— Как раз я-то имею право. Я пенсионер, а стало быть, бездельник.
— Ну, вот и я на пенсии отдохну.
— Лучше начинай прямо сейчас.
От легкого, ни к чему не обязывающего трепа с отчимом у Тани потеплело на душе. Подумалось: что бы ни случилось, хотя бы один человек всегда будет на ее стороне. А то сегодня, из-за дурацкого исчезновения Лени, ей временами стало казаться: она одна, совсем одна — против всех. Против всего оставшегося мира. И весь мир на нее ополчился. Абсолютно весь, включая директора «Юлианы» Глеба Захаровича с его дурацкими вопросами-'подловками'. Поэтому она сказала от всего сердца:
— Спасибо, Валерочка, что ты позвонил.
— И тебе спасибо.
— А мне-то за что?
— За то, что ответила. За то, что у тебя все хорошо. Ты же знаешь, — голос у отчима слегка дрогнул, — когда тебе хорошо, и мне хорошо.
«Стареет Валерочка, стареет, — подумалось Тане. — Раньше от него подобных излияний было не дождаться».
Они распрощались и положили трубки, и Таня быстро засобиралась: она и впрямь рискует всю жизнь за работой просидеть, и ведь все равно никто не оценит.
Сегодня она поедет домой на машине, решила Таня. Хватит, нагулялась уже. Да и за окном темнотища, а в этом городе, как показывает история с Леней, бывает весьма неспокойно.
Вторник, 22 июня
Таня проснулась за пятнадцать минут до будильника: свежая, бодрая и, как ни странно, в предвкушении чего-то радостного. Кажется, ей снилось что-то хорошее, а вот что конкретно, она не могла вспомнить.
Она, по заведенной привычке, попила кофе на балконе. Солнце еще грело слабо, по-утреннему, но опять обещало дневную жару. Яркие блики скакали по широкой реке. За буксирчиком расплывались сверкающие усы.
Кофе приятно освежал мозг, будоражил кровь. Что еще надо от жизни? Настоящий кофе, эффектный пейзаж. Она молода, здорова, красива, профессионально успешна. А всякие мелкие неприятности — что ж, все бывает. И все проходит. И Ленчик этот несчастный найдется. Ох, и задаст она ему перцу, когда он появится.
В Кострове начинали работать рано, а Таня, как прибыла сюда, решила завести обычай: появляться на службе и вовсе раньше всех. Она все-таки здесь начальница. Ноблэс, как говорится, оближ. Положение обязывает. Вначале ей, известной соне, тяжко было просыпаться по будильнику. Однако постепенно она привыкла и вот даже до будильника стала пробуждаться. Зато после раннего подъема день казался длинным-длинным, тянулся без конца, и все на свете можно было успеть.
По дороге в офис она попала в пробку — в пробку по местным, костровским, меркам: у железнодорожного вокзала простояла — подумать только! — аж целых семь минут. Повернула налево с улицы Володарского только на третьем цикле светофора. Но все равно подкатила к офису в половине десятого, за полчаса до официального начала рабочего дня. Никто еще не появлялся — даже ранняя пташка Вас-Палыч со своим представительским «мерином».
Таня припарковала «десятку» в густой тени акации. На ходу щелкнула центральным замком. Поднялась по ступенькам крыльца.
Офис размещался на первом этаже сталинского жилого дома, вход со двора. У дверей висела небольшая, неприметная, однако ярко надраенная медная вывеска: «Рекламное агентство „Ясперс энд бразерс“. Российское отделение, южный филиал». Никаких понтов, все скромненько и со вкусом.
Таня достала ключи от входной двери, и тут кольнуло тревожное предчувствие. Что-то не то. Что-то случилось. Она помедлила. Ах вот оно в чем дело!
На ночь дверь филиала обычно опечатывалась. У каждого сотрудника имелась своя печатка с табельным номером. Тот, кто уходил последним, вжимал ее в пластилин, закрепляя в нем бечевку. Таня считала этот ритуал глупой проформой, но все равно исполняла. Не ею заведено, не ей отменять. К тому же лишняя предосторожность никому еще не вредила. Вот и вчера Таня, уходя последней, всандалила, по обыкновению, веревку в пластилин своей личной печаткой с гордым номером «один». Это она хорошо помнила.
А сейчас…
Сейчас веревка из пластилина оказалась выдрана. Что случилось? Таня нахмурилась, осмотрела замок. Без видимых повреждений. Наверное, дети озоруют, отмахнулась она от тревожных предчувствий. Вставила ключ в личинку. Он вошел свободно, как всегда. Таня отперла дверь. И сразу же, с порога, поняла: в офисе неладно.
В крохотной прихожей на полу были рассыпаны бумаги. В углу валялся разбитый вдребезги горшок с ее любимым аспарагусом. Дверь в предбанник, который обычно сторожила Изольда Серафимовна, оказалась распахнута настежь. В потоках солнечного света было видно, что монитор, за которым обыкновенно восседала секретарша, валяется на полу.
У Тани перехватило дыхание. Она сделала шаг назад, на улицу, и вытащила из сумочки мобильный телефон.
Милиция не заставила себя ждать. Подъехали также шофер Вас-Палыч на «мерине» и Эрнест Максимович. Черединский тут же принялся названивать по телефонам самых важных местных милицейских начальников. Рядовые мильтоны, прислушиваясь к его переговорам с неведомыми Тане (но, похоже, прекрасно известными ментам) Афанасием Кириллычем и Заурбеком Цуцаевичем, работали споро и вели себя корректно.
Часам к одиннадцати стал очевиден масштаб причиненных разрушений. Налетчики побывали во всех помещениях. Первое впечатление было, что контора пала жертвой вандалов. Казалось, обезумевшие хулиганы сокрушили все, что можно было сломать или разбить. Мониторы валялись на полу. Налетчики вытряхнули документы из всех, без исключения, ящиков. Бумаги устилали пол — то горками, то ровным слоем. На маленькой кухоньке вперемешку валялись чашки, тарелки и немногочисленные продукты, лежавшие в холодильнике. Абсолютно все цветочные горшки оказались разбиты. Спинки и сиденья всех кресел вспороты. Походило на то, что орудовали какие-то варвары. Банда взбесившихся подростков.
Однако, когда милиционеры попытались снять возможные отпечатки пальцев с ручек дверей, таковых не оказалось. «Пальчики» были затерты — не слишком-то характерно для хулиганов. А когда Таню, как начальницу, а также Эрнеста Максимовича, как важного человека, допустили посмотреть, что из офиса пропало, выяснилось, что кое-что исчезло. Даже не «кое-что», а очень многое: похитили абсолютно все системные блоки всех стационарных компьютеров.
(Слава богу, что Таня вчера, как чувствовала, свой ноутбук домой унесла).
Похищение процессоров выглядело тем более странно оттого, что не исчез ни один монитор, принтер или ксерокс. Остались (но были покорежены) и телевизор, и DVD-проигрыватель, и видеомагнитофон. На кухне уцелели микроволновка и посудомойка. Документы, кажется, никакие не пропали, но… В придачу к процессорам исчезли все какие бы то ни было носители информации. В офисе не оказалось ни одного CD— или DVD-диска, ни единой дискеты, ни одной видеокассеты.
— Похоже, на вас наехали конкуренты, — пробормотал седой симпатичный следователь, когда Таня рассказала ему о пропажах.
— У нас здесь нет конкурентов, — запальчиво ответила она и тут же пожалела, что сказала — зачем выдавать лишнюю информацию, тем паче в таком хвастливом тоне.
— Конкуренты, девушка, — усмехнулся следователь, — у всех на свете имеются. Даже у господа бога.
— А у него-то кто? — быстро спросила Таня, пытаясь подловить седовласого на слове.
