— Понимают, господин президент, — печально изрек Клейн. — Любой, кто связывает судьбу с «Прикрытием-1», знает, на что обрекает себя.
Глава 29
Нещадно вырванный из туманных глубин и без того некрепкого сна, в первые мгновения Ульрих Кесслер пытался не обращать на телефонный трезвон внимания. Светящиеся стрелки будильника показывали без нескольких минут шесть. Кесслер издал жалобный стон, в отчаянии перевернулся на другой бок и накрыл голову подушкой. «Пусть оставят сообщение, — подумал он в полудреме. — Делами, даже сверхсрочными, я займусь после, в более подходящее для этого время».
Он с трудом сел на кровати и моргнул, почувствовав, какая тяжелая у него голова и до чего кисло и противно во рту. Вчера вечером на вечеринке у канцлера не надо было столько пить, а потом, перед поездкой домой, в глупой попытке протрезвиться вливать в себя море крепчайшего кофе. Уснуть Кесслеру удалось лишь в четвертом часу.
Он нащупал и взял телефонную трубку.
—
— Доброе утро, герр Кесслер, — ответил по-немецки женский голос — в столь ранний час до неприличия бодрый. — Меня зовут Изабелла Штан. Я государственный обвинитель из Министерства юстиции, работаю в отделе по коррупции. Звоню, чтобы попросить вас о срочной встрече. Случай исключительный и не терпит отлагательств...
Голову Кесслера будто объяло пламя. Его разбудила какая-то мелкая сошка из Министерства юстиции? Он сжал трубку настолько крепко, что едва не раздавил.
— Да как вы посмели тревожить меня дома? Вы ведь знаете установленные правила! Если вашему министерству потребовалось содействие Бундескриминальамт в каком-то деле, обращайтесь с официальным заявлением через соответствующие инстанции! Отправьте бумагу по факсу, и, когда мы сочтем нужным, пришлем вам ответ.
— Вы не совсем поняли, герр Кесслер, — произнесла женщина, теперь с явной издевкой в голосе. — Дело заведено на вас, поэтому-то я и звоню вам домой.
— Что? — рявкнул Кесслер, напрочь забывая о сонливости и последствиях пьянки.
— К нам поступили серьезные заявления, герр Кесслер, — продолжила женщина. — Это связано с исчезновением профессора Вольфа Ренке шестнадцать лет назад...
— Какая чепуха! — гневно выкрикнул Кесслер.
— Неужели? — спросила Штан. Ее голос зазвучал жестче и наполнился презрением. — Тогда перейдем ко второму вопросу. Объясните, на какие средства вы приобрели дорогостоящие произведения искусства? С трудом, но мы выяснили, что картины принадлежат вам. Первую вы приобрели в 1990 году — работу Кандинского из галереи в Антверпене — за двести пятьдесят тысяч евро по нынешнему курсу. Вторую в девяносто первом, коллаж Матисса...
Выслушивая ошеломляюще точные сведения о столь дорогих его сердцу картинах, Кесслер обливался холодным потом. Деньги он получал в течение долгих лет за то, что прикрывал Ренке. Его затошнило. Откуда этой обвинительнице из Министерства юстиции стали известны его секреты? Покупая работы великих живописцев, он был предельно осторожен: действовал через агентов, к которым обращался под вымышленными именами, указывая другие адреса. Выйти на его след через галереи и посредников было почти невозможно.
Мысль судорожно работала. 'Надо остановить расследование. Каким образом? Через министра внутренних дел, он ведь мне многим обязан? Нет, не выйдет. Министр не пожелает ввязываться в скандал столь крупного масштаба.
Надо исчезнуть, бросить все богатства, которые достались мне столь дорогой ценой. А за помощью надежнее обратиться к другому источнику'.
Рэнди Рассел, сидя в темно-зеленом фургоне «Форд» на удалении нескольких кварталов от виллы Кесслера, закончила телефонный разговор.
— Наверно, обделался от страха, скот, — произнесла она, довольно улыбаясь. — Готова поспорить, уже придумывает, к кому воззвать о помощи.
Специалист по записи и воспроизведению звука из ЦРУ, расположившийся рядом, покачал головой.
— Хорошо, если только обделался. — Он кивнул на экран, на котором отображалось распределение напряжений в голосе Кесслера, записанное во время беседы. — Когда ты завела речь о картинах, бедняга чуть не тронулся умом.
— Тише! — сказала вдруг вторая специалист, сосредотачиваясь на сигналах, что поступали в ее наушники от устройств, установленных Рэнди в доме Кесслера. — Клиент вышел из спальни. По-моему, направился в кабинет.
— Наверное, задумал позвонить с другого телефона, — предположила Рэнди. — Тот, что у него в спальне, — беспроводной. Боится, что его подслушают.
Специалисты по звукозаписи закивали, соглашаясь. Радиотелефоны — миниатюрные передатчики.
Перехватить разговор того, кто пользуется беспроводным телефоном, — пара пустяков.
Первый специалист ввел на расположенной перед ним клавиатуре последовательность команд.
— Я подсоединился к телесети «Дойче телеком», — спокойно сообщил он. — Начинаем прослушивание.
Весь в поту, Кесслер опустился на стул за старинным столом в кабинете. И с минуту обдумывал, как действовать. Не опасно ли выходить на связь? Номер разрешено набирать лишь при крайней необходимости. Крайней необходимости! А разве сейчас не тот самый случай?
Дрожащей рукой он снял с аппарата трубку и медленно набрал длинный междугородный номер. Несмотря на ранний час, ответили на звонок буквально после трех гудков.
— Да? — послышался грубоватый резкий голос. Именно он давал Кесслеру распоряжения почти два десятка лет.
Руководитель БКА сглотнул.
— Это Кесслер.
— Я прекрасно знаю, кто мне звонит, Ульрих, — ответил профессор Вольф Ренке. — Не убивай время на никчемные слова. Чего ты хочешь?
— Я должен немедленно уехать из страны и получить новый паспорт.
— Конкретнее.
Отчаянно стараясь казаться спокойным, Кесслер пересказал содержание разговора с чиновницей из Министерства юстиции.
— Сам понимаешь, мне надо срочно исчезнуть из Германии, — пробормотал он. — Я договорился встретиться с обвинительницей через несколько часов, чтобы выиграть время. Ей слишком многое известно о моих доходах. На встречу я, естественно, не пойду.
