рядом, потом вышла под небо. Уже было начало ночи.
Справа, совсем недалеко, загорались огни города.
Глава четвертая
Пребывание в царстве мертвых запомнилось Азару как раздражающе однообразное одинокое кружение по древнему, словно сам мир, лабиринту. Углы, истертые миллионами прикосновений, заросшие мохом тупики, еле различимые надписи... Еще больше раздражало то, что приходится таскать с собой собственный труп, который все время притворяется, что лежит себе в палатке в лагере Симфориана, и старый Симфориан приходит и сидит рядом, что-то пытаясь сказать, но у него получаются лишь слова...
А потом было утро, раннее настолько, что солнце еще не показалось, лишь полоски облаков сияли необычным светом. Холод и свежесть наполняли палатку, Азар приподнялся и сел, он был один, полог откинут, кто-то сию секунду вышел, но он не заметил, кто.
Это тоже было видение, он догадался тут же – ибо небо затягивал дым, и солнце проступало лишь в полдень горячим багровым кругом. Но видение пронзительно-ясного утра – было последним.
С этого момента он стремительно стал выздоравливать, и даже отсутствующая рука не тревожила его по ночам.
Когда Симфориан послал за ним, Азар как раз упражнялся в бое одной рукой, без щита – наподобие саптахов. В сущности, это было просто, следовало лишь привыкнуть.
У шатра Симфориана сидели двое, незнакомый тысячник – и другой тысячник, вполне знакомый с лица.
– Вот, – сказал Симфориан, – тот, о котором...
– Не птица человек, а сподобился полета, – перебил его Азар, протягивая руку знакомому. – Срослись кости?
– Ты...
– Вытаскивал тебя из воды, да вез, да песни пел дорoгой... Азар меня зовут, Азар Парфений. Из Лабы-деревни вольный азах.
– Венедим Паригорий. А это друг мой, Камен Мартиан. Услышали вот о том бое, что в Лабе происходил...
– Понятное дело.
– Верно, что от Пактовия огневому бою научился?
– Верно, да.
– Что с самим Пактовием сталось, не знаешь?
– Как разошлись, так никакого известия. А вы слыхали что-нибудь?
– Был осенью жив. Потом – пропал из виду...
– Постой, Венедим, – сказал его товарищ. – Давай сразу все объясним.
Наверняка знаешь, азах, что Пактовий телохранил государыню нашу кесаревну...
– Как не знать. Да похитили ее все равно.
– Так вот... похитители передали кесаревну нашу Отраду кесарю Светозару.
Жилье ей предоставил генарх Вендимиан. Готовилась свадьба, вот с ним... Камен кивнул на Венедима, тот вздохнул. – Но – вновь кто-то похитил ее, и вновь след ведет в Кузню. Прошлый раз, ты знаешь, ходил за кесаревной отважник Пактовий. Теперь же – нету его нигде. Поэтому идем мы.
– Так, – сказал Азар. – А искать-то как ее будете?
– Есть одна хитрость... – начал Камен, но Венедим прервал его...
– Ты – пойдешь с нами?
– Какой от меня особый толк? – вздохнул Азар.
– Огненные бoи.
– По-онял... Но на работу потребно будет хотя бы несколько дней...
– Три. Три дня мы пробудем здесь. Симфориан даст людей, помогут.
– Хорошо. Буду с вами.
Не три дня ушло на сборы – пять. Небольшой, в два десятка, отряд всадников отправился в путь до восхода. Верховые, у каждого подменная и вьючная лошади. Некоторые вьюки были длинные, обернутые промасленной парусиной...
Авенезер опустил руку, и толпа зароптала. Он хорошо знал этот ропот.
Можно даже сказать, что он по-своему любил его...
Сейчас более, чем когда-либо прежде, Авенезер ощущал себя скоплением множества людей. Кто- то придумывал слова. Кто-то говорил их. Кто-то сочинял эффектные жесты и поступки. Кто-то творил маленькие чудеса. Кто-то рассчитывал последствия ходов и событий.
Эти люди были даже не слишком знакомы между собой.
Вот один из них, отвлекшись от своих дел, обвел глазами толпу.
Несколько – восемь, а то и все десять – тысяч пестро вооруженных мужчин, не блистающих опрятностью и не погрязших в добродетели женщин, чумазых вороватых ребятишек. Густая вонь агрессивного пота заставляла их раздувать ноздри.
Глаза сверкали сами по себе.
Что ж, подумал Авенезер, не самый плохой материал. Большинство их них сильны, беспринципны, умеют выживать. Нужно лишь хвалить их, хвалить безудержно – и они не отстанут от тебя ни на шаг. Убедить их, что они-то и есть соль земли... И в какой-то момент они возомнят, что – лучше тебя.
Главное – не упустить этот момент. Суметь им воспользоваться.
Тот, который вещал, наклонился вперед и чуть понизил голос. В наступившей тишине убили бы любого, кто скрипнул бы попавшей под каблук песчинкой... А потом Авенезер-вещающий откинулся и воздел торжествующе руки.
Толпа заревела. Авенезер-наблюдатель чуть поморщился. Он не любил такие громкие звуки.
И, вглядываясь в потные ликующие лица, попытался угадать... вот ты придешь убивать меня... и вот ты... и вот ты.
Алексей заставил себя не нервничать и не торопиться. Работа была кропотливая – и, как оказалось, времени требовала больше расчетного. Прежде он никогда не занимался выцарапыванием на стекле...
Отвлекал главным образом пейзаж. Крыши с обвисшими от сырости краями, мох и плесень на стенах, мертвые лужи в оспинах и морщинах. Не слишком густой, но какой-то неприятно осклизлый туман. Он здесь не рассеивается никогда.
Злотворное дыхание гада... Сумерки спускались не серые и не синие, как водится, а – зеленоватые.
Цвета мертвой плоти.
Наконец он закончил все. Тщательно проверил каждый знак. Нужен был завершающий штрих... Не было штриха. Алексей понял, что просто устал, что именно от усталости – тупость. Это простая усталость, сказал он себе, усталость тела, нужно будет посидеть и отдохнуть... Наверное, какие-то картинки проскочили перед мысленным взором – проскочили и исчезли, оставив аромат...
Алексей усмехнулся, вынул из кармана рюкзака темный граненый флакончик и капнул несколько капель на край стола.
Вот теперь – готово.
