бы: у Синичкина немедленно бы дар речи пропал! Увидь он, что какой-то мутный «Беллини» четырнадцать евро стоит!
А Паоло с видимым интересом расспрашивал Катю, как она живет в Москве. Его интересовало все: кем она работает, на какой машине ездит (пришел в восторг, что на «Фиате Пунто»), как отдыхает, что представляют собой ее студенты, ученички-школьники. И все его восхищало («Белиссимо!»): и как они на Новый год на даче у Валентины Лессинг ходят в баню и прыгают в снег. И как она занималась парашютным спортом… И как в юности переводила, не зная итальянского, итальянские фильмы… Катя осторожно, но отчетливо дала понять красавцу, что живет одна, что замужем не была (ни с профессором Дьячковым, ни с Синичкиным расписаны они не были). О себе Паоло рассказывал мало, и преимущественно в полуюмористических тонах: я, мол, старый сапожник, в четвертом поколении, шью обувку разным хорошим людям… Однако в его рассказе проскальзывали, как бы мимоходом, и апартаменты в Риме, и полеты в Нью-Йорк на «Конкорде», и собственное дефиле на Миланской неделе моды «от кутюр»…
Незаметно летело время, была опустошена одна бутылка вина и призвана вторая… Очи Паоло сверкали… Его рука нашла под столом ее коленку и была мягко, но решительно спроважена…
Он извинился и отошел, не было его довольно долго, и Катя даже испугалась, что он хочет сбежать, оставив ее наедине со счетом (явно болтающимся в районе пятисот евро), — но вот она увидела, как милый Паоло с заговорщицким видом шепчется с метрдотелем, а потом возвращается, улыбаясь, к ее столику… А после десерта он расплатился (платиновой кредиткой, между прочим), помог ей встать и весело проговорил: «Пора! Пора! Нас ждет карета!»
Катя сочла это за шутку: «В Венеции нет гужевого транспорта! Как и автомобильного!» — однако… Прямо у выхода из бара их встречал седой гондольер. Он провел Катю по мосткам, потом подал руку и усадил в огромную лакированную гондолу. Рядом поместился Паоло. Гондольер бережно укрыл их обоих широким теплым пледом, оказавшимся очень кстати, потому что с моря дул свежий, резкий ветерок.
— Для начала — небольшая экскурсия по ночному Каналу Гранде? — осведомился синьор Брасселини. — Или сразу домой, на Лидо?
— Домой, — махнула ручкой захмелевшая Катя, — путь-то неблизкий. А то вдруг наш гондольер устанет, и мы перевернемся, — она хихикнула, — и нас поглотит морская пучина!…
И они отплыли.
В отличие от любого другого вида транспорта гондола не производила ровным счетом никакого шума. Она скользила по чернеющей воде исключительно гладко, словно масло ножиком размазывали.
Морской ветер пробирал бы до костей — когда бы не плед, под которым сидели Катя с Паоло… Когда б не тепло его тела… Здесь, совсем рядом… Когда б не его рука, лежащая на ее плече… Когда б не его губы, шепчущие в ухо какие-то глупости… Касающиеся ее шеи… щеки… губ…
Катя вдруг протрезвела, только когда они подходили к самому острову Лидо. Час прогулки пролетел, кажется, одной минутой, и вот уже перед глазами вдохновляюще светится неоновая вывеска «CAMPARI» на крышах лидийских домов.
Катя оглянулась. Бравый, седой гондольер невозмутимо орудовал веслом, вроде бы не обращая никакого внимания на поведение седоков. Огоньки Венеции мерцали далеко позади.
— У меня здесь, на Лидо, особняк, — бархатным голосом сказал где-то близко от ее уха Паоло, — и неплохая коллекция импрессионистов — не первого ряда, конечно, но все равно вполне репрезентативных. И если вы, Катьюша, окажете мне честь, я с удовольствием продемонстрирую вам мои картины…
«Ну да, и не только картины. В придачу — кое-что еще».
Кате показалось, что эти слова вымолвил ее племянник. Во всяком случае, ей явственно почудился чей-то молодой циничный голос. Она даже заоглядывалась: не наблюдает ли за ней с берега стервец Ленчик, не подхихикивает ли.
Да нет, на берегу ни души. Примнилось. Глюки. Однако тепло, жар и томление, которые она только что испытывала оттого, что Паоло присутствовал рядом, вдруг куда-то испарились, словно их морским ветром выдуло.
— Спасибо, дорогой Паоло… Я сегодня очень устала… Может, как-нибудь потом… Завтра…
— Как скажете, — кротко ответствовал синьор Брасселини, и его руки сразу стали печальными и какими-то холодными. — В какой гостинице вы остановились?
— «Вилла Мабапа».
— Правьте к причалу гостиницы, где живет синьора, «Вилла Мабапа», — скомандовал Паоло гондольеру. И светски поинтересовался у Катерины: — Какие планы у вас на завтра?
— Мой племянник, — с легкой улыбкой ответствовала Катя, — тащит меня съездить в Верону. Очень ему хочется посмотреть на балкон Джульетты, ее гробницу. Романтический возраст, знаете ли!…
— Какое совпадение! — вскричал синьор Брасселини. — Я завтра тоже еду именно в Верону! Мы открываем там наш новый бутик на виа Мадзини! Я был бы так счастлив встретиться с вами и вашим племянником в Вероне, угостить вас обедом, показать город!
«Ну, Лелик, — подумала Катя, — вот видишь, как все складывается. Очень удачно для тебя».
Гондола пристала к частной пристани отеля. Гондольер помог Кате сойти на берег. За ней последовал синьор Брасселини. Тридцать шагов до входа в гостиничный дворик они проделали в молчании.
Остановились. Праздник заканчивался.
— Если вы вдруг заскучаете ночью, — со всей галантностью проговорил синьор Брасселини, — на визитке имеется прямой телефон моей виллы, звоните в любое время.
— Спасибо вам за прекрасный ужин и чудесную прогулку, — сказала Катя, протягивая обувщику руку. Он взял ее в свою, но отпускать не спешил.
— Завтра в первой половине дня я в Вероне занят. Бизнес, знаете ли. — Паоло, словно извиняясь, пожал плечами. — Однако я был бы счастлив встретиться с вами — скажем, в шесть часов? Мы пообедаем, я покажу вам город. Вас устроит такое время?
— Возможно.
— Я буду ждать вас в самом центре, на пьяцца делла Эрбе, у фонтана. В Вероне это место все знают — это такой маленький, чудный, милый городок! Я буду просто счастлив снова видеть вас. Общение с вами, Катьюша, доставляет мне искреннее удовольствие. — И Брасселини наклонился над ее рукой и припал к ней в долгом поцелуе.
Катя чмокнула его в щеку, потом как-то сами собой подвернулись его губы, а потом она оттолкнула его и побежала к отелю. Когда взлетела по ступенькам и перед ней сами собой растворились двери, оглянулась: Паоло стоял и смотрел ей вслед.
Катя игриво помахала ему и вошла в гостиницу. Нерастраченное кокетство излила на портье, лукаво пропела: «Буэна сера!», стрельнула глазками — и тут же нарвалась на по-итальянски щедрый поток комплиментов.
Глава 5
Пока Катя улаживала свои сердечные дела, о племяннике она почти не вспоминала — ну, может быть, всего разик за вечер. А между тем с Ленчиком происходили в то же самое время события гораздо более интригующие, чем типовой флирт в «Харрис-баре» или любовная воркотня в гондоле.
Юкико пришла на свидание минута в минуту. Как и договаривались: в восемь вечера на лоджию отеля. Свой утренний наряд выпускницы частной школы (или персонажа японского комикса — «манги») она сменила на джинсы и черную куртку-дутик.
Леонид великосветским тоном осведомился, не голодна ли сударыня. Оказалось, что девушка только что отужинала. «Баба с возу — целее деньги», — облегченно вздохнул про себя Ленчик.
— Тогда — в путь, осматривать ночную Венецию? — предложил он. — Вот вам, леди, моя длань!
