— Но прежде, — подхватил второй, — мы с тобой сами за брата рассчитаемся. Ох и повеселимся! — Он с удовольствием рассмотрел свои крепкие мужицкие кулаки.
— Я все поняла, — торопливо сказала Татьяна. — Я достану деньги. Только можно один вопрос? Это вы взорвали мою машину?
Братья замерли.
— Машину? — слегка растерянно переспросил первый.
А второй нахмурился:
— Ты что, курица, несешь?!
И опять замахнулся бить.
— Пожалуйста, не трогайте! — взмолилась Татьяна. — Я же просто спросила!… — Она всхлипнула и добавила: — Моя машина… ну, та самая… вчера утром взорвалась. Вот я и подумала, что это, может быть, вы?…
— Больно нужно, — лживо хмыкнул второй брат. И назидательно изрек: — Это, видно, бог тебя, засранку, покарал.
— Тогда еще вопрос, — не сдавалась Таня. — А вы в милицию не заявляли?
— Тебе-то какая разница? — пожал плечами первый брат — тот, который тупой.
— Очень большая, — твердо сказала Татьяна. — Я за что двадцать штук плачу? За то, чтобы дело замять.
— Двадцать штук ты за ущерб платишь. И на лечение, — буркнул второй.
— Ну уж нет! — взвилась Таня, тут же забыв, что решила быть с ними кроткой. — Я вам — двадцать косых, а вы на меня еще и ментов нашлете?! Нет, тогда не катит. Раз дело в суд — тогда сколько суд присудит, столько и буду платить.
— Что ты сказала? — Более горячий из братьев уже занес руку для нового удара, однако второй, здравомыслящий, его остановил.
— Ладно, лапочка, не ершись. Не заявляли мы. И заявлять не будем, раз ты Витьке отбашляешь. Он тебе даже бумагу даст — напишет, что не в претензии…
— Конструктивно, — оценила Татьяна. — Тогда «еще вопрос. Последний. Откуда вы узнали? Ну, о том, что ваш брат в аварию попал?
Братья переглянулись. Тупой, кажется, изготовился сказать очередную грубость, но разумный сделал предостерегающий жест и спокойно ответил:
— Мы братика позавчера вечером в гости ждали. Юн обещал, что к восьми придет, а времени девять, девять, одиннадцать — его нет и нет… Вот мы и заволновались, стали больницы обзванивать… и под утро нашли его, бедолагу…
«Не сходится, — быстро подумала Таня. — Брата-то они, может, и нашли — в больнице, — но как узнали, что именно я его на машине сбила? Виктор без сознания, сам рассказать не мог, а кроме него кто знает? Кирилл? Охранники на больничном КПП? Но Кирилл обещал, что они вроде будут молчать… Нет, как-то все неубедительно…»
— Ладно, крошка, — между тем подытожил второй брат. — Обо всем мы с тобой договорились, все вопросы ты нам задала. Так что можешь отваливать.
— Иди, собирай бабло, — подхватил первый. И угрожающе добавил: — А мы тебе позванивать будем. Чтобы узнать, как у тебя дела двигаются. Приятно было познакомиться. Оревуар!
Чистильщик, которого Валерию Петровичу порекомендовал Олег Николаевич, его куратор и друг из Конторы, оказался совсем молодым парнем — лет, наверное, двадцати трех. «Похоже, лейтенантик, — подумалось полковнику Ходасевичу, — год или два как из училища вылупился». Он с завистью и сожалением о своих ушедших годах смотрел на румяного парня, пышущего молодостью и здоровьем.
Сперва Ходасевич, верный своей привычке, чуть не насильно усадил отнекивающегося лейтенантика за стол и накормил. (Сегодня у Валерия Петровича был восточный день — с утра пораньше он приготовил суп пити и мусаху из баклажан.) И только после того, как они выпили кофе по-турецки с пахлавой, позволил чистильщику приступить к работе.
Мальчишка достал из кейса оборудование и бодро спросил:
— С чего начинать будем, Валерий Петрович?
Ходасевич откликнулся:
— Давай прямо отсюда, с кухни. — Чуть не добавил: «Я здесь три четверти своего времени провожу», но спохватился, прикусил язык. Что-то он подразмягчел на пенсии, расслабился. Подзабыл одну из заповедей комитетчика: никому и никогда не выдавать никакой лишней информации. Вместо этого Ходасевич сделал знак мальчишке: не надо, мол, комментировать свои собственные действия. Паренек понимающе покивал.
Чистильщик вдел в уши наушники и небольшим — величиной со спичечный коробок — приборчиком с антенной проверил сперва телефон, затем люстру. Потом — микроволновую печь и холодильник. Чтобы не вызывать подозрений у тех, кто, возможно, сейчас слушал их, Валерий Петрович завел с парнем разговор о футболе. Оказалось, что тот, естественно, разочарован игрой нашей сборной, а среди клубов (что очень странно для сотрудника Комитета!) болеет за ЦСКА.
Лейтенант сделал знак: мол, в электрических при-: борах все чисто. Валерий Петрович кивнул. Тогда чистильщик принялся исследовать кухню по периметру — сосредоточенно, от потолка до пола, сверху вниз, при этом двигаясь от входной двери справа налево.
Валерий Петрович закурил свою любимую «Яву». Полуприкрыл глаза, откинулся на диванчике. После сытной еды его клонило в сон. «Что-то я совсем стал вялый», — с досадой подумал он. По контрасту с румяным лейтенантиком Ходасевич особенно остро почувствовал собственную старость. Странно, но он даже рядом с Татьяной никогда не ощущал себя стариком: наверно, потому, что падчерица, несмотря на ее экстравагантные выходки, все-таки была взрослым, а порой даже мудрым человеком. А когда рядом совсем юный, наивный и азартный парень, поневоле чувствуешь себя, как говорит Танюшка, «антиквариатом»… Груз всех его почти шестидесяти лет вдруг надавил на полковника, лег на плечи.
«Есть!» — вдруг сделал жест лейтенантик. Его лицо осветилось молодой улыбкой: не зря, мол, я старался.
Он водил антеннкой рядом с висящей на стене фотографией, на которой были изображены молодой Ходасевич в обнимку с Юлией Николаевной и маленькой Таней.
— Что? — одними губами спросил Валерий Петрович. Странно, но он ничуть не удивился. В этот момент (он понял, что скорее удивился бы, если б в его квартире ничего не нашлось.
Парнишка сделал жест, означавший: «Сейчас посмотрим».
Ходасевич устало прикрыл глаза.
«На старости лет я опять дослужился до „жучка“, — подумал он.
— Ну, и какие, ты думаешь, — проговорил он вслух, — у твоего ЦСКА шансы в нынешнем сезоне?
Валерию Петровичу почему-то хотелось наладить неформальный контакт с чистильщиком. Чем-то, несмотря на всю разность специальностей, парень напоминал ему самого себя в юности.
— А это мы посмотрим, — проговорил мальчишка и со значением добавил: — По специализированному каналу телевидения.
Асам в этот момент дал жестом понять Ходасевичу: его находка — это не обычный «жучок», а видеокамера скрытого наблюдения!
— Да, они кого угодно могут удивить, — пробормотал Валерий Петрович, имея в виду одновременно и армейцев, и (в подводной части их разговора) людей, установивших на его кухне видеооборудование. Ничего себе!
— Кто, интересно, в наше-то время футбол по телику смотрит? — процедил сквозь зубы лейтенантик, изучая своим детектором камеру. Он легко подхватил игру Ходасевича, и его слова опять имели двойной смысл: и непосредственный, футбольный, и скрытый, относящийся к его находке. Впрочем, имело ли смысл теперь шифроваться? Ведь камера, наверное, записала манипуляции молодого чистильщика…
