своим принципам, он не задал ни одного вопроса до тех пор, пока она не покончила с последним кусочком и не выпила кофе.
Зато потом бывший полковник разведки дал себе волю по полной программе. Едва Таня упомянула о звонке «подавленного», он тут же прервал ее:
— Ты записала его разговор?
— Как? — удивилась Татьяна.
— Ты же говоришь, он звонил тебе на мобильник. У тебя разве в нем нет диктофона?
— Есть, но…
— Что «но»?
Таня выдохнула и призналась:
— Я не сообразила… — и с удивлением добавила: — А ты, я гляжу, вполне освоился с современной техникой.
Полковник пропустил комплимент мимо ушей. Он попросил Таню пересказать разговор. Затем, хитро и умно формулируя вопросы, Ходасевич заставил ее вспомнить диалог с шантажистом едва ли не дословно. Его интересовали интонации преступника, тембр голоса, акцент. И только когда Таня рассказала все до последней буковки — включая и свои собственные мысли по поводу звонка, — Валерочка закурил любимую вонючую «Яву» и откинулся на кухонном диванчике, полуприкрыв глаза. Таня решила, покуда он думает, перемыть посуду — в благодарность за ужин и помощь. Ходасевич был настолько погружен в собственные мысли, что не стал, против обыкновения, возражать. И лишь когда тарелки и чашки оказались составлены в посудный шкафчик, отчим загасил очередную сигарету и огласил вердикт:
— Ты должна договориться с ним о встрече. Только одно условие: между его звонком и вашим рандеву должно пройти как можно больше времени. Как минимум четыре часа.
— Почему?
— Мне надо успеть подготовить операцию по захвату.
— А где я возьму выкуп?
— Я тебе дам деньги.
— Откуда ты их возьмешь?
— От верблюда. Не задавай глупых вопросов. Купюры будут помечены, номера переписаны. Может, мы и передатчик в них воткнем.
— Вы будете следить за ним?
— По ситуации.
— Что это значит?
— Возможно, будем его вести. А может, возьмем голубчика в момент вашей «стрелки». И постараемся расколоть. В общем, посмотрим.
— Ты обратишься к кому-то за помощью?
Отчим усмехнулся:
— Ну а как ты думала? Я сам, что ли, в мои-то годы, буду за ним бегать?
— Тебе помогут люди из Комитета, да?
— Возможно, — обтекаемо ответил Ходасевич. — Я тебя только, Татьяна, об одном прошу: никому ни слова. Ни о звонке, ни тем более о нашем разговоре. Никому.
— Что ж я, совсем идиотка?! — обиделась Татьяна.
— Ни единому человеку, — повторил отчим (временами он бывал удивительно занудлив!). — Ни на работе, ни друзьям, включая даже твоего Макса. И маме тоже не говори.
Тане вдруг пришла в голову неожиданная мысль (даже странно, что она не подумала об этом раньше!).
— А может, у шантажиста на самом деле нет нашего документа? Он просто кто-то из наших, из агентства? Пронюхал про пропажу и решил таким способом денег срубить?
— Может быть и такое, — озабоченно кивнул Валерий Петрович. — Впрочем, поживем — увидим.
— Ох, Валерочка, — вздохнула Таня, подошла к нему, обвила плечи руками и поцеловала в лоб, — что бы я без Тебя делала!…
— Может, не будь бы меня, — пробурчал отчим, — ты бы вела себя более осмотрительно.
На следующее утро Татьяна ехала на работу с чистым сердцем: дела пошли на поправку, проблема с пропавшим документом скоро разрешится. Отчим сделает все, чтобы ее разрешить. У него такие связи, такой опыт!
А сбежавший вчера заказчик вообще яйца выеденного не стоит. Подумаешь, колбасный магнат! Мало ли у них жирных заказов срывалось! Уйдет колбасник — придет какой-нибудь молочник. И Теплицын это хорошо понимает, так что вряд ли станет снова катить на Татьяну бочку. Все постепенно рассосется, забудется, и пойдет ее работа, как прежде.
Когда Таня уже ехала по Тверской, вдруг зазвонил телефон. Правой рукой она, не отрываясь от дороги, взяла трубку. Глянула краем глаза на дисплейчик. Там значилось: «Номер подавлен». Неужели снова шантажист? Но ведь он обещал звонить только завтра. Что случилось?
Татьяна поднесла мобильник к уху и нажала на «прием».
— Садовникова? — сердито проговорили в трубке. Таня похолодела. Это был он, тот самый голос. Шантажист.
— Слушаю вас, — по возможности спокойно промолвила она.
— Я тебя предупреждал, чтобы ты молчала? — Голос с неуловимым акцентом громко ударил в самое ухо.
Таня не отвечала. Повисла пауза.
— Нет, скажи: я тебя предупреждал, чтобы ты никому ничего не говорила?
— А я… — оторопело проговорила она. — Я и так молчу…
«Откуда он может знать?! Ведь я сказала одному только отчиму! А это все равно что никому. Или Валера уже начал действовать? И это стало известно шантажисту? Неужели у отчима могут быть такие ненадежные друзья?» — вихрем пронеслось у нее в голове.
— Нет, ты не молчишь, — констатировал голос в трубке.
— Послушайте! — выкрикнула она. — Я правда никому ничего не говорила!
— Я не буду спорить, — лениво сказал голос в трубке. — Ты нарушила нашу договоренность. Теперь она отменяется. Так что пеняй сама на себя.
И в трубке раздались мелкие, злые гудочки.
Когда Татьяна вошла в комнату своих подчиненных, все уже были в сборе: и копирайтеры, и дизайнеры: Полина, Артем, Родя, Мишка. И секретарша Наташка сидела в своем закутке. При появлении начальницы общий разговор прервался. Все вежливо ответили на Танино приветствие, но каждый при этом посмотрел на нее как-то странно. Она отнесла их взгляды на предмет ее давешней ссоры с колбасником. Наверняка известие об этом уже разнеслось по агентству и перед Татьяниным появлением сотрудники как раз обсуждали ее самое и ее поведение. «А, наплевать! — беспечно решила Таня. — О тебе не судачат, только если ты ничего не делаешь».
Она вошла в свой кабинетик и плотно прикрыла за собой дверь. Предстояло объяснение с Теплицыным — это куда хуже зубоскальства подчиненных. Однако тоже вполне терпимо.
Вдруг дверь с шумом распахнулась, и в ее каморку вошел шеф. Нет, не вошел — ворвался. Честно говоря, Татьяна никогда не видела Теплицына таким. Всегда аккуратный его галстук перекрутился. От идеальной прически не осталось и следа. Встрепанные волосы торчали во все стороны. А главное — босс был в ярости. Не просто злился — кипел и бурлил. Он открыл рот, но, казалось, не мог выдавить ни единого членораздельного слова — настолько сильно бушевали в нем эмоции. «Неужели это из-за колбасника?» — удивилась Татьяна.
— Что случилось, Андрей Федорович? — спокойно спросила она, откидываясь в кресле и скрещивая руки на груди. Принимая закрытую, оборонительную позу, Таня инстинктивно старалась защититься от
