Только не сейчас. Чуть позже. Теплоход басовито гуднул. Трап подняли.
Двое крошек-буксирчиков легко сдвинули с места многотонную сверкающую громадину.
Двухтрубный лайнер прогудел еще раз, попрощался с Новороссийском и неспешно направился к выходу из Цемесской бухты. Ветер трепетал красным флагом.
Ниже, на ослепительно белеющей корме.
Чернела надпись: «АДМИРАЛ НАХИМОВ». Шел одиннадцатый час вечера воскресенья, тридцать первого августа тысяча девятьсот восемьдесят шестого года.
На верхней палубе «Адмирала Нахимова» собрались туристы из числа тех, кому за сорок.
Они праздновали день шахтера, поздравляли ветеранов и танцевали устаревшее, тяжеловесное танго. Нестройные голоса выводили под баян: «Бье-ется в те-есной печурке огонь!»
Молодежь игнорировала ветеранские мероприятия.
Вера вместе с будущим морским волком Мишей отправилась бродить по пароходу в поисках вечерних приключений.
Заглянули на верхнюю палубу, но, заметив Верочкиных родителей, поспешно ретировались.
Прогулялись к корме, наведались в тамошние бары.
И в первом, под названием «Варна», и во втором – «Рубине», был полный аншлаг.
Пассажиры так аппетитно потягивали свои безалкогольные коктейли, что казалось, будто они пьют по меньшей мере водку с мартини.
Свободных столиков не было, у барной стойки народ стоял в два ряда.
Миша предложил поплавать в бассейне, но Вера после сегодняшнего пляжа была сыта купаньями по горло.
– Давай лучше посмотрим, как отплывать будем! – предложила она.
– Не отплывать, а отшвартовываться, – важно поправил он.
– Ну и словечки у вас, у моряков.., отшв.., отшвур.., фу, язык сломаешь.
Они пристроились на носу, чтобы были видны город и набережная. Вера мягко сняла Мишину руку со своего плеча.
Вдруг Васька сейчас с берега ее видит – зачем его зря расстраивать?
Причал заполнял праздно любопытный народ.
Чинные парочки и бесшабашные мальчишки, группки хохочущих невпопад девушек, деды с удочками или тросточками…
По пирсу металась собачонка-дворняга, все пыталась забраться на трап. Зверюгу отгонял строгий матрос в белой униформе.
– Вот хозяин сволочь! – гневно сказал Миша.
– А?
Вера не слушала Мишу, думала о своем, переживала за бедного Васю, который остался один в незнакомом ночном городе.
Трап медленно пополз вверх.
Дворняжка принялась скулить. Вере показалось, что она видит огромные от горя собачьи глаза.
– Как так можно! – горячился Миша. – Сами на теплоход, а собака – подыхай на улице!
– Эй, подожди, – одернула его Вера – Ты что, не видишь?
К собаке подошел подросток лет пятнадцати, потрепал по холке – дворняга огрызнулась.
Паренек ловко отдернул руку от острых зубов, извернулся и пристегнул к ошейнику поводок.
Пес вырывался, скулил, а пацан говорил строго:
«Сидеть, Рекс, сидеть! Это что за истерика!»
Миша облегченно вздохнул.
А парнишка, с трудом держа на поводке вырывающуюся псину, крикнул в сторону парохода:
– Не боись, мам! Все нормально будет!
«Нахимов» издал трубный хриплый гудок и неспешно с помощью двух пыхтелок-буксиров отвалил от причала.
Затем судно неповоротливо, словно гигантский грузовик, развернулось и направилось к выходу из порта.
Вера в последний раз взглянула на освещенную фонарями набережную, успела высмотреть ту лавочку, где они еще недавно сидели в обнимку с Васей. Теперь на ней развалилась целая компания подростков.
Вера охватила прощальным взглядом ночной Новороссийск.
Постаралась запомнить каждую его черточку.
Пусть потом ее греют приятные воспоминания – до следующего раза, когда она окажется здесь.
Только занесет ли ее судьба когда-нибудь в этот город?..
– Ну что, в кино идем? – бодро предложил Миша.
– Там как раз что-то для вас, для, девчонок, будет – любовь-морковь.
– Как называется? – заинтересовалась Верочка.
– «Я любил вас больше жизни».
– Наш фильм?
– Не знаю. Кажется, да.
– Жаль…
Название, правда, заманчиво!.. Ладно, пойдем. Только подожди, я у предков отмечусь.
– Эй, подожди-ка, – Мишенька ухватил ее за талию.
– Чего еще? – спросила Вера строго.
Она не поощряла Мишины обжиманцы. Он поспешно отпустил ее.
– Смотри, за нами погоня!
Неповоротливого «Нахимова» действительно нагонял небольшой юркий катер.
«Неужели Васька? – радостно встрепенулось Верино сердце. – На катере? Быть не может».
Корабль сбавил ход, остановился.
Спустили трап, и с катера на «Нахимова» быстро перепрыгнул коренастый человек средних лет.
Вера разочарованно сказала:
– Какой-то старикашка…
Опоздал, Видать, большой начальник, раз из-за него пароход остановили…
«Жалко, что это не Васька. Как бы это было красиво… Он нагоняет меня на катере, идет к папе и просит моей руки», – Вера сама смутилась от своих глупых мыслей.
Высокопоставленный опоздавший ее больше не интересовал.
Вера велела Мишеньке ждать ее в зрительном зале и помчалась искать родителей.
«Адмирал Нахимов» миновал два далеко выдающихся в бухту пирса, увенчанных подмигивающими маяками.
В то же самое время от Босфора, со стороны открытого моря и той самой Суджукской косы, где сегодня днем побывали Вера с Васей, – к Новороссийску приближался балкер «Петр Васев», груженный тридцатью тысячами тонн канадского ячменя.
Пока ни его самого, ни его огней не было видно – судно загораживал ограждающий Цемесскую бухту мыс Мысхако.
Теплоходы неуклонно приближались друг к другу.
…Вера нашла родителей в каюте.
У них, судя по всему, только что закончился бурный диспут.
Верочка знала, о чем в последнее время дискутировали родители, – конечно же, о ней, непутевой.
Мама наверняка ворчала, что дочка отбилась от рук, на экскурсию не поехала, шлялась где-то, к контрольному сроку опоздала на час, а в каюту вообще взяла моду являться бог знает во сколько.
– И вообще, Николай, это была твоя идея.
