базарной площади к малому общественному току. Во времена, когда молотьба кончалась, там каждый вечер устраивали представления. Деревня не имела своего театра, и не потому, что азахи презирали комедиантов – такое говорили про них зря, – а просто как-то не сложилось. В душе любой азах оставался кочевником... Будучи помоложе, Азар мог бы вызвать на перепляс любого, даже городского танцора. Последние годы он только пел. У него оказался неожиданно выразительный баритон.
Оглядываясь, он видел башенку своего дома – строил сам, своими руками, терпя смешки соседей, – и на ней – стратига Протасия и двух девочек-лучниц. Не знаю, как дело обернется, подумал он неожиданно и ожесточенно, а вот если уцелеем, возьму эту черненькую одноглазую в дочки... Когда он оглянулся в очередной раз, Протасия на башенке не было.
Только девочки.
Значит, сейчас начнется...
Какой-то общий выдох пронесся над союзниками. Азар стоял с краю и не сразу увидел то, что видели солдаты, развернутые фронтом к главной улице, широкой главной улице азашьей деревни.
Крайны приближались; но их даже не было видно за спинами жителей...
– Не стрелять! – зачем-то крикнул тысячник Аггей Полит.
Кто бы смел выстрелить...
– Гетан! – шепотом (иначе почему-то не мог) позвал Азар. – Дай мне пятерых.
Тот, не оборачиваясь, покачал головой.
– Тогда я сам... Он пригнулся и бросился бежать к своему дому – за спинами стоящих.
Потом он услышал догоняющие шаги. Двое.
– Гетан послал?
– Да... Двоих мало, подумал он. А я что-то хотел суметь в одиночку?..
Три пушки – малость поменьше тех, что делал слав Алексей, и не из лиственницы, а из граба, – сохли сейчас под застрехой. Пусть до корыта с колесами руки так и не дошли... но Азару пришла в голову одна хорошая мысль.
– Ты понесешь две, – на плечи одному из стражников, который казался покрепче. – Ты – одну. Я впереди и налегке. Не отставать.
– Дядя Азар!.. – та самая, черненькая, лук наготове. – Я с вами!
– Не сметь! Не сметь уходить с поста!
– Да тут уже никого...
Некогда спорить, счет на секунды. Азар схватил со стены плетеный кожаный аркан, бросился через сад, мимо коровника, через задние ворота – на окаемную дорогу. Вроде бы никого. Направо, до ворот Асианы, вдовы сотника Душана. Знакомых таких ворот... а теперь наискось, через детскую поляну с маленькой железной каруселью, предметом зависти всех деревенских ребятишек... Ржавеет карусель, год как нет на свете детишек Асианы.
Мокрая хворь забрала.
Скорее сюда!
Нет у Асианы забора с соседом Ипатием, лишь легкая загородка, чтобы козы не шастали. А Ипатий живет как в лесу, деревья вокруг дома густо, да не плодовые, а сосны. Поэтому хвоя на земле толстым слоем.
Под Кипенью обеих ног лишился Ипатий и в доме еще не появлялся с тех пор, где-то в лазаретах пропадает...
Из ворот – через улицу – в ворота старосты Виталия. Просторен его двор, а дом приземист и тесен. Зато – почти неприступная крепость. Окна-бойницы запечатаны изнутри, к двери прямо не подойдешь, лишь через коленчатый дворик. А у дальних ворот, выходящих именно на центральную улицу – то, что нужно... Крайны!
Лезут через забор. Через боковой забор...
Дальше все было очень быстро и просто. Сабля сама взлетела и опустилась – и пресекла путь не успевшего изготовиться к защите рыжеусого крайна, тут же другой схватился за живот и сел, между пальцев торчало оперение стрелы. Но их оставалось еще шестеро...
Ничего не боялся Азар больше, чем погибнуть в этой сече. Потом уже понял, почему... подумают, что сбежал. И – черненькая девка одна против них останется... Была эта мысль, была, именно такая... одна против них... помнил он это потом долго, что – была. Может, не подумай он тогда так, не пали бы один за другим молодые стражники Гетана... только что были, и – нету обоих. Бросились на помощь очертя голову...
Но и гибелью свой, легкой и будто бы зряшной – отвлекли они врагов, оттянули чуточку на себя, разорвали такт движений стали, да тут еще и стрелы сунулся на колени тот крайн, что зарубил обоих и снова ближе всех к успеху был, наседая на Азара, рубака опытный и коварный, со своим особым махом... сунулся на колени, стрела в ухо вошла, глаза его сразу побелели и остановились. И Азар не упустил миг замешательства у врага, и стало их четверо – половина от тех, что было, и их самих – тоже половина.
Но не числом определялись силы и не вполне умением даже – потому что двое оставшихся крайнов глазом косили на забор, явно намереваясь дать тягу. А те двое, что бой в полную силу вели, усы еще имели ровно мышиные хвостики... но о пощаде и речи быть не могло, и свалился один, зажимая рукой фонтан крови, бьющий из разваленной до позвоночника шеи, а второй, о защите забыв, бросился вперед и достал-таки Азара, достал, зная уже, что самому не закрыться и не уйти... ноги его заплелись, и он на четвереньках пробежал несколько шагов, гоня перед собой половинку собственной головы... затылок и одно ухо. Но и левая рука Азара упала в пыль, пальцы дергались...
Предпоследний крайн бросился на забор и повис на миг, приколотый стрелой к доскам, последний же – бросился на Азара в ужасе. Тяжелой рукой Азар выставил перед собой клинок – крайн напоролся на острие грудью и тем успокоился. Азар бросил саблю в его теле, перехватил руку повыше локтя, ловя вылетающую кровь... одноглазая девка была уже рядом, спокойная, ощеренная, с черным шнурком в руке – запасная тетива... Скорее! Шум боя, то ли неслышимый доселе, то ли возникший из тишины – накатывался валко.
Досадно было, что рука – одна. Мало.
Надо бы три.
Она так и стояла у ворот, тяжелая прочная телега для возки тесаных камней, которую староста одалживал у Азара еще год назад и все никак не решался вернуть. Девка – да что же я вспомнить-то не могу, как ее зовут?! волокла, упираясь, первую пушку. Вот сюда давай!
На решетку... вот так. Захлестывай здесь петлей – и вот за этот костыль.
И еще разок, и еще, не жалей, не жалей... Вторую пушку Азар приволок сам. И побежал за третьей.
В ворота ударили. Ударили крепко.
Потом кто-то перемахнул серой кошкой... Саптах.
Только нож за голенищем оставался у Азара, за саблей нужно было возвращаться чуть назад, а время уже вышло все.
– Живана!!! – вспомнилось наконец имя... А у той – лук далеко отставлен, руки заняты... Понял это саптах.
Пританцовывая на расставленных ногах, набегал он на Азара. Меч в его руке был как живая рыбка.
Никогда не метал ножи Азар. Считал за баловство. Ну да ладно, подумал он холодно и как будто не о себе. Пусть он думает, что кину. Два-три шага лишних сделает, помедлит, пока зарубит... а так и Живана как раз до лука дотянется...
Он замахнулся как бы для броска, и саптах изящно оттек в сторону, не замедляя приближения – тогда Азар действительно бросил нож, и прозрачная завеса соткалась перед летящим клинком... но для этого саптах остановился, пропустил шаг... а потом что-то темное промелькнуло над плечом Азара, и лицо саптаха развалилось пополам; как-то очень отдельно виделись страшная рана и торчащий из нее плотницкий топор...
Саптах еще валился навзничь, пытаясь ухватиться руками за жизнь, а Азара уже били в плечо. Это был староста Виталий. Лицо его было перекошено, и говорить он не мог, лишь брызгал и подвывал...
