– Кроев! Зайди быстренько в мой кабинет.
Значит, ничего не кончилось? Он пожал плечами. Извинение извинением, а сейчас начнется воспитание. Он пошел рядом с директоршей. И вспомнилось:
– Ольга Афанасьевна! А ведь я и вам говорил, что Дим-Т… Дмитрий Анатольевич мне пленку отдал! Летом рассказывал, когда мы насчет штор в школу приходили! Разве вы забыли?
– Верно! Да-да-да, был разговор… Ты прибегал весь такой… пылающий идеей. Веселый, загорелый, в трусиках. И Боря Штурман с тобой…
– Ну вот! А теперь…
Она поняла наконец:
– Да ты что! Думаешь, я тебя на проработку веду? Тебя кто-то по телефону разыскивает. Очень срочно…
Ox, что опять случилось?
Звонила Оля:
– Федя, а Боря с тобой?
– Нет! Я думаю, к тебе побежал… Ты что, из-за этого звонишь в кабинет директора?
– Федя… Нилка пропал…
– Как – пропал?
– Ну, так… – Она всхлипнула. – Его папа звонил. Ушел утром в школу и до сих пор не вернулся…
Нилкины молитвы
Все-таки сбылся он, этот страшный сон, который не раз видел Федя. Исчезновение, мука неизвестности. Правда снилось про Степку, а произошло это с Нилкой. Но Нилка… он ведь тоже почти как брат. И от мысли, что, может быть, нет его уже на свете, заходилось сердце…
А каково отцу его и матери?!
…Выяснилось, что в школе Нилка был, отсидел вместе со всеми четыре урока, потом оделся, вышел на улицу, и больше никто Березкина не видел. Теперь, к вечеру, уже обзвонили или обежали всех его одноклассников. Никаких следов. Звонили и в милицию. Сперва дежурный успокаивал: не ночь же, мол, еще, чего паниковать! Гуляет где-нибудь пацан. Кое-как убедили, что не такой это 'пацан', который где-то шастает в одиночку, он всегда с друзьями. Дежурный 'сигнал принял'. Обещал звонить, если что выяснится. У Березкиных телефона не было, дали номер знакомых, которые жили двумя этажами ниже. Никто, конечно, туда пока не звонил.
Злорадствуют теперь небось в милиции: это вам не кино снимать! Как беда стряслась, к нам же и кинулись! Да черт с ними, пусть злорадствуют! Лишь бы Нилка нашелся!
Когда Федя, Борис и Оля прибежали к Березкиным, Нилкина мать плакала не переставая. Аркадий Сергеевич старался держаться спокойно. Однако говорил уже без всякой уверенности:
– Ну ладно, ладно, Роза… Найдется же… Может, решил прокатиться за город, у мальчишек такое бывает… – И снова расспрашивал ребят: не говорил Нилка вчера о каких-нибудь своих планах, не намекал ли на что-нибудь?
Нет, не говорил, не намекал. Только горевал о том, что мать изо всех сил настаивает на отъезде. Да и какие могли быть у него планы, отдельные от Бориса, Оли, Феди? Немыслимо это. Если только… Если… Борис первый решился на вопрос:
– Аркадий Сергеевич.. А вдруг он нарочно? Ну, чтобы вы не увозили его… и не расходились?..
Нилкин отец глухо сказал:
– Я уже думал… Неужели Нил способен на такое?.. – Руки и очки у него дрожали.
'Вы же способны… так его мучить…' – подумал Федя.
Сиди не сиди, горю не поможешь. И где искать – не придумаешь. Пришлось расходиться по домам. Нилкин отец обещал, что позвонит Феде сразу, хоть среди ночи, если что-то станет известно.
– И вы звоните, если вдруг что… В любое время. Хозяева телефона предупреждены, они хорошие люди…
На улице была совсем ночь. То есть, конечно, вечер, но черный и звездный. Звезды дрожали среди сухих кленовых листьев. Листья то и дело срывались, с шорохом падали в темноте. Казалось, что сами звезды шелестят…
А если… если все-таки Нилкин страх был не напрасен? Может, не зря на нем звездная метка?.. Недавно по телевидению выступал опять один специалист по НЛО, заявил снова, что несколько тысяч землян в прошлом году исчезли так необъяснимо, что без пришельцев тут явно не обошлось…
Видно, у всех появилась одна и та же мысль (очень уж яркие были звезды). И, как бы заранее отбрасывая такую фантастику, Борька сумрачно сказал:
– Надо все-таки думать о реальных вариантах.
– Не мог он сбежать, мальчишки. Как это – не сказавши нам! Он всегда все доверял.
– Доверял, пока имело смысл, – возразил Федя. ('Имело с'смысл', – горько отдалось в нем.) – А сейчас-то он же прекрасно знал, что мы будем отговаривать, а помочь ничем не сможем… Или он просто подводить нас не хотел. Решил спрятаться где-нибудь и переждать, пока родители не помирятся и пока мать не раздумает ехать…
– Где он мог спрятаться? В лесу, что ли? – сказал Борис. – Не лето ведь…
Так они шли по улице Блюхера – еле двигая ногами, с грузом тяжко навалившейся тревоги. Феде представилась почему-то сделанная в лесу хижина – этакая груда веток, в ней черная нора, из норы выглядывает в своей вязаной шапочке-пирожке Нилка… Отсюда мысль скользнула к другой норе – в зарослях на берегу.
– Слушайте… А что, если он решил спрятаться поближе? В подземном ходе, у церкви! Помните, там в одном месте сбоку углубление? Ниша такая, будто комнатка крошечная… Можно несколько дней пересидеть…
Борис вздохнул.
– Я понимаю, что шансов мало… – понуро согласился Федя. – Но вдруг? И… надо же где-то искать…
– Мы же не найдем сейчас на берегу эту дыру, – сказала Оля. – Ни фонаря, ни спичек…
– А с берега и не надо! – Федя оживился. Потому что любое действие дает хоть какую-то надежду. – Можно же из церкви! Расскажем все отцу Евгению…
– Так он там нас и ждет, – сказал Борис.
– Но там же сторож есть! Спросим у него, где отец Евгений живет, сходим… Ну, надо же что-то делать!
Борис решительно ускорил шаги:
– Пошли.
В кирпичной сторожке, что стояла в углу церковного двора, светилось маленькое окно, закрытое изнутри газетой. Федя и постучал в это окно – без раздумий. Когда такое дело, тут не до стеснения.
Почти сразу послышалось через дощатую дверь:
– Иду… Что за гости?
Голос знакомый, не ошибешься…
– Дядя Женя!
– Отец Евгений!
– Мы по делу! – сказал Борис.
– Входите… А я сегодня здесь ночь коротаю. Сторож отпросился, а кому-то надо караулить…
В побеленной комнатке, с иконой в углу, с конторским столом, с раскладушкой, накрытой спальником, и с обшарпанными стульями, горела настольная лампа. Отец Евгений – в поролоновой куртке, солдатских брюках и сапогах – сел на заскрипевшую раскладушку, поправил блестевшие очки.
– Рассаживайтесь, пташки вечерние… Что случилось-то?
…Он не удивился рассказу. Будто ждал чего-то подобного. Насупился, снял очки, устало потер глаза. Потом сказал:
– Ход с той стороны заложен кирпичом. Два дня назад. С лета собирались, а тут наконец
