грудь не брали, им нужно было что-то другое...
Наконец они все-таки замолчали и зачмокали, но до того слаженно и громко, что Алексей не стал обострять слух. Уже потом он подумал, что зря остерегся, но тут как раз старуха возникла вновь, ловко неся большой деревянный поднос с глиняными мисками и большим стеклянным кувшином, полным темного пива с толстым пластом пены под горлышком.
Милена подошла к столу не сразу. На нее пришлось посмотреть, нахмурясь.
Разварное мясо было обернуто какими-то большими пряными листьями, не похожими на капустные, и обвязано толстыми белыми нитками. Лепешки, поданные к нему, были очень тонкие, местами почти прозрачные. Это было вкусно – а вот пиво немного перестояло, выдохлось. И все же Алексей выпил две полные кружки.
– Тетушка, – обратился он к старухе, – а почему, собственно, у вас так редки постояльцы? Пообедать люди заходят, а спят где-то в других местах?
– Люди глупы, – сказала старуха. – И легковерны. Она повернулась и направилась к лестнице, ведущей на галерею.
– А как вы управляетесь с хозяйством в одиночку? – спросил Алексей вдогонку.
Старуха оглянулась на него, поджала губы, но ничего не ответила.
Среди ночи Алексей неслышно поднялся, медленно, по миллиметру, открыл дверь и стал слушать. Приглушенные звуки наполняли этот дом, бродили по нему – непонятные, но вроде бы безопасные.
Алексей с годами уверился: число опасностей в мире велико, но все же ограничено.
Сначала он выделил и забыл звуки обычные: сонное посапывание Сани, тихое – тишайшее, настороже – дыхание Милены, возню двойни... Потом он стал искать старуху. Долго не было ничего, зато под полом будто бы волокли по неровному что-то мягкое и тяжелое. Проволокли раз, другой, третий... Бульканье. Подземный тяжелый вздох.
Как на болоте...
Бывают ли подземные болота? Дурацкий вопрос. А пещеры сто на четыреста километров – бывают? Не отвлекайся... Хихиканье – шепотом – под столами. Мелкие шажки. Мышка пробежала... Шорох быстрых крыльев. Вот, перед лицом... Чему не верить: глазам или ушам?
Потрескивание снаружи. За прочными каменными стенами. Кто-то медленно карабкается по деревянному каркасу. Тяжелый и ловкий. Как плакач... Что делать плакачу на самом дне Кузни?
А теперь – будто высыпали из мешка ворох смятых бумажек...
Алексей посмотрел на потолок. Толстенные балки, на которые уложены сланцевые плиты. Неплохо подогнанные. Стыки забиты мхом. Из мха нитями свисают травинки, длинные и анемичные... и эти травинки подрагивают. Будто сверху кто-то ходит, но ходит абсолютно неслышно.
Так не бывает.
А вот и настоящие шаги. Снизу, по лестнице... двадцать ступенек, двадцать пять... двадцать семь. Скрипнула дверца.
Не старуха. Кто-то другой.
Алексей вынул из-за пояса пистолет.
Шаги человека, привыкшего ходить по камням. Обувь мягкая, стопа обхватывает камень...
А вот и старуха. Откуда она взялась? Неужели сидела так долго и так неслышно? Не может того быть... Однако же – факт налицо.
Внизу заговорили, и Алексей обомлел. Говорила старуха и говорил мальчик, у которого ломался голос. Разговор шел на гарди – древнем языке имперских магов-огнепоклонников. И если для магов это был язык молитв и заклинаний, то здесь, похоже, последовал скучный обмен мелкими раздраженными ругательствами...
Судорожно вспоминая все выражения на гарди, которые он помнил, Алексей пытался уловить, о чем идет речь. Мальчик, кажется, что-то предлагал старухе, та отказывалась брезгливо. Похоже, ей требовалось что-то другое, она несколько раз повторила: «кром», «кром», «кром»... Кром, попытался вспомнить Алексей, что-то странно знакомое... Нет, не всплывает.
Мальчик попытался выпросить что-то у старухи, Алексей уловил и заискивающие нотки, и спрятанную за ними усталую ненависть. И это «что-то» у старухи явно было, но получить за него она желала лишь «кром»...
Понятно было, что это не первая попытка договориться. И, может, не десятая даже.
Потом старуха, ворча, поставила что-то на стол, мальчик быстро сел и начал есть – тоже быстро и жадно. Алексей почти видел его: сидит, склонившись над миской, пряча глаза... Так едят воспитанные, но очень голодные люди: торопясь – и стесняясь своей торопливости.
Алексей так внимательно вслушивался в происходящее внизу, что шум движения позади почти застал его врасплох. Он повернулся, одновременно уходя от возможного удара... Перед ним стоял Железан.
Невозможно было проникнуть в эту комнатку! Два оконца, что бойницы, – и все! Но Железан стоял, приложив палец к губам, и показывал на дверь.
Алексей так же тихо, как открывал, прикрыл ее.
Потом повернулся к молодому славу.
И только теперь понял, что перед ним стоял не живой человек. Черный провал окна просвечивал сквозь его плечо...
– Железан... – прошептал Алексей. – Ты почему здесь?
Не отвечая – призраки молчат – слав развернул перед ним бумажный лист. Печатными буквами написано было следующее:
«Высадка начнется в ближайшие дни. Торопись, Пактовий. Астерий засылает свои креатуры в Кузню. Возвращаться обычным путем тебе нельзя. Посылаю Железана, он знает тайную дорогу».
Вместо подписи стоял знак: три свившиеся веревкой змеи. Якун. Якун Виссарион. Это хорошо...
– Ты знаешь путь? – спросил Алексей. Железан кивнул.
– Собираться сейчас?
Покачал головой, показал на фонарь и за окно: утром.
– Мы пойдем к перевалу?
Кивок, пауза, отрицательное покачивание.
– В сторону перевала, но к другой цели? Кивок, кивок.
– Хорошо, Железан. Ты должен что-то еще сообщить мне?
Железан кивнул, вынул еще несколько свернутых бумаг. Стал разворачивать и держать перед глазами Алексея, пока тот не прочел все до конца. Аккуратно свернул и сложил в карман. Во взгляде его Алексею почудилось сочувствие.
«Чтоб тебя жалели мертвецы», – вспомнилось Алексею материнское напутствие, оно же проклятие. Что ж, мамаша, – вот и начало сбываться... еще не жалеют, но уже сочувствуют.
Железан тем временем достал кусочек мела, подошел к стене и написал: «Отдохни, я посторожу». Это было заманчивое предложение. Конечно, мертвые не спят...
– Что там творится? – Алексей показал вверх и вниз. Железан махнул рукой: пустяки, мол.
– Ладно, сейчас... – Алексей содрал через голову свитер, остался в шерстяной рубашке. Расстегнул ворот. Взъерошенные волосы пригладил с одной стороны. Сунул пистолет в карман. Нарочито громыхая ботинками, вышел на галерею и, натыкаясь слепо на стены, стал спускаться вниз. Разговор затих в тот еще момент, когда он открывал дверь.
Внизу, освещенная неярким светом фонаря, сидела одна старуха.
– Не спится, тетушка? – Он подцепил фонарь и пошел в отхожее место, в чулан под лестницей.
– Я никогда не сплю, – сказала старуха вслед, хотя могла бы и промолчать.
Алексей заперся в чулане и, пока отливал, поднял фонарь повыше и осмотрелся. Ага, вот – есть. Под самым потолком. Крупный паук-домовик, тварь робкая и безобидная, хотя с виду и устрашающая. Алексей поймал его – не руками, конечно – одним движением. Выходя, оставил дверь приоткрытой.
– Отчего же так, тетушка? – продолжая прерванную приятную беседу, спросил он старуху.
