Разве не стоило потратиться на дорогу хотя бы ради чудес древнего города? Да и юноше сделать приятное — прокатить племянника на недельку в сказку. Вон он какой шагает — довольный после еды, раскрасневшийся.
— Ты, кстати, не думай, что я тебя в Венецию за свой счет свозила, — заметила ему Екатерина уже совершенно беззлобно, однако, в воспитательных целях, назидательно. — Начнешь зарабатывать по- взрослому — вернешь мне свою долю. — И вздохнула: — Можно в рассрочку и без процентов.
— Ох, Катенька, эти твои расходы — такие копейки! — нахально ухмыльнулся племянник. — Мы, когда чудо-программу найдем, миллионы с тобой заработаем!
— Лелик! — строго оборвала Катя. — Хватит! Не желаю я больше слышать о твоих чудо- программах!
— А что такого? Антон же нам, ясный перец, новую наводку дал! Чтоб мы еще один шаг на пути сделали!
— Какие наводки, какой путь? — снова начала кипятиться тетка. — Сплошные детские игры, шарадки-ребусы, детский сад! Неужели непонятно: твой друг тебя просто дурачит, а ты покупаешься, как маленький!
— Он не нас с тобой дурачит, а других. Своих заказчиков. Врагов! Они ведь тоже по следу программы идут. Думаешь, зря, что ли, те двое охламонов за нами следили?! А вдруг они первыми Галкин ноутбук заполучили бы?
Катя промолчала. В доводах племянника имелся свой резон. Почувствовав ее нерешительность, Ленчик принялся развивать наступление:
— Тоха — чувак с мозгами. Он знал, что за его Программой настоящая охота будет. Он специально все зашифровал, чтобы только мы с тобой, как умные люди, на след вышли. А остолопы всякие или, допустим, эта Медичи алкоголическая — нет!
Тут они снова вышли к Гран-каналу, но совсем в другом месте (моста Риальто отсюда не видать), и Катя аж задохнулась от развернувшейся перед ней красивейшей панорамы. И налево, и направо, во всю длину и ширину, — разноцветные особняки с огромными окнами, стоящие по колено в воде. А перед ними — легкий плеск бирюзовых волн. И величаво плывущие по каналу флотилии гондол, тяжело груженных туристами. И поспешающие «вапоретто» (симпатичные парни с одного из них восторженно замахали Кате рукой — она ответила).
— Ох, Лелик, давай просто посидим, — умиротворенно предложила Катя. — Расслабимся. До чего же хорошо!
— Я не против, — кивнул племянник.
И они постелили прямо на ступеньки, рядом с пристанью, свои карнавальные плащи, уселись на них и вытянули ноги.
— Вон, видала, — вдруг проговорил Лелик, — пристань-то как называется: «Сан-Тома». Или, по- русски говоря, имени святого Фомы. А Фома этот был, как известно, неверующий…
— Ты мне лекцию по теологии собрался читать? — не без иронии откликнулась Катя. Она пригрелась на весеннем солнышке, подставляла ему лицо — в такой обстановке медитировать надо, а не с племянником спорить.
— Нет, я к тому, что тебе сама венецианская география намекает: не будь, Катюша, Фомой неверующим…
— Ой, Лелик, пожалуйста, без демагогии.
— Почему бы нам — хотя бы из спортивного интереса — не разгадать, что нам Антон сегодня написал?
— А ты что, еще не понял? — фыркнула Катя.
— Только не говори, что ты уже въехала.
— Естественно. Давай-ка свой мобильник.
Лелик поспешил протянуть ей свою «Моторолу», вызвал запись:
— М-да, Леличек, — жалостливо вздохнула Катя. — А что у тебя в школе по русскому было?
— Благодаря тебе и маме Даше — твердая четверка, — мгновенно сориентировался юноша.
— А заслужил ты — твердый «банан». Как ты можешь! «САловей», «грАбница», «прАвопил»! Я уж не говорю о пунктуации! Ни единой запятой!
— Я спешил очень, — потупился Леня.
— По-настоящему грамотный человек, — нравоучительно отрезала Катерина, — грамотно пишет даже впопыхах!
— Во-первых, от запятых все равно никакого толку нет. А во-вторых, я и не говорил, что по- настоящему грамотный, — пожал плечами племянник.
— Ладно оправдываться! — отрубила вошедшая в педагогический раж Катя. — Перейдем к смысловой части послания. Итак, первая строка: «То соловей, не жаворонок был». Откуда цитата?
Тяжелое молчание повисло над кампо[22] Сан-Тома.
— Ну, вспоминай, вспоминай, — притопнула ножкой Катерина. — Чрезвычайно известный автор.
— Шнур, что ли?
Катя замахнулась на него сумочкой. Юноша жизнерадостно расхохотался.
— Только не говори мне, Лелик, что ты Шекспира не читал!
— Честно тебе сказать, тетечка? Не читал.
— О разгильдяй души моей! И «Ромео и Джульетту» не читал?!
— Кино смотрел. С твоим сладким любимчиком, уродом Ди Каприо.
— Не смей называть Ди Каприо уродом!… — Тетка дала племяннику легкий подзатыльник (следует отметить, что за неграмотность, как и за незнание Шекспира, он подзатыльников не удостаивался). — Но вернемся к этому, с позволения сказать, стихотворению, — Катя иронически проинтонировала последнее слово, — написанному твоим Антоном. Итак, первая строка — «то соловей, не жаворонок был» — представляет собой прямую цитату из «Ромео и Джульетты». Стих второй, «один чувак с балкона провопил», ясно указывает на то, где разворачивается сцена: на балконе Джульетты. Если мы вспомним, что действие трагедии Шекспира происходит в Вероне, то можем предположить, что две последние строки опуса твоего друга также имеют прямое отношение к этому городу. Что он там накалякал? «А рядом, под (как некоторые пишут) грАбницей чувака, найдете ключ для нового рывка». Что ж, логично предположить, что в Вероне имеется место, которое народная молва называет гробницей (то есть, прости, грАбницей) Ромео. Следовательно, твой слегка более образованный (чем некоторые) приятель намекает, что, по всей видимости, подле апокрифической могилки великого влюбленного он оставил для тебя какой-то новый указатель — для дальнейшей беготни.
— Тетя, ты супер! — Ленчик аж на ноги вскочил. — От нас, то есть от Венеции, до Вероны — рукой подать! Каких-нибудь километров сто! Как все просто! Значит, поедем туда!…
