пахнущим мочой, по каким-то страшно захламленным пустырикам... Отчего-то картина погрузки показалась ей жуткой, хотя вроде бы ничего жуткого не происходило.
Полчаса спустя она вышла к маленькому затухающему костру, где сидели четверо в рабочих фартуках и хлебали по очереди из котелка.
И тут она усомнилась в разумности прежнего плана. Но ничего нового не придумывалась...
– Доброго здоровья, – сказала она.
На нее посмотрели. Потом один, вроде бы постарше других, солидно кивнул...
– Вам того же. Присаживайтесь к огоньку, госпожа. Угощения вот нет, доели все. Разве что хлебушка...
– Спасибо. Сыта. У меня вопрос вот такой... не проведете ли на судно меня и еще одного человека?
– А что за беда такая, что тайком потребно?
– Беглецы мы, – сказала она заготовленное. – Жена ему развода не дает...
– Во как, – усмехнулся все тот же старший; прочие молчали. – Война, а у людей то же все на уме... Не выйдет, госпожа, даже при большом нашем желании не выйдет. Там стражники стоят, смотрят. Это вам надо с капитаном каким договориться да после на лодке подплыть, а здесь – нет, не получится...
– Жаль, – сказала она. – Мы бы заплатили.
– Не без того, понятно... Не, ищите капитана. Вон там обыкновенно сидят, у портовых интендантов. Во-он, окошки цветные, светятся. Попробуйте, может что и...
– Ну, спасибо, – она улыбнулась как могла сладко и шагнула в темноту.
– Я бы с такой от своей козы... – дослышала она.
А план казался ей все глупее. Он и был глуп. Изначально был глуп. Только такой она и могла придумать. Допустим, без пищи как-то можно еще просидеть в темном уголке – ну, с неделю. Но без воды? Она подумала о воде, и ей тут же нестерпимо захотелось пить.
На судно, подумала она. Любой ценой. Немедленно.
Подплыть на лодке – советовали вы мне? А зачем она нужна, лодка?
Отрада стояла, прикидывая, где лучше выйти к воде, когда позади быстро-быстро зашуршали шаги. Она оглянулась, присев.
Подбегал худенький кривобокий человечек, которого она все эти дни часто видела из окна. Сбежала, подумала она с отчаянием. От вас не сбежать...
– Уходите быст...
Человечек вдруг переломился как-то сразу во всех сочленениях и мягко рухнул, будто в теле его не осталось ни одной косточки. Отрада оцепенела. И тут с давно забытой силой – полыхнуло в глазу. Она зажала его руками, но и сквозь ладони было видно, как яростный золотой блеск обливает строения, кусты, сухую траву, штабеля бревен... и приближающихся к ней мужчин. Они были голые по пояс, в каких-то безумно широких меховых штанах, а в руках... В руках они держали винтовки.
Наверное, она что-то вспомнила. Потому что даже не закричала.
Оглянулась назад. Позади, шагах в трех, стоял такой же облитый золотом человек в плаще с опущенным капюшоном, скрывающим пол-лица. Она откуда-то знала, что он никогда, ни при каких обстоятельствах не приподнимает этот капюшон...
– Мы взяли ее, – сказал он, поднеся ко рту запястье.
«Возвращайтесь», – отдалось в ушах.
Настоятель Иринарх внимательно рассматривал Алексея. Будто я под стеклом, подумал Алексей.
– В мире живых ты приходил к людям, – сказал он наконец. – В мире мертвых они будут приходить к тебе. Не обязательно те, кого ты желал бы видеть.
Скорее наоборот...
– Это я знаю.
– Подумай еще.
– Я не изменю решения.
– Тогда – отдыхай до заката. Тебе дадут сонного питья.
– Я буду очень крепко спать и без питья, – Алексей усмехнулся.
– Не будешь. Тебе только так кажется. Кроме того, – настоятель усмехнулся в ответ, – это не простое питье. А теперь скажи мне... ты узнал все, что хотел?
– Издеваетесь, отец настоятель? Я всего лишь убедился, что по-прежнему, как и был... туп, глуп и неучен... Скажите хоть вы... все эти предсказания и откровения, все эти нити судьбы – они действительно такие... – он замолчал в поисках единственного слова.
Иринарх слабо взмахнул рукой... понял. Покачал головой.
– Если верить в судьбу, она становится непреложной для тебя. Если верить в собственное неверие – она становится еще более непреложной. Это касается и отдельного человека, и всего мира. Но попадаются среди людей такие вот, как ты – в неверие не верящие. Они редко доживают до зрелых лет...
– Ларисса сказала, что мне чего-то нельзя знать о себе – потому что в противном случае я сравняюсь могуществом с самим Богом. Это действительно так?
– Не только в могуществе. Главное – и в бессилии. Ты видел его. Говорил с ним.
– Кажется, он сумел ничего не сказать мне...
– Возможно, еще не проросли те семена, что он вложил в твои уши.
– Так вразумите меня хоть вы. Только как-нибудь... без обиняков.
– Хорошо, попробую. Попробую... Он потянулся к чайнику. Чайник был уже пуст.
– Фортунат!..
Неслышно ступая, вошел бывший ангел. Он постарел лет на сорок, ссутулился, поседел. Дорого приходилось платить за несколько недель абсолютного знания – и свободного полета...
– Принеси еще чаю.
Но чайник уже был у Фортуната в руке. Старый закопченный глиняный чайник с веревочкой вместо ручки. Он поставил его на стол и забрал пустой.
Повернулся...
– Постой, Фортунат. Вот слав спрашивает... что ему делать дальше? Идти по пути судьбы – или по пути сердца? Он из тех, кто способен и на то, и на другое.
Или даже на что-то третье...
Бывший ангел посмотрел на Алексея, но как-то поверх глаз. Лицо ничего не выражало.
– Если сможешь, – сказал он, и голос его был сед, – отомсти за нас – за всех... Тихо ушел.
– Вот и еще один путь, – сказал Иринарх спокойно. – Вполне достойный мужчины и воина. И, как было заказано – без обиняков.
Алексей вдруг почувствовал удушье.
– Ты не получишь готового ответа, – предупреждая его выкрик, сказал Иринарх. – Хотя бы потому, что готовый ответ будет лжив в любом случае. Не буду объяснять и доказывать, просто постарайся вспомнить сам... сколько самых простых и умных слов были неправильно поняты? Да – почти все они... Поэтому я, даже зная, что именно я жду от тебя, не смогу сказать это прямо... потому что ты неизбежно поймешь меня неправильно. Ты можешь спрашивать меня о чем угодно, ты волен обратиться к мертвым – но окончательное решение ты примешь сам. Я думаю, ты уже принял его, и все, что тебе нужно – это убедиться в этом.
– Может быть, – сказал Алексей. – Отец настоятель, я не хочу пить сонное питье. Я и так спал всю жизнь. У меня почти не осталось времени. У вас есть Тихая Книга?
– Есть, – Иринарх прищурился на Алексея поверх чашки, но больше ничего не сказал.
– Там описано то, что... делается сейчас? Эти скопища людей...
– Да. Это там в основном и описано. Очень подробно.
