Неподалеку прошли две ярко-зеленые коровы. Вокруг летали круглые, плохо различимые предметы, похожие на блюда с бутербродами и большие полупрозрачные тыквы. Авка почти не удивлялся. Мало ли что бывает в незнакомом мире. И к тому же такое ощущение, будто ты во сне.
Лучик щелкнул пальцами. Перед ним и перед Авкой повисла в воздухе большущая глиняная миска с поджаристыми пирожками. У Авки моментально побежали слюни.
- Бери уж, - вздохнул бедный Пу-Пу. - Все равно пропадать.
- Почему? - перепугался Авка. Он уже успел надкусить изумительный пирожок с малиновым вареньем.
- Да не тебе, а мне… Мучная пища мне полностью про-ти-во-по-ка-за-на. А я не могу удержаться. Пончики и плюшки люблю так же, как стихи. И стоит о них подумать, как миска или поднос - нате вам, перед носом.
- И каждый так может?!
- Не каждый, а у кого яркое поэтическое воображение. Но у меня-то оно как раз такое…
'Плохо твое дело', - подумал Авка (не забыв при этом сжевать второй пирожок; он ведь завтракал- то давным-давно, в другом мире).
- Послушай, Лучик, ты это… борись с собой. Проявляй силу воли. Вот как раз тебе и будет страдание. Польза и для поэзии, и для тела…
- Не могу, - со слезинкой в голосе признался Лучик. - Думаешь, я не пробовал? Это сильнее меня…
- Тогда придумай мучной стряпне замену, - посоветовал Авка (и съел пятый пирожок; миска все не улетала). - Такую, от которой не полнеют.
- Например… - сумрачно сказал Лучик (он тоже ел пирожок, безнадежно так).
- Например… у вас тут разводят капусту?
- Конечно. Пирожки с капустой я тоже люблю.
- Не смей думать о пирожках!… У нас, когда мама начинает солить капусту, от каждого кочана остаются кочерыжки. Они очень сладкие и полезные, в них витамины. А потолстеть от них совершенно невозможно. Посмотри на меня!
Лучик с печальной завистью посмотрел на поджарого, тонконогого Авку. Авка же подумал: 'Интересно, а у меня есть поэтическое воображение?'
- Кыш! - приказал он миске с пирожками (которые не убывали). Зажмурился и представил медный тазик с кочерыжками. Открыл глаза… Ура! Тазик был тут как тут, а пирожков след простыл!
- Бери! - велел Авка Лучику. И захрустел кочерыжкой сам. - Ну как?
- Н-ну… - с большим сомнением отозвался Лучик. Жевал он без радости.
- Не 'ну', а прекрасно! У тебя же богатое воображение!
- И что с того?
- Вот и вообрази, что это самая прекрасная еда!
- Что-то… никак…
- Какой же ты тогда поэт? Извини уж, но тогда ты… так навеки и останешься Пу-Пу.
- Нет!! - Лучик вцепился зубами в кочерыжку, как тигр в пойманную дичь. Даже зарычал тихонько. И сгрыз хрустящее угощенье в три секунды.
- Вот так и живи дальше, - наставительно произнес Авка. - И повторяй заклинание…
- Какое?
- Сейчас досочиняю… - Авка вдруг тоже ощутил в себе стихотворные способности. - Минутку… Вот!
Очень вредны пирожки и пышки, Хоть у них весьма приятный вид. Лучше от капусты кочерыжки! Можно грызть их даже до отрыжки, Это ожиреньем не грозит!
- О-о! - изумился будущий поэт Лучезар Крылатый. И сам не заметил, как сглодал еще кочерыжку. - Неужели это ты… сам… сейчас…
- Ну да…
- Значит, ты тоже поэт!
- Нет, что ты! Я раньше никогда не сочинял. А здесь… это оттого, наверно, что рядом ты. От тебя исходит поэтическое излучение!
- Ну уж… - с удовольствием смутился Лучик.
- Конечно!… Ты только смотри, не отказывайся от кочерыжек!
- Ладно… А ты все-таки поэт. Несомненно! Какая блестящая рифма: 'Кочерыжки - отрыжки'! И какая аллитерация! Тревожный звук 'р-р' так и перекатывается в строчках: 'гр-ры… гр-ро…'
Авка не знал, что такое аллитерация, и скромно молчал. Лучик же явно завидовал Авкиным стихам, хотя и скрывал это за восторгом.
- Знаешь что? Давай я подарю эти строчки тебе! - нашелся Авка.
- Ну, что ты…
- Нет, правда! Я дарю!
- Но это же будет нечестно, если я их… себе…
- Они все равно почти твои! Если бы мы не встретились, я бы никогда их не сочинил! Все дело в твоем излучении…
- Ну, если ты настаиваешь…
- Изо всех сил настаиваю! - И чтобы совсем убедить Лучика, Авка хитро добавил: - Только я попрошу одну награду.
- Любую!… А какую?
- Когда ты станешь знаменитым и будут напечатаны твои книжки, ты мне подаришь одну со своей подписью…
- Конечно!… Мало того, я даже посвящу тебе поэму с этими самыми строчками! Про кочерыжки! Она будет называться 'Страдания поэта при выборе между телесной и духовной пищей'… А еще, если ты позволишь, я напишу поэму про любовь. Про твою. Потому что своей у меня пока не было… Ох, нет! Чуть не забыл, это же тайна!
- Да ладно уж, - махнул рукой Авка. - Тайна эта не надолго. Все равно придется рассказывать и вашему… Двуполовинкусу, и китам. Иначе как сдвинуть материки?… Ох, Лучик, а я ведь босиком! Неудобно как-то в таком виде к академику…
Дело в том, что ни башмаков своих, ни фонарика Авка, разумеется, не нашел. Наверно, БЧП забросила их в другое место. А может, и правда растворила…
- Наоборот, это хорошо! Сразу видно, что ты после опасного путешествия!… Значит, можно браться за поэму? У меня уже родились несколько строчек. Послушай!
Ноет, как разбитая коленка, Чувство под названием разлука. И стрелою, пущенной из лука, Я лететь к тебе мечтаю, Звенка…
Эти стихи понравились Авке всерьез. Сильно! Даже в глазах защипало. Потому что скуластая зеленоглазая Звенка (некрасивая!) удивительно ярко вспомнилась опять. Знала бы она, в какие дали ради нее угодил Авка!
- Лучик! Идем скорее!
Чудеса чудес и всяческие чудеса
И они зашагали по луговой траве - мимо зеленых коров (интересно, а молоко у них тоже зеленое?), мимо стеклянных башенок, похожих на громадные бутылки, заткнутые павлиньими перьями.
Несколько раз вокруг Авки и Лучика начинали летать непонятные шары. Они были похожи на пятнистые тыквы, окруженные синеватой дымкой.
- Лучик, это что?
- Планеты, - обыкновенным голосом отозвался юный поэт.
- К… какие планеты?
- Ну, вроде нашей, только в ином масштабе. Они залетают к нам из других пространств. Наверно, им здесь уютнее, чем в безвоздушном космосе…
Авка, уже привыкший к мысли, что Земля - круглая, спросил с пониманием:
- Значит, на них и люди есть? И киты под материками? И…
