без зеркала знала, что смотрится, скорее всего, довольно хреново:
Катя вышла из ванной и осторожно тыркнулась в еще одну дверь — похоже, входную. Та оказалась открыта. Катю никто не стерег.
Тут она спохватилась: а где ее сумка? Обошла всю квартирку. Нигде нет. Ну, ясно: хозары прибрали к рукам. Сволочи. Там и кошелек с частью наличных, и кредитки, и духи с косметикой.
Тут она глянула на запястье и обнаружила, что недостает часов. Жалко. Любименькие золотые часики от Картье.
Ну да ладно. Слава богу, что сама цела. А ведь ее судьба, судя по хозарскому диалогу, висела на волоске.
И Катя распахнула дверь квартирки, где провела в заточении неизвестно сколько времени. За дверью оказался старинный подъезд с облупленными стенами, истончившимися от времени ступенями и, разумеется, безо всякого лифта.
Преодолев восемь пролетов вниз, Катя оказалась на древней, совсем не в мадридском стиле, улице. Она была узкой — словно улочки в Венеции — правда, в отличие от плоской Венеции, круто карабкалась вверх. Старые дома дремали по обе стороны. И яркое солнце падало искоса в ущелье улицы. Было по- утреннему зябко, и — ни единого прохожего не видно вокруг.
А, вот, идет один. Мальчишка лет четырнадцати. Тащит за спиной рюкзак. Это хорошо, что парень такой юный. Молодые люди, в отличие от стариков, везде (ну, может, кроме России) английский понимают.
— Парень, не подскажешь, который час? — спросила Катя юнца на языке Шекспира.
— Que[39]?… А, время… — Мальчик с гордостью глянул на свое запястье, где сияли новенькие электронные «Касио», и ответил по-английски: — Половина восьмого.
— Утра?! — изумилась Катя.
— Ну конечно.
— А день какой?
— День? Хм. Пятнадцатое марта, вторник.
Вчера, когда ее похитили хозары, был понедельник, четырнадцатое. Значит, Катя проспала полдня, вечер и ночь.
— А не подскажешь, мальчик, где я нахожусь? Какой это город?
Юнец изумился, но ответил:
— Толедо.
— Толедо?! А до Мадрида отсюда далеко?
— Километров сто.
Тут мальчик внимательно всмотрелся в лицо Кати и пробасил своим еще не оперившимся, временами срывающимся на фальцет голосом:
— А ты, похоже, неплохо развлеклась сегодня ночью, крошка! Не хочешь продолжить со мной? Только у меня нет денег — давай за интерес, а, лапуля? — Он протянул к ней свои ручонки. — Давай просто так подженимся?
— Вали отсюда, сынок! — грубо отвечала Катя. — Женилку себе сначала отрасти!
И, круто развернувшись, пошла вниз по улице. (Подъем она в своем состоянии, пожалуй, и не одолела бы.)
Резвый малыш засвистел вслед и заулюлюкал, передразниваясь, противным голосом:
— А ско-олько сейчас времени? А како-ое сегодня число? А где-е я нахожусь?
Катя ускорила шаг.
Американцы, как оказалось, завезли Ленчика на окружную дорогу, огибающую Мадрид. Слава богу, они (цивилизованные люди!) оставили в неприкосновенности и его кошелек, и мобильник.
Поэтому ему не составило труда вызвать такси и добраться на нем назад, в центр Мадрида. Он попросил водителя остановить у кафешки VIPS на Гран-виа.
Он почему-то наделся, что там его встретит рассерженная и строгая Катерина: «Куда ты, Лелик, пропал?!» Да бог бы с ним, пусть строгая, пусть рассерженная, лишь бы — была, и была целой и невредимой.
Но, разумеется, никакой Кати в кафе не обнаружилось.
Зато — о счастье! — девушка-метресса вручила Ленчику оставленные им на столике покет- компьютер, а также список невест и даже салфетку с числом «пи» до семнадцатого знака после запятой.
От вкусных запахов, царивших в кафе, в животе забурчало от голода. И Леня от расстройства — и на радостях от избавления — заказал полную миску салата и два бокала пива холодной фильтрации. Официант, которому молодой человек еще перед своим похищением не поскупился на чаевые (как, кажется, давно это было, а ведь прошло не больше трех часов!), обслуживал его как родного.
Потом юноша вернулся в гостиницу — а что ему, спрашивается, оставалось делать в незнакомом и негостеприимном городе? Не в музей же Прадо идти, картины знаменитых испанцев рассматривать!
Затем потянулись, как пишут в романах, томительные часы ожидания. Ленчик лежал на кровати навзничь и тупо смотрел канал «Евроспорт». Временами он переключался на испанские новости и ждал, холодея, что полицейская хроника сообщит о найденном теле неизвестной брюнетки, на вид тридцати лет, славянской внешности.
Но страшных новостей, к счастью, не передавали. Но не было и Кати, а за окном давно стемнело. Ленчик твердо решил: завтра с утра, если тетушка не появится, он идет в мадридскую полицию — а там будь что будет.
И с этой мыслью уснул — даже не выключив телевизор, не раздевшись и не занавесив окна.
А наутро его разбудил бешеный стук в дверь. Леня подскочил, бросился к двери, отпер — а перед ним стояла его тетка Катя, здоровая и невредимая!
— Лелик, — скомандовала Катерина, без «здравствуйте», без объятий, — срочно дай мне сто пятьдесят евро!
Племянник, даже толком не проснувшись и не успев как следует обрадоваться, послушно достал из портмоне две купюры и отдал их Катерине. Та мгновенно умчалась. И прокричала, удаляясь по коридору:
— Сейчас вернусь!
А когда она возвратилась, Леня хмуро спросил:
— Выкуп, что ли, платила?
— С таксистом расплачивалась, балда!
И тут Ленчик сел на кровать и — скуксился, едва не заплакал.
— Ох, тетечка, я так волновался за тебя! — проговорил он дрожащим голоском.
Катя погладила его по голове:
— А ты не представляешь, как я сама за себя волновалась!
— А за меня? — протянул Леня, мгновенно переходя от растроганности к обиде.
— А что за тебя-то волноваться?
— Как?! Меня ведь тоже похищали!
— Тебя? Кто? Когда?…
— Расскажу, — солидно кивнул Леня. — Только давай сначала сходим на завтрак. А то у меня ото всех этих переживаний аж живот подвело.
— Нет! Минуточку! Для начала я иду в ванную и привожу себя в порядок.
В зеркале в ванной Катя себе решительно не понравилась: глаза тусклые, лицо одутловатое, волосы всклокоченные. Пришлось принимать срочные меры: контрастный душ, скраб для лица, затем макияж. Что- то не в порядке было с координацией движений, и щеточкой для ресниц она пару раз чуть не выколола себе глаза. А вдобавок зверски хотелось пить, и голова была словно чугунной.
Пару раз в дверь жалобно скребся Лелик, нудил:
— Ку-ушать хочу-у!
