— Где он? Говори, сука! — Он замахнулся. Таня инстинктивно отпрянула. Комков задержал удар и засмеялся. — Ну, говори! Раз, два, три!
— Не знаю.
— Что он тебе передал?
— Ничего.
— Что он для тебя оставлял в камере хранения?!
— Я не знаю! В какой камере хранения?
— Что он тебе успел передать?!
— Ничего! Ничего!
— Он заезжал к тебе в воскресенье?!
— Нет.
— А когда? В понедельник утром? Вечером?! Ночью?!
— Нет!
— Что он тебе передач?!
И абсолютно те же самые вопросы — виделись ли, встречались, передавал — пошли по второму кругу. Таня была совершенно сбита с толку и деморализована. Голос дрожал. На глазах появились слезы.
Опер вдруг проорал:
— Сумочку на стол!!
— Что?
— Проводим личный досмотр!
«А ордер у тебя есть?»
Но Таня снова промолчала. Пожалуй, в Москве, на своей территории, она бы еще смогла чего-то от мента потребовать. Но тут, в Кострове, как видно, играют по другим правилам.
Опер выхватил из ее рук светло-коричневую сумочку, которую она инстинктивно прижимала к груди, тряхнул и вывалил содержимое на стол. По обшарпанной столешнице разлетелись Танины пожитки: пудреница, кошелек, ключи, мобильник, флакончик духов «Диор Эдикт»… Комков залез в пустую сумочку, пошарил там, тщательно ощупал швы. Открыл и закрыл пудреницу, потом кошелек. Ничего не найдя, досадливо отшвырнул. Господи, слава богу. Слава богу, что она не взяла с собой в ментуру Ленино письмо. И квитанцию, которую ей вернул хмырь из камеры хранения. Хорошо, что догадалась — сунула бумажки в бардачок лимузина Вас-Палыча.
Комков угрожающе наклонился к ней, снова вперился взглядом прямо в зрачки.
— Давай доставай, что там у тебя в лифчике спрятано. И в трусах.
— Что?! — почти в истерике закричала Таня. — Ничего там у меня нет!!
— Сейчас ведь сам обыскивать буду, — угрожающе прошептал Комков.
— Нет у меня ничего, — прошептала Татьяна сквозь слезы.
— Нет?! — Капитан ощерился и стал похож на дикое, распаленное животное. — А мокрушка твоя?!
Он был совсем близко, и Татьяна чувствовала исходящий от него запашок пота, курева и вчерашней выпивки, но при этом не касался ее, только всматривался в зрачки. И вдруг он отпрянул. Выпрямился. Потер рукой лицо. Отвернулся.
— Ладно, собирай свои манатки, — вдруг проговорил он совсем другим, усталым голосом. — Можешь быть свободна.
Таня не могла понять, что случилось, не могла поверить в этот внезапный переход.
— Ну, чего расселась? Давай собирайся и уматывай.
Татьяна вскочила. Словно заведенная игрушка, начала собирать со стола и складывать вещи в сумочку. Она была будто оглушена. Будто душа внутри нее вся была отбита.
Опер настежь распахнул дверь кабинета и стоял на пороге.
Когда Таня хотела проскользнуть мимо него, он вдруг снова подступил и угрожающе проговорил:
— Но если твой Шангин объявится, ты, первым делом, побежишь ко мне. Иначе… Иначе я тебя, Садовникова, укатаю по полной программе. Сделаю соучастницей. Зону у меня пойдешь топтать! — И опер двумя пальцами протянул ей визитку.
Таня машинально взяла ее, сунула в сумочку и — не веря в свое счастье, не веря, что она вдруг свободна, — быстро, почти бегом, пошла по коридору райотдела.
Глава 6
Таня уселась в представительский «мерс» к Вас-Палычу в полнейшем раздрае. Радость оттого, что она свободна, быстро сменилась отупением, каким-то обморожением чувств, а вскорости — дикой злостью.
«Ненавижу! — прошептала она. — Гад, сволочь, Комков несчастный! Комок дерьма!»
Вот уж действительно наградил бог фамилией! Комок! Да как он вообще посмел, урод, разговаривать с ней в таком тоне?! Кричал, допрашивал, угрожал. Да как он мог?! Она — сотрудница международной компании! У нее отчим — полковник, бывший сотрудник внешней разведки! Стоит ему пожаловаться — он этого мента поганого закопает! Да она сама, попадись он ей еще раз, мышьяку ему в чай подсыплет! Глаза выцарапает! Какая гадина! Нет, этому Комкову точно не жить!
— Куда едем-то, Татьяна Валерьевна? — обратился к ней Вас-Палыч. Они уже километров пять отмахали по направлению к центру города по длиннющему проспекту Стачек, но чуткий Вас-Палыч, похоже, видел, в каком Татьяна состоянии, и не лез к ней с вопросами. Только спросил:
— Что, по домам? Или все-таки на работу?
— Давайте, Вася, на работу, — вздохнула Таня. Глянула на часы: уже полпятого, а она до сих пор не сообщила в головной офис в Москву о погроме в конторе. А в восемь — ей еще в теннис с Глебом Захаровичем играть. Несмотря на все проблемы сегодняшнего дня, эту партию Таня отменять не собиралась. Теннис с Пастуховым — ее крест, ее дело, ее бизнес. Часть бизнеса.
— А что ж мы Ленину машину из ментовки не забрали? — спросил Вас-Палыч.
— Ох, черт!
Когда Таня вылетела из отделения — и думать про Ленькину развороченную «девятку» забыла. Нет, баста. Возвращаться в ментовку она ни за что не станет. Только если представится случай всадить осиновый кол в грудь капитана Комкова.
— Слушайте, Вас-Палыч, я вас попрошу: когда отвезете меня, вернитесь за Ленькиной машиной. Оформите документы, заберите ее из ментуры и пристройте на какую-нибудь надежную охраняемую стоянку, чтобы ее вконец не растащили. Денег я вам дам.
— Сделаем, — солидно кивнул Вас-Палыч.
И тут у Тани в сумке зазвонил мобильник.
«Кого еще черт несет», — раздражилась она. Глянула на дисплей: «номер не определен». Что еще за штучки?! Она нажала на «прием» и зло гаркнула в трубку:
— Да!
— Таня? — Прошелестел далекий голос. Очень знакомый.
— Ленька?! — прокричала она. — Ты?! Ты откуда?!
Леня
Когда тем утром — утром вторника — он прощался в городе Шахтерске с проституткой Жанной, она поцеловала его, прижалась и прошептала:
