. - Иначе зачем бы я сунулся в тот пустой осокорь очертя голову? Но это долгая история. Рассказать?
- Разумеется! - И Пуня-Лучик с размаха уселся в сено. К своему блестящему костюму он относился с поэтическим небрежением. Авка сел рядом. И рассказал все с самого начала - про Звенку, про Мукку-Вукку и свои планы.
Лучик был хотя и поэт, но не совсем бестолковый. Суть вопроса он уловил быстро. И деловито высказал свои суждения.
По его словам, БЧП была никакая не пустота, а, скорее всего, обрывок старого гравитационного поля (то есть силы тяготения). Она думала, что кого-то растворяет, а на самом деле только пропускала сквозь себя и сваливала сюда, в подземный мир. За долгое время здесь набралось столько всего - и вещей, и живых существ, что начала развиваться своя особая цивилизация…
Насчет китов здесь тоже слышали, но до них еще очень далеко. И помочь Авке сможет, пожалуй, только Председатель ПУУКа (Подземного Универсально-Ученого Круга) - знаменитейший и все знающий академик Уко Двуполовинус.
- До него, наверно, не добраться, - загрустил Авка.
- Я постараюсь помочь. Мы немного знакомы. В прошлом году он выступал у нас в школе с лекцией про вывернутые пространства, а я читал ему стихотворное приветствие:
Мы рады, что Вы здесь, глава ПУУКа - Великий наш Двуполовинус Уко, И пусть же осеняет нас всегда Прекраснейшая Ваша борода!
Потому что у него седая бородища - во, как два крыла! Он потом подозвал меня и говорит: 'Юноша, у вас талант. Заходите как-нибудь в гости, поговорим о музах…' Ну, я не заходил, конечно, стеснялся. А теперь можно попробовать.
Да, в самом деле, удача не оставляла Авку! Может, и правда до встречи со Звенкой не так уж далеко?
- Идем скорее!
Лучик с готовностью поднялся. По луговой траве они зашагали к синевшему вдали городу. Но почти сразу Авка спохватился:
- Ох… А как я с таким синяком-то? Что скажут люди в вашем городе?
- Скажут: герой! Когда узнают, что это ты зажег солнце! - Во время беседы они незаметно перешли на ты.
- А не попадет? - поежился Авка.
- За что?
- Мало ли… Раньше тоже зажигали. А их за это на костер или в темницу… - Авке вспомнились кое- какие факты из уроков истории.
- Не попадет. Наоборот, будут прославлять и благодарить… Хотя…
- Что? - испугался Авка.
- Если бы даже и то, чего ты боишься… Страдания облагораживают человеческую жизнь.
Авка сказал, что не хочется ему облагораживаться таким способом. Некогда это, и вообще…
- И все-таки я тебе завидую, - вздохнул Лучик.
- Нашел чему…
- Да я не про костер и темницу, а про те страдания, которые уже есть. Из-за Звенки. Мне бы такие! Любовные муки поэту во как нужны, а их у меня еще ни капельки не было… Да и вообще никаких…
- Совсем никаких страданий? - посочувствовал Авка.
- Только мелочь всякая. Например, объяснение с папой, когда он узнал про переэкзаменовку по математике… Правда, одно серьезное страдание имеется, но я уже притерпелся. Потому что никуда не денешься…
- А… какое оно? - осторожно сказал Авка.
- Ты ведь и сам видишь…
- Ничего я не вижу! Где оно?
- Посмотри на меня как следует.
- Ну… смотрю. И что?
- Разве у меня поэтическая внешность?
- А разве нет? И прическа, и бант…
- При чем тут бант! Поэты должны быть стройные, с талией, а я… Девчонки меня зовут Пу-Пу. То есть Пуня-пупсик…
Лучик и правда был кругловат. Не только лицом, но и телом. Пухлые формы слегка распирали тесный костюмчик. Но Авка деликатно утешил нового приятеля:
- Не переживай. По-моему, ты вполне…
- 'Вполне' от слово полный…
- Я не это хотел сказать!
- Что ни говори, а все равно… Да я сам виноват! И здешние законы природы. Ты погляди вокруг внимательно!
Авка и без того заметил, что природа здесь с причудами. Например, он пускал на ходу Пуниным зеркальцем зайчиков - по траве, про кустам, и эти солнечные блики превращались в желтых бабочек.
