- Да… И что еще плохо, почта сюда не ходит, за письмами и газетами надо шагать в ближайшее отделение. Впрочем, недалеко…
- Вы, кажется, всерьез меня уговариваете.
- А почему бы и нет? Почему бы и нет, сударь!… Хотя, извините, я ведь не знаю ваших обстоятельств.
- Я пока и сам их не знаю…
- Тем более, тем более… Если надумаете, то лучше оформить жилье официально, в Городской управе. Муниципальная власть распродает здешние участки за чисто символическую цену. А строения вообще не принимаются в расчет, можете даже завладеть бывшим сталепрокатным цехом… А можете поселиться и явочным порядком, если чиновники вдруг закапризничают.
- Думаю, они не стали бы капризничать. У меня есть сертификат на бесплатное получение участка среди незанятых пригородных земель. Такие бумаги давали тем, кто увольнялся из Южной армии… Ну, не всем, а так называемым участникам миротворческих акций…
- Значит, успели повоевать?
- К счастью, недолго. Не хочется вспоминать…
Обоим стало неловко, но тут переливчато заиграли и ударили три раза часы. Бодро, не по- старинному.
- Надо же! Час прошел, как пять минут! - Артем торопливо встал. - Чай у вас чудный, Александр Георгиевич. Однако мне пора…
- Я надеюсь, это не последняя наша встреча?
«Зачем я ему?· - подумал Артем. Но сказал учтиво:
- Я тоже.
5.
Они вместе сошли с крыльца.
Собственно, крыльца не было, а была лишь утоптанная площадка перед низкой дверью. А вокруг площадки - клевер и подорожники. В траве играли Бом и рыжий заяц Евсей. Заяц наскакивал сзади, молотил пса передними лапами по спине, а потом удирал. Но недалеко, носился кругами. Бом догонял его и опрокидывал тяжелой лапой. Евсей отбивался задними ногами. Это у него получалось здорово, не подступишься. Бом отпрыгивал и обиженно гавкал. Евсей вскакивал и удирал опять. Наконец он умчался далеко, в кленовые заросли. Бом хотел было кинуться следом, но раздумал. Подошел к деревянному столбу, по-кошачьи потерся о него мордой…
Косой этот столб врыт был на краю площадки. К нему прибили узорчатый чугунный кронштейн (похоже, что от старинного фонаря) и в метрах полутора от земли подвесили плоскую железяку - вроде небольшого полукруглого щита. Здесь же висела на шнуре березовая колотушка, совсем низко.
- Это что же, пожарная сигнализация? - усмехнулся Артем.
- А вот сейчас увидите…
В ту же секунду из кленовых зарослей, в которые удрал Евсей, выскочил пацаненок лет семи. Коричневый, голый до пояса и босой, но в длинных камуфляжных штанах. Подбежал, ухватил колотушку.
- Дядя Шура, можно я ударю?
- А здороваться кто будет?
- Ой… - Мальчишка посопел. У него была круглая голова с темным ежиком и темные восточные глаза. Ими он прошелся по Артему - от головы до башмаков. Стукнул себя колотушкой по тугому немытому животу и задумчиво сказал:
- Большой привет…
- Привет, - улыбнулся Артем.
- Дядя Шура, ну можно я ударю? Я хочу раньше всех.
- Ладно, поддержи традицию…
Мальчишка медленно, даже чуть торжественно отвел колотушку вытянутыми руками и вдарил по железу. Чистый громкий звон разошелся над лужайкой, умчался за кленовую чащу, иван-чай и тополя, многоразовым эхом отозвался вдали…
Нет это было не эхо. В разных местах - и вблизи, и в дальних далях - тоже били по звонкому металлу.
- Похоже на колокола, - сказал Артем.
- Кое-где и вправду колокола, но не много. Больше рельсы развешены. Или баллоны от газа. Тоже звенят красиво.
- А зачем это? Игра такая?
- Пожалуй, что игра. Но не только. Можно сказать, обычай. Дети верят, что если звонить несколько раз в течение дня, все в этом краю будет славно: и погода, и настроение. И удачи во всяких делах… Ребятишки так и говорят: «Позвоним хорошую погоду·… А один мой знакомый выразился однажды наукообразно: «Этот ежедневный перезвон стабилизирует автономную структуру здешних пространств·. «Не знакомый, а ты сам, наверно, вывел эту формулу·, - подумал Артем. Но не решился сказать. Ему и самому захотелось ударить в певучее железо, да постеснялся…
Перезвон плавно затих. Голопузый звонарь колобком укатился в заросли. Бом кинулся за ним. Артем пожал старику прохладную сухую руку и вновь двинулся через Безлюдные пространства.
Помня указания старика, он прошел между длинными бетонными f%e,(, пересек площадку с упавшим мостовым краном и минут десять шагал по заросшему рельсовому пути. По краям полотна рос буйный цветущий репейник, а между шпалами густо желтели одуванчики и сурепка - такой солнечный цвет.
Впереди стоял на рельсах разбитый товарный вагон. Из-за него выскочили пятеро пацанов. В юбочках из лопухов, в уборах из перистых листьев, с размалеванными рыжей глиной и черной грязью телами. С луками и копьями. Ясное дело, ирокезы. «Держись, бледнолицый!·
Но индейцы оказались мирными. Отошли со шпал, уступив дорогу. Глянули на незнакомца без робости, но и без вызова. Самый маленький (вроде недавнего звонаря) с той же задумчивостью произнес:
- Здрасте…
- Привет славному племени… - Артем придержал шаг.
Тогда мальчик постарше глянул Артему в глаза, наклонил к плечу голову в шлеме из белоцвета:
- А вы кто?
- Я… Артем.
Старший мальчик - тощий, высокий, тонколицый, в почти таких же, как у Артема, очках - звонко обрадовался:
- Значит, это вы тогда в городе спасли Андрюшку-мастера!
- Ну… было, - опять признался Артем. И запоздало изумился: - А откуда вы знаете? Я же ему не говорил, как меня зовут!
Они засмеялись - не обидно, а будто звали повеселиться вместе:
- Тут все уже всё знают. Раззвонили потому что…
Они проводили Артема вдоль вагона, помахали вслед луками и копьями. Потом вдруг самый маленький догнал его и торопливым шепотом спросил:
- А вы к нам насовсем или в гости?
- Не знаю, - вздохнул Артем.
Здесь было хорошо. И не хотелось уходить. Но Нитка ждала, и времени оставалось уже немного.
