Наташа, утомленная, спала у него на плече. Андрей рывком высвободился — она не проснулась, только пробормотала что-то обиженно.
— Нашли его тело, — бесстрастно отвечал в трубке Марек. — В районе Красной Поляны. Он убит выстрелом в голову.
Через неделю Андрей Берсенев и Наташа прилетели в Адлер. Жмыхов прислал за ними личный вертолет и сам встретил гостей на посадочной площадке. Поздоровался с Андреем, галантно поцеловал Наталье руку.
Провел их на веранду. После дежурных комплиментов и аперитива Жмыхов почти ласково, но безапелляционно сказал Наташе:
— Вы посмотрите дом, погуляйте по саду… Если хотите — в доме есть бассейн…
Наташа все поняла и оставила мужчин одних.
Жмыхов сказал:
— Давай без предисловий. Я хочу десять «зеленых» «лимонов».
Этого Барсенев не ожидал. Он планировал заплатить максимум пять. Барсенев покачал головой:
— Крутовато.
Жмыхов прищурился:
— Не въезжаешь? Пять «лимонов» — за казино. И пять — за твоего, так сказать, приятеля, который хотел тебя кинуть. Сюда приезжал, со мной хотел встретиться… Как его? Дронкин, кажется?
— Так это ты?… — воскликнул Андрей и после секундной паузы добавил:
— Ну что ж, пусть земля ему пухом… Баба с возу — кобыле легче… Помянем…
Он выпил, не чокаясь, неразбавленного виски.
— Скажи спасибо, что девку твою тогда не тронули, — продолжил Жмыхов.
— А что?
— Да была с ней большая непонятка. То ли она с Дронкиным приехала, то ли она его пасет, то ли прикрывает… Полдня разбирались… А она, оказывается, за форелью прилетела!… Воистину: бабы — безумный народ…
Андрей издалека смотрел на тоненькую Наташину фигурку. Она гуляла по саду, собирая опавшие листья. Сердце его вдруг сжалось от любви, нежности и тревоги за нее.
— Форелью хоть тебя кормила? — усмехнулся Жмыхов.
Слова бандита долетали до Андрея как сквозь вату.
— Да-да… — рассеянно сказал он.
И добавил, как в полусне:
— Было вкусно…
Королевская ложа
В Королевский теннисный клуб меня привел Вик.
Он был настойчив и шумен:
— Совсем зачахла! Сидишь сычихой!
Я уверяла его, что вовсе не чахну: у меня дома есть телевизор и запасы хорошего кофе. Но Вик неумолимо тряс дорогой стрижкой:
— Тебе надо развеяться!
И вот я стою в неуютном коротком платье на теннисном корте. По другую сторону сетки мечется Вик. Его широкие шорты трепещут на весеннем ветру, он возмущенно машет на меня ракеткой, кричит:
— Набегай! Набегай на мяч, говорю! Обходи его справа и набегай.
Как это — обходить и набегать, — я не представляю. Все время кажется, что проклятый Вик целится мне прямо в нос. И я отпрыгиваю от упругих желтых кругляшков.
— Ты совсем потеряла форму! — возмущенно кричит он.
У корта толпятся высокомерные любопытные. Королевский теннисный клуб — элитарное, закрытое заведение. Иностранные дипломаты снисходительно наблюдают, как я спасаюсь от мяча. Персонал — все в одинаковых белых костюмах — старательно прячет ухмылки. Что мне сейчас полагается сделать? Швырнуть ракетку об землю?
К счастью. Вика отвлекает знакомая компания. Он забывает про меня. лезет обниматься. Ветер доносит: «Вы в ресторан? А я вот недотепу привел, пытаюсь обучить!»
Скотина он, этот Вик. Я бочком, с ракеткой под мышкой, выхожу с корта. Ныряю в сосновую аллею, без сил падаю на лавочку. В глазах мелькают желтые мячики. Я грустно откладываю ракетку, мимоходом замечаю: не очень-то мне идет короткое теннисное платье. Руки худые, а ноги…, пожалуй, полноватые. Нет, просто не тренированные. Мышц мало осталось. Раньше надо было за себя браться, когда менеджерши уговаривали — пойдемте с нами на шейпинг, пойдемте с нами в бассейн…
В сосновой аллее одиноко и тихо.
Здесь нет официанток с соком на подносах, нет бизнесменов, покрытых фальшивым загаром. Я закрываю глаза. В нос бьется весенний воздух — свежесть вперемешку с хвоей.
— Прячетесь?
У моей лавочки стоит молодой мужчина. Штаны и футболка — белые.
Я говорю и стараюсь, чтобы вышло гневно:
— Спасибо, мне ничего не нужно.
Он плюхается рядом:
— А я ничего и не предлагаю. Учиться теннису вам бесполезно.
— Кто вы такой?
Он пожимает плечами:
— Местный тренер. Занимаюсь с богатыми курочками.
Глаза у него глубокие, карие. В них отражаются сосны.
Я отодвигаюсь на другой конец лавочки:
— Пардон, мсье… Тренеры меня не интересуют.
Знаем-с, читывали романы, читывали — эти жиголо так и норовят прыгнуть в постельку к богачкам. Или к тем, кого они считают богачками.
Он говорит с ноткой гордости:
— На самом деле я студент. Закончу учебу — буду программистом. А здесь так, подрабатываю.
— Очень рада за вас!
Когда же он наконец отвалит?…
— А вы кто? Певица? По телевизору вроде вас видел.
Мог, конечно, и видеть. Только не на сцене. Я по другой части.
Глаза у него замечательные. А в остальном — мышцы да смазливая морда. Халявщик.
Я встаю. Нужно привыкать быть высокомерной.
— Спасибо за компанию…, юноша.
На лавочке у корта нетерпеливо вертится Вик.
— На-астик? Ну куда ты делась?
Я категорически отказываюсь вернуться на корт. Вик сдается. Ведет меня в ресторан (улитки, между прочим, несвежие). Затем отвозит домой.
Когда я выхожу из машины, он кричит мне вдогонку:
— Эх ты, спортсменка! Ну и сиди перед своим ящиком!
Понедельник начался в семь утра.
Ленинградское шоссе было забито, и в Шереметьево я чуть не опоздала.
Джайлс прилетел сонный и желчный: его соседом в самолете оказался нестерпимо болтливый
