А когда Вероника возвращалась из офиса, на плите ее ждал обед, он же ужин.
Последнее время Антонина Елисеевна занималась и с Васечкой. Но перед Новым годом запросила передышку. А тут как раз и булечка позвонила, сказала:
– Прошла я тут курс лечения…
Гипнозом…
Знаешь, Верочка, помогает.
Чувствую – лет на двадцать помолодела… Хочешь, Василька привози?
Вера ни на секунду не поверила, что булечка, доктор со стажем, снизойдет до лечения подозрительным гипнозом.
Но от помощи не отказалась.
Одно дело, когда сын сидит с наемной няней, а другое – с родной прабабушкой…
Вероника немедленно отправилась в Куйбышев, навезла булечке подарков и продуктового дефицита.
Оставила на расходы немалую сумму.
Уже привычно велела старушке на мелочах не экономить.
Исцеловала сына.
И вернулась в Москву – на самолете.
Уютно устроившись в кресле у окна, Вероника с удовольствием подумала:
'Пожалуй, Москва-то мне покорилась.
Не совсем, конечно. Не полностью, но все же, все же… Я прошла долгий путь…'
…Второй раз она отправилась покорять столицу полтора года назад, в августе тысяча девятьсот восемьдесят девятого года.
Она ехала с годовалым Васечкой в прогулочной коляске.
Юная двадцатилетняя мама: одна, без родителей, без мужа, без бабушки.
Позади оставались два курса института, незадавшаяся любовь, случайная беременность от погибшего человека – и непокоренная столица.
И – неотомщенные родители.
А что впереди? Впереди маячило еще три с половиной года учебы. Безденежье, бесквартирье, безнадега… Как она будет одна, с маленьким Васечкой?
Москва уже успела ударить ее согласно присловью «с мыска».
Первый штурм столица отбила, нанеся Веронике тяжелые раны.
Но раны оказались не смертельными.
А Вероника уже чувствовала в себе силы и понимала: от ударов судьбы только крепче становишься.
Когда поезд «причалил» к перрону Казанского вокзала, их с Васечкой встретила Зойка.
Вероника сошла со ступенек, увидела подругу – и обомлела.
Зойка выглядела более чем великолепно.
В ушах бриллианты, мощное тело обтягивает джинсовый костюм от настоящего «Ливайса», на ногах – импортные туфельки из тонкой телячьей кожи.
Зойка крепко обняла Веронику и ураганом бросилась к Васечке: 'Ах ты, мой миленький!..
Ах ты, мое сердынько!..'
Васенька отвернулся, сморщил нос и заплакал.
Пришлось взять его на ручки.
Вероника успокаивала малыша и растерянно оглядывалась.
Как они вдвоем понесут два чемодана, прогулочную коляску, Васечку?
Зойка зычно крикнула: 'Насильник!
Потаскун!' Явился носильщик. «Что ты, это же дорого», – зашептала Вероника. «Грузи, паромщик!» – скомандовала Зойка.
Носильщик споро подхватил вещи.
Так и шествовали по перрону: впереди несся носильщик с чемоданами и коляской, сзади поспешали Вероника с Васечкой на руках и Зойка – налегке.
Васечка успокоился, с любопытством осматривал поезда, дебаркадер, спешащих людей. Мальчик был основательный, в папашу, по пустякам не плакал.
Подруга достала из сумочки сигареты (настоящие «Мальборо», не преминула заметить Вера), раскурила и принялась на ходу деловито докладывать:
– Квартиру тебе сняли рядом с институтом.
Это коммуналка, но соседкина комната закрыта, там никто не живет.
Будете одни, как короли. Уломали хозяйку на полтинник в месяц.
Вероника слушала вполуха, ошарашенная столичным ритмом.
Все куда-то неслось, спешило. Под сводами вокзала гулко отдавались голоса радиообъявлений.
– С Васечкой дело обстоит сложнее, – продолжала на ходу, затягиваясь ароматной сигаретой, рапортовать Зойка.
– В ясли его здесь не возьмут – да и оно тебе надо, эти ясли? Только заражать будут ребенка… Короче, договорились мы с одной бабкой, будет сидеть с твоим наследником – правда, только по полдня.
Ну, на учебу тебе этого времени хватит… А если еще надо будет куда отлучиться – хоть я с ним побуду, хоть весь курс мобилизую…
Вера хотела спросить, а во сколько ей обойдутся услуги няньки, но Зойка гаркнула носильщику:
– Куда ты мне в метро рулишь! Давай на стоянку!
– Дорого такси, – зашептала Вера, – да и не дождемся…
Зойка только отмахнулась.
Васечка оттягивал руки.
Лопотал что-то на своем младенческом языке.
Указывал пальчиком на людей, здание вокзала, часы, табло…
Запыхавшись, они наконец вышли к стоянке такси.
Там колыхалась очередь человек в сорок. Очередь регулировал развязный зычный дядька с красной повязкой на руке.
– Нам, наверно, можно с ребенком без очереди, – слабо пискнула Вера.
Не слушая ее, Зойка остановила процессию у белой машины – «Жигулей» девятой модели.
Открыла багажник, скомандовала носильщику: «Грузи!»
Затем открыла переднюю пассажирскую дверь и триумфально провозгласила: «Забирайтесь!»
Захлопнула багажник, расплатилась с носильщиком, сдачу не взяла.
Вера не могла прийти в себя от изумления:
– Это.., твоя?
– А то чья же! – усмехнулась Зойка.
– Но… Откуда?
– После расскажу. Чего стоишь, как памятник! Садитесь!
Василек отчетливо произнес: «Бибика». Вера, ошеломленная, заползла вместе с ним на переднее сиденье.
Зойка по-хозяйски уселась за руль, завела мотор.
Резко отвалила от тротуара, подрезав сразу несколько машин.
Ей отчаянно засигналили. «Вот чайники!» – в сердцах бросила наглая Зойка.
«Девятка» влилась в поток машин, идущий в сторону Сокольников. На женщину за рулем – да еще за рулем престижной «девятки» – из соседних машин посматривали с нескрываемым удивлением.
Оборачивались вслед.
Вероника сидела молча, ошарашенная Москвой, суматошным движением, собственным Зойкиным авто и ее манерой водить: казалось, что они вот-вот врежутся в трамвай, в грузовик или задавят перебегающего пешехода.
И только Васечка на ее руках сохранял олимпийское спокойствие, все указывал пальчиком за окно
