расплакалась. Однако взяла себя в руки и, стараясь быть, как учил Валерочка, ясной, объективной и последовательной, изложила ему все коллизии минувших двух дней. Рассказала про исчезновение Лени, и как она его искала, и про нападение на офис, и разгром Лениной машины, и как ее допрашивал хам Комков… И только о письме Лени и о своем визите в камеру хранения умолчала — кто знает, чьи уши могут сейчас слушать их с полковником Ходасевичем разговор.
— Ты опять вляпалась, — вздохнул на другом конце провода отчим, когда она закончила свой рассказ.
— Ох, Валерочка! Не дави. Лучше посоветуй, что мне делать.
— У меня есть один-единственный совет. Только ведь ты ему не последуешь.
— Откуда ты знаешь? Может, и последую, если совет умный.
— Знаешь, Танюшка, вся эта история дурно пахнет. Очень дурно. Так что самое умное, что ты можешь сделать в данных обстоятельствах, — собрать свои пожитки и немедленно возвратиться в Москву.
— Да? Вернуться, значит? Бросить работу? Заказчика бросить, офис, Леню и свалить? — От обиды тон у Тани стал надменным. — Я, что же, Валерочка, по-твоему, похожа на крысу? Ту, что бежит с тонущего корабля?
Отчим конфронтации не принял, отвечал примирительно:
— Ты у меня, Танюшка, скорее похожа на кошку. Знаешь, ту самую, которую любопытство сгубило.
— Считаешь, что здесь, в городе, мне что-то угрожает?
— Считаю, — отрубил полковник.
— Тогда, Валерочка, приезжай ко мне.
— Я?? В Костров? — Ходасевич изумился так, словно она позвала его по меньшей мере в Буэнос- Айрес. Впрочем, с тех пор как толстяк вышел на пенсию, он стал крайне тяжелым на подъем. Для него теперь даже поход на близлежащий рынок равнялся целой экспедиции.
— А почему б тебе и в самом деле не приехать? — продолжила давить Татьяна. — У меня здесь своя квартира. Выделю тебе целую комнату. Из окон реку видно, пляж. Машина под рукой. Я на рынок ездить буду, раков тебе приготовлю. Знаешь, какие здесь раки!
— Нет, Таня, — твердо промолвил Валерий Петрович. — У меня тут, в Москве, есть кое-какая работенка. Обязательства перед товарищами. Не смогу я приехать.
— Вале-ерочка, — заныла Таня, — я тебе проезд оплачу. Самолетом.
— Нет, Таня, нет.
— Вале-ера, неужели тебе меня не жалко?
Перед кем еще она может похныкать, поизображать из себя маленькую капризную девочку, как не перед отчимом!
— Мне тебя жалко, — бессердечно ответствовал толстяк. — И поэтому я настоятельно тебе рекомендую вернуться в Москву.
— Я же говорила, — вспыхнула Татьяна, — что об этом не может быть и речи!
— И все-таки. Советую тебе успокоиться и подумать о возвращении.
— Нет, Валерочка! Никаких возвращений! Нет и нет! До свидания! — И она в сердцах бросила трубку. Закусила губу, прошлась по комнате.
Больше всего ей сейчас хотелось упасть на диван и горько, от души, в семь ручьев, порыдать. Однако часы неумолимо показывали: уже половина восьмого. Если она сейчас же не схватит сумку с теннисной формой (некогда ее уже гладить!) и не выедет из дома, то Глебу Захаровичу придется стучать мячиком в стенку. И как сей факт отразится на рекламном заказе, который они с таким трудом получили?..
«Я не сдамся! — пробурчала Таня. — Не дождетесь!»
Она быстро скинула офисное платье, переоделась в джинсы с футболкой, взяла ракетку, форму и выбежала из квартиры. Почти бегом спустилась по лестнице. Шла и гордилась собой: все-таки смогла взять себя в руки! Выдержала! Справилась!
Но, заводя свою «десятку», подумала: «А может, мне просто захотелось увидеть Глеба Захаровича?»
Пастухов уже ждал ее — Таня машинально отметила, что спортивная форма ему, несмотря на немалый возраст, идет. Легкое брюшко почти скрыто просторной футболкой, а ноги, открытые шортами, такие мускулистые, что и молодой может позавидовать. В общем, выглядел главный заказчик очень решительно. И разминался ответственно — нет бы просто подождать ее на лавочке, расслабиться, выпить пивка… Дождешься от него — вовсю скачет по корту, два халдея только успевают ему мячики подавать. Таня из окошка раздевалки понаблюдала — подача у ГЗ серьезная, и удар справа совсем неплох, по-мужски сильный и по-директорски точный.
«Впрочем, когда это мы боялись трудных задач?» — самонадеянно подумала она. Сейчас — когда рекламный заказ уже получен — поддаваться Глебу Захаровичу она точно не будет. Да и настроение у нее не то, чтобы проигрывать. Хватит уже на сегодня поражений. И урод из камеры хранения ей нахамил, и сволочь Комков всласть поиздевался.
Таня вышла из раздевалки танцующей походкой, прошла на свою половину корта, приблизилась к сетке, пожала, как полагается, Глебу Захаровичу руку.
Ухмыльнулась:
— Король парфюмерии к бою готов?
— Да, — мгновенно отреагировал ГЗ. — Только ведь, я бачу, королева рекламы еще не размялась?
— Я вас и без разминки разделаю, — пообещала Татьяна. — Под орех.
Ухмылялась и хамила специально: давно известный прием — выбить соперника из колеи еще до начала матча. Однако Глеб Захарович спокойно сказал:
— Попробуйте. Только мышцы поберегите — как бы не растянуть. Кто подает — вы, я?
— Я. А за мои мышцы вы не волнуйтесь.
Татьяна ушла в начало корта и с первой же подачи влупила главному заказчику эйс.
— Серьезно, — оценил Глеб Захарович. — Скорость, по-моему, километров сто тридцать. Вы всегда так подаете?
«Нет. Только когда представляю на твоем месте негодяя-мента Комкова».
— Конечно, всегда. Лучше сразу сдавайтесь.
(Двое пастуховских охранников-прихлебателей, два шкафа, похожих друг на друга, как близнецы, дружно заусмехались).
К ее второй подаче Глеб Захарович подготовился основательно — вышел за пределы корта, настроился на сильный удар… Но в этот раз Татьяна пробила ему слабенькую. Зато настолько подкрученную, что ГЗ и бежать за ней не стал.
— Тридцать — ноль, — объявила Татьяна. — Вы не устали, Глеб Захарович?
Обычно ее партнеры — а мужчин на теннисном корте она поддразнивала частенько — в ответ на столь явные издевки начинали нервничать и ошибались от этого пуще прежнего. Но Глеб Захарович — этот спокойней удава. Молча переходит на другую сторону корта, молча ждет подачи… Таня подала не сразу. Несколько раз подкидывала мячик, но не била, будто ей закатное солнце в глаза бьет. Когда же ГЗ злиться начнет? Но нет, он невозмутим. Даже с ноги на ногу в нетерпении не переступает.
Наконец подала. Увидела, что Глеб Захарович пристроился в правом углу, и ударила точно по центру, в разделительную линию. Ух, молодец она — такие подачи нечасто удаются.
ГЗ, надо отдать ему должное, среагировать успел. В могучем прыжке даже мячика ракеткой смог коснуться. Но вот отбить — извините. Желтый шарик полетел в сетку.
— И так будет с каждым! — пробормотала Татьяна. Она имела в виду всех негодяев скопом: и гада Комкова, и хама из багажного отделения, и урода охранника из квартиры-борделя… Всех ее врагов, включая Эрнеста Максимыча и даже Брюса Маккагена.
— Вы что-то сказали, Татьяна Валерьевна? — поинтересовался ГЗ. На удивление — без единой взволнованной нотки в голосе.
