принялся изучать листок.
— Остров, — тихо проговорила Валери, вчитываясь в сделанную мылом запись. — Племена… Карибы. Они жили на Антилах. Или на Ямайке — племенные сборища, ритуалы обо и вуду на Гаити. Даже на Багамах, там есть свои индейцы — у них имеются ритуалы, связанные с инициацией, впрочем, эти ритуалы характерны почти для всех племен.
— Я потрясен, — заметил Джоэл, по-прежнему рассматривая бумагу. — Откуда у тебя все это?
— Курс истории искусств, — ответила она. — Те колесики и винтики, в знании которых ты нам отказываешь, без этого нет и художественного видения. Но все это не подходит.
— Почему? Это может означать какое-нибудь место в Карибском море, какой-нибудь курорт, который рекламируют в последнее время. Король — это, несомненно, император, а тут и прямая связь с Делавейном — Аврелий… Вся эта реклама по телевизору, в газетах — картинки людей при свете факелов с разряженными чернокожими, которые с любовью улыбаются им, подсчитывая доллары. Кто же из них?
— Нет, все это слишком туманно, — сказала Вэл. — Слишком абстрактно, просто какие-то геометрические фигуры, лишенные индивидуальности, это не дает общей картины.
— А теперь объясни
— Слишком это обще, Джоэл, слишком много мест, из которых пришлось бы выбирать, всего этого ты можешь и не знать. Должно быть что-то близкое, легко узнаваемое. Как это бывает у Брейгеля или Вермера [205] , полотна которых пестрят бытовыми деталями.
— У них фамилии как у зубных врачей. Валери взяла у него из рук листок.
— Манхэттен — это остров, — произнесла она как бы про себя, снова перечитывая написанное и хмурясь.
— Но если там происходят факельные шествия и совершаются ритуальные обряды, это — не мой район города.
— Не ритуальные обряды, а сборища племен, — поправила Вэл. — Племена… Может быть, не черные, а красные? Племена — американские индейцы.
— Алгонкины!
— “Алгонкин-отель”! — вскричала Валери. — Вот что это значит!
— Через несколько минут мы это узнаем, — сказал Джоэл. — Иди и звони.
Ожидание было невыносимым. Конверс взглянул на себя в зеркало. Пот, струившийся по лицу, щипал незажившие царапины, жег глаза, руки его дрожали, дыхание стало прерывистым. Коммутатор отеля “Алгонкин”, наконец, ответил, и Вэл попросила соединить ее с номером мистера Маркуса. Последовала короткая пауза, а когда телефонистка снова заговорила, Джоэл чуть было не запустил в зеркало телефонной трубкой.
— У нас проживают два мистера Маркуса. С которым из них соединить вас, мэм?
— Нет, это уж слишком! — вдруг затараторила Вэл, безмерно удивив Конверса. — Мой шеф, этот придурок, распорядился позвонить мистеру Маркусу в “Алгонкин” и договориться, где и когда они будут обедать. И вот — придурок смылся на какую-то деловую встречу за городом, а я должна расхлебывать эту кашу. Простите, дорогая, я не хотела взваливать это на вас.
— Все в порядке, милая, у нас здесь тоже хватает придурков.
— Тогда, может, вы не откажетесь мне помочь? Кто они, эти чертовы Маркусы? Может, я что пойму по их именам или по их фирмам?
Попробую выяснить. Сейчас свяжусь с регистратурой. Нам нужно выручать друг друга, когда дело касается придурков, правда?… Вот они, первый Маркус — Майрон, компания по производству сахарных барашков, Лос-Анджелес. И Маркус Питер… но о нем почти ничего нет. Сказано только: Джорджтаун, Вашингтон, округ Колумбия.
— Это он, Маркус Питер. Я уверена. Огромное спасибо, голубушка.
— Всегда рада помочь, дорогая. Соединяю.
Сложенный номер “Нью-Йорк таймс” лежал у него на коленях. Стоун вписал в клеточки кроссворда последние два слова и взглянул на часы. На разгадку ушло девять минут. Жаль, что не больше. Девять минут можно было ни о чем не думать. Он пристрастился к кроссвордам еще в бытность свою начальником лондонского бюро ЦРУ. Подыскивая слова, он мог хотя бы на полчаса отвлечься от своих проблем.
Зазвонил телефон. Стоун резко обернулся к нему, его пульс учащенно забился, в горле появилась неприятная сухость. Никто не знает, что он снял номер в “Алгонкине” под фамилией Маркус. Ни одна живая душа!… Впрочем, есть один, но он сейчас в воздухе, летит из Ноксвилла, штат Теннесси. Или произошла какая-то накладка? А может, он ошибся в Меткалфе? Неужели этот сердитый и несколько церемонный офицер ВВС один из них? Или его обманула интуиция, выработанная им за многие годы общения с человеческими отбросами, обманула только потому, что, видя опускающийся на него молот, он отчаянно искал какого-нибудь выхода, какой-нибудь прорехи в наброшенной на него стальной сети?
Стоун поднялся с кресла, медленно, со страхом подошел к стоявшему у кровати столику и снял трубку надрывающегося телефона.
— Слушаю.
— Алан Меткалф? — твердо спросил тихий женский голос.
— Кто?! — Стоун был настолько поражен, услышав это имя, что на какое-то мгновение перестал соображать.
— Простите, пожалуйста. Я ошиблась номером.
— Нет,
— Простите.
— Прошу вас! Господи, умоляю! Я устал… Мы не спим тут более суток… Я разговаривал с Меткалфом два часа назад, он сказал, что заложит новую программу в свой автоответчик, так как кто-то дозванивается к нему с часу ночи. Ему пришлось уехать из дома. Совершено убийство. Убит летчик. Это не несчастный случай! Вы понимаете, о чем я говорю?
— Почему я должна продолжать с вами разговор? — спросила женщина. — Хотите выяснить, откуда я звоню?
— Послушайте, — сказал Стоун, теперь уже окончательно овладев собой, — даже если бы это входило в мои намерения — а это не так, — вы знаете, это отель, а не частный телефон, и, чтобы сделать то, о чем вы говорите, потребовалось бы не менее трех человек, проверяющих соединения, и четвертый, который сидел бы на коммутаторе отеля. Но даже и с такой командой нужно было бы не менее четырех минут, чтобы проследить, по какому из проводов поступает ваш сигнал, но и это дало бы возможность установить всего лишь район, откуда он поступает, но не ваш телефон. Если же вы говорите из Европы, то у нас и там должен быть эксперт, но и он смог бы определить только район, из которого вы звоните, в радиусе двадцати миль. Для этого опять-таки нужно, чтобы вы не вешали трубку по меньшей мере восемь минут… Умоляю вас, не вешайте трубку хотя бы две минуты!
— Тогда говорите. Но быстро!
— Я выскажу одно предположение. Очень может быть, мне не следовало бы этого делать, но вы, миссис Де-Пина, умная женщина и поймете что к чему.
— Де-Пина?
— Да. Вы оставили телефонный справочник раскрытым на голубых страницах, это телефоны правительственных организаций. Когда в Неваде произошел несчастный случай, я сделал довольно простое умозаключение относительно номеров в справочнике. Два часа назад мое предположение подтвердилось. Мне позвонил Меткалф, из телефона-автомата в аэропорту. С ним разговаривал один летчик, генерал. Он присоединился к нам… Вы убегали не от тех людей, миссис Де-Пина. Но если мои догадки верны, то человек, которого мы пытаемся найти, слышит наш разговор.
— Здесь больше никого нет!
— Прошу вас, не прерывайте меня. Каждая секунда на счету. — Голос Стоуна внезапно приобрел силу и убедительность. —
