Не объяснить это никак логически. Просто нельзя птицу держать в клетке. А я, видно, от природы птица. Не орел, конечно, куда там. Так... ворон какой-нибудь. Синий.
Я мысленно взмахнул крыльями. И улыбнулся.
— Дэцин, вы правда меня возьмете? Я готов.
— Сумасшедший, — Дэцин покачал головой, прищурив глаза.
— Ага, — легко согласился я.
— И не боишься?
— Боюсь, — сказал я, — а что же делать?
— Что верно, то верно... сагонов бояться — в космос не летать. Ну что же, ско... учиться будешь у меня. Когда сможем начать?
Я подумал.
— Я бы хотел... когда Герт немного поправится. Я должен быть с ним, понимаете? В его семье никто не может.
— Неделю, две? — уточнил Дэцин, — ладно, даю тебе две недели. Потом позвонишь вот по этому номеру... дай сюда спайс.
Я протянул ему руку с браслетом, и он что-то туда вкачал со своего, поднеся отверстие излучателя прямо к моему циферблату.
Краем глаза я заметил, как на сцену вышла женщина. Красивая. В длинном темно-красном платье. Она положила руку на плечо одного из гитаристов и начала петь густым меццо-сопрано. Дэцин вдруг замолчал и прислушался.
После дождичка
Небеса просторны,
Голубей вода,
Зеленее медь.
В городском саду
Флейты да валторны,
Капельмейстеру хочется взлететь.
Я допил свое вино, и стал тихонько приканчивать креветки. Дэцин последовал моему примеру.
— Когда у тебя следующий патруль? — спросил он.
— Когда Валтэн восстановится. Я уж с ним буду летать. Сказали, не раньше, чем через четыре месяца.
Дэцин озабоченно посмотрел на меня.
— Возможно, придется отодвинуть... как твой напарник на это посмотрит?
— Думаю, нормально. Но как я должен объяснить это ему?
Дэцин подумал.
— Я сам с ним поговорю. Ты можешь сказать ему о Дозорной службе, само ее существование не является тайной.
Меццо-сопрано рвало застывший, прохладный воздух, как завесу. И тихо слушали сидящие в зале эстарги, только что вернувшиеся, и собирающиеся в очередной рейс, и просто так — отдыхающие. Я вдруг подумал, что нашел своих. Теперь уже нашел. Ошибся ты, Цхарн. Никакой я не король. Я просто самый обыкновенный ско. Обычный солдат и самый простой квиринец, такой же, как все. Я не могу менять судьбы народов. Только и тебе меня уже не изменить, и я это знаю точно, я в этом уверен. В этом нельзя быть уверенным, говорит Дэцин, потому что и самые сильные люди ломались... но ведь нельзя и жить, не будучи уверенным в себе, в своей силе, в своей правоте, нельзя сдаваться заранее.
Но из прошлого — пела женщина -
Из былой печали,
Как ни сетую,
Как я ни молю,
Проливается
Черными ручьями
Эта музыка прямо в кровь мою.
В больницу я вернулся уже вечером. У Герта было много друзей и родственников... Днем было кому меня заменить. А вот ночью...
Я уже возвращался в эту палату, как домой. Привык за последние дни. Мы, эстарги, вообще легко привыкаем к новым помещениям. Герт уже поужинал без меня. Я настроил ему аппарат волнового массажа. Сел в кресло у изголовья, ожидая, когда процедура кончится. Герт лежал полузакрыв глаза. Это приятный такой массаж, я знаю... Рядом с Гертом на тумбочке лежала настоящая бумажная книга в обложке из черной кожи. Раритет. Я покосился на раненого — но ни спросить, ни взять книгу без спроса не решился. Только прочел название, вытисненное золотыми буквами. Библия. Мне сразу вспомнилось Евангелие, которое я читал в Беши. Надо же... а ведь книга поначалу действительно потрясает, жаль, что ее нельзя так буквально воспринимать. Впрочем, это сказал Иль-Бадраг, а ему доверять нельзя... мало ли что он наговорит. Лучше уж Герта спросить. Я и забыл, что Герт, как и его жена Сэйн — та самая, с ней я знаком с первого дня пребывания на Квирине — принадлежат к христианской церкви. Хотя и крестик у него все время на шее висит, простой такой серебряный крестик на цепочке. Аппарат пискнул. Пора выключать. Я снял подушечки излучателя с груди Герта. Раненый открыл глаза, улыбнулся.
— Вот кайф... жаль даже, что мало.
— Увы, — сказал я, — больше нельзя. Ты чего-нибудь хочешь?
— Попить, — попросил Герт. Я напоил его.
Мне показалось, что сегодня он лучше выглядит. Может быть, и не будет ночью этих приступов. Должно же это пройти...
Мне вдруг захотелось рассказать Герту о том, что меня берут в Дозорную службу. Мы с Гертом обычно много болтали, с ним было как-то легко... Но рассказывать, конечно, было нельзя. Во-первых, просто нельзя. Во-вторых, стыдно. Ведь я так ошибся на Анзоре... Меня на выстрел не то, что к Дозорной службе, даже к СКОНу подпускать нельзя. Дурак я... И вот как ему теперь сказать, что у меня даже вроде как повышение по службе намечается.
Если это, конечно, считать повышением.
Вместо этого я вдруг сказал. Неожиданно для себя самого.
— Слушай, Герт... Я давно тебе хотел сказать. Ты прости меня. Сможешь простить?
Герт глянул удивленно из-под белой псевдокожи, стянувшей лоб.
— Ты о чем, Ланс?
— Ну... об Анзоре... Ведь это ты из-за меня... я себя вел как дурак.
— А... — Герт вздохнул, — да брось ты. Все мы бываем в таких ситуациях. Меня самого пару раз из таких переделок вытаскивали. Один раз напарник, другой — спасатели. И жизнью ради меня рисковали. Ну, если я еще раз влипну куда-нибудь, может, ты меня вытащишь, кто знает?
— Так ведь по-разному можно влипнуть, — сказал я задумчиво. Герт понял.
— Можно и ошибиться, Ланс. Это тоже со всяким может случиться.
Он помолчал.
— Ты хороший ско. Не дергайся, Ланс, все будет нормально. Знаешь, как у нас говорят? Я прощаю, и Бог простит.
— Спасибо, — сказал я с чувством. И вспомнил про Библию, — можно посмотреть?
— Конечно, — обрадовался Герт. Я взял книгу, полистал...
